Невозможно не обратить внимание в этой связи на удивительное сходство драматических поворотов тренерской судьбы Константина Ивановича и режиссерской судьбы театрального мэтра Юрия Любимова. Они были знакомы много лет: «А с Юрием Любимовым, между прочим, знаком еще с тех времен, когда он вместе с артистом Леонидом Князевым, году этак в сорок четвертом, был штатным ведущим программ в ансамбле пограничников!..»576, – поведает в своей книге «Моя жизнь в футболе» Бесков. Оба они, и Бесков, и Любимов, создали свои собственные театры, один в «Спартаке», другой на Таганке, воспитали целую плеяду ярчайших звезд из никому не ведомых молодых актеров и футболистов. Однако как только премьеры театральной труппы Таганки осознавали себя самостоятельными фигурами, масштабными личностями, начинали требовать к себе особого уважения, возникал критический конфликт в отношениях с режиссером. И именно они, артисты, созданные Любимовым, отказывали своему создателю в доверии и в месте, упрекая в диктате, придирках и чрезмерной требовательности. И театральные руководство и общественность принимали именно их сторону. Причем Любимов пережил это на Таганке даже дважды. Нечто подобное, согласитесь, произойдет и с Бесковым в 1988 году в «Спартаке»…
У Бескова, конечно, была своя правда. «Тренер никогда не желает себе зла, успехи команды – это его благополучие. Не забывайте, конфликт может носить профилактический, воспитательный характер. Но когда становится ясно, что дальнейшее пребывание «звезды» в команде принесет больший вред, чем ее уход, приходится из двух зол выбирать меньшее. Чем способнее игрок, тем выше должны быть его требования к себе. Одни говорят, с возрастом я стал мягче, другие, наоборот, считают, что нетерпимее. Но знаю, в одном я не изменился – в требовании непременной верности футболу…»577, – упрямо твердил о «требованиях футбола» Бесков из интервью в интервью. И разве это не является неотъемлемым правом тренера – определить момент, когда дальнейшая совместная работа с игроком не принесет пользу команде, когда «…безнадежно больную ногу следует ампутировать ради спасения всего организма…»578, как говаривал, по свидетельству Сергея Родионова, в таких случаях сам Константин Иванович?..
И разве не были состоявшимися личностями, «опытными и яркими, заметными и известными футболистами» многие выдающиеся спартаковские мастера, много лет работавшие с Бесковым? Разве может человек, не обладающий характером и волей, пройти путь от никому не известного игрока второй лиги, замеченного Бесковым, до игрока сборной страны? «За десять лет совместной работы с Дасаевым, Черенковым, Родионовым в наших отношениях не было ни одного пасмурного дня. К тем, кто предан делу, у меня нет претензий. А ведь это большие футболисты, думающие ребята, у которых свой взгляд на жизнь. Они не всегда и не во всем согласны со мной, да и вряд ли это нужно и возможно…»579, – заметит Бесков. Все дело тут в доверии, считал Александр Нилин: «Бескову, такому неприступному, непроницаемому, внешне никогда не выдавшему никому своих сомнений, мучительно трудно ощущать себя в работе с людьми, не относящимися к нему так, как, полагает Константин Иванович, он того заслуживает. Он всегда почувствует, если его подопечный футболист не то, что не любит – подумает о нем плохо. И простить этого не в состоянии. Перебороть возникшую к такому человеку неприязнь, может быть, и переборет – в интересах дела. Но простить – нет, не простит. Наиболее хорош Бесков для тех, кто доверяет ему беспредельно…»580.
Обида же многих получивших отставку у Константина Ивановича премьеров – еще и сродни ревности, полагал Нилин. Тренер, всю жизнь строивший команду своей мечты, в какой-то момент переставал их видеть в этой команде: «Бесков видит состав завтрашний, послезавтрашний – игровые идеи, связанные с будущим никому пока неведомой молодежи, захватывают его воображение. Своими футбольными мечтаниями он невольно задевает чувства игроков, еще намеренных выступать сезоны и сезоны, но втайне осознающих, что футбол в каждом матче, который спрашивает с них Бесков, для них уже заказан…»581. А внезапность, внешнюю парадоксальность этих отставок обуславливал дар тренера увидеть эту предопределенность раньше других: «Бесков одержим целым и чувствует себя сильнее игроков в предвидении неизбежных в футболе перемен, когда лучший игрок, по мнению тренера Бескова, перестал быть лучшим раньше, чем сам это понял, раньше, чем убедились в этом партнеры и догадались другие заинтересованные лица, осознали, наконец, болельщики…»582.
Александру Нилину, пожалуй, удалось найти ключ к пониманию всех этих внезапных, на непосвященный взгляд, нередко конфликтных расставаний Бескова с ведущими и заслуженными мастерами: «В том-то и особенность – главная особенность, отличающая тренера Бескова, что он учит играть в футбол. Идет самой трудной дорогой – хочет, надеется научить футболу каждого, кто встретился на его пути. Но не может пройти равнодушно мимо игрока, который чего-то не умеет, а мог бы – не поздно еще – суметь при старании, при желании. И те же нетерпимость и несовершенство выражаются у него в резком – и жестоком по почти незамедлительно сделанным выводам – охлаждении к тем, кто достиг потолка, больше не прибавит, не сможет, израсходовал все резервы. И необязательно (Бесков в конце концов практик и при всех футбольных мечтаниях суровый и трезвый реалист) потерявший перспективу будет тут же отчислен…»583. Догадку Нилина подтвердит впоследствии и сам Константин Иванович, заметив: «Футболисты взрослеют и уходят из спорта, прекрасно понимая, что я расстаюсь с ними только потому, что они перестали отвечать моему представлению об идеальном игроке…»584.
«Работа тренера и работа педагога неразрывно связаны…»585, – заметил однажды, словно бы в подтверждение этих наблюдений Нилина, сам Бесков, а на вопрос, стоит ли браться за тренерское дело, если нет педагогических способностей, ответил коротко и жестко: «Лучше не браться…»586. Не имея возможности брать «готовых» игроков со стороны, Бесков был вынужден растить их сам. Впрочем, это вполне соответствовало его принципам: «…Что касается клубной работы, то я всегда старался уважать болельщиков других команд и приглашал футболиста, который по тем или иным причинам не подходил какому-то клубу, или из низших лиг…»587. Но главное – делать из никому не известных или всеми списанных со счетов игроков мастеров, кажется, и было его призванием…
Евгений Ловчев, имевший собственную историю отношений с тренером, впрочем, отказывал тому в праве именоваться учителем: «Многие футболисты, поигравшие в «Спартаке» бесковских времен, называют Константина Ивановича своим учителем. Долго пытался найти ответ на вопрос, почему так происходит, ведь Бесков был очень жестким, мнительным человеком, который не признавал своих ошибок. А потом понял – просто в бесковский период в «Спартаке» было много футболистов, приходивших, что называется, из ниоткуда: либо из второй-первой лиги, либо из команд, в которых они не были лидерами. Да, Бесков умел разглядеть талант, помочь раскрыться. Но учителем – убежден в этом – быть просто не мог…»588.
Однако Ловчев в такой оценке остается в одиночестве. Яростно возражал ему Георгий Ярцев: «…С тем же Ловчевым я во многом не согласен. Когда он дает негативную характеристику Бескову – это его субъективная оценка. У них были свои отношения. Ну, для тебя он не учитель, а для многих из нас – не просто учитель и наставник, а человек, который дал дорогу в большой футбол!..»589. Убежден был в педагогическом даре Бескова и Вагиз Хидиятуллин: «Сейчас я вспоминаю какие-то эпизоды из работы с ним, и диву даюсь, какой же он великий тренер! Это тот человек, который учил футболу. Вдумайтесь! Учил футболу. Вроде бы простая фраза. Но, подумав так, ошибетесь. Сейчас футболу никто не учит…»590.