Георгий Ярцев, однако, обратил внимание на другой важный момент – Старостин в тот драматичный момент не принял сторону Ловчева в его конфликте с Бесковым, сочтя, что в интересах команды важнее поддержать старшего тренера: «…В конце 70-х Николай Петрович понял, что Бескову надо не мешать, а только помогать. Они объединились – и это были уже не растопыренные пальцы, а мощный кулак. Вот Ловчев говорит, что уходил не из «Спартака», а от Бескова. Но ведь, при всем позитивном отношении старшего Старостина к Жене, он не выступил за то, чтобы того оставили. Допускаю, что, займи Николай Петрович более жесткую позицию, общий язык все-таки был бы найден. Но, очевидно, Бесков и Старостин в тот момент до такой степени были тем самым сжатым кулаком, что и Дед понял: Ловчев в какой-то мере мешает Бескову работать с остальными, в его понимании плохо на них влияет. И не стал препятствовать разрыву…»427.
А Бесков, в свою очередь, к поискам компромисса в той ситуации не был готов. Да и вообще это было не в его характере, констатирует спустя годы Ярцев: «Конечно, характер у Бескова был не сахар. И если во времена Симоняна со Старостиным ввиду их дипломатии расставания с игроками проходили гладко, то у Константина Ивановича разрывы становились неожиданными и происходили по ходу сезона. Иногда было и непонятно, за что. Могу массу примеров привести – да с тем же Ловчевым можно было найти компромисс, и Женька бы остался. Он был лидером команды, фигурой, авторитетом. Да, своеобразный человек – но, главное, в игре нельзя было сказать, что Ловчев уходил от борьбы. И он вовсе не «пошел с базара», даже разговоров таких не могло быть! Он был в порядке! Уверен, что Никита Павлович с Николаем Петровичем, у которых тоже были с Ловчевым конфликты, нашли бы с ним взаимопонимание. А Константин Иванович четкую границу провел: нет – и все! Так же потом было со мной, Хидиятуллиным (у того, правда, другая история – он сам в ЦСКА ушел), Романцевым, Шавло, Гавриловым…»428.
Наверное, такая развязка была неизбежна. Конфликт между игроком и тренером вызревал довольно продолжительное время. Конфликт, как заметит Александр Нилин, возникший «…вначале целиком из-за футбола, а позже человеческий, хотя в основе снова оказался футбол, разное его понимание…»429, но, как представляется, больше все же человеческий, личностный, в котором футбол, как это часто случается, оказался лишь поводом, предлогом…
Бесков ценил Ловчева как игрока, иначе не звал бы того еще в 1972 году в московское «Динамо», которое в ту пору возглавлял: «…Мой друг Владимир Федотов (игрок сборной и ЦСКА) познакомил меня со своим знаменитым тестем Константином Бесковым, который тут же, в Кисловодске, принялся уговаривать перейти к нему в «Динамо». На что я сказал: «Константин Иванович, я просто не имею права этого делать, ведь из нашей команды ушло сразу несколько ведущих футболистов, и я не могу бросить «Спартак» в трудный момент». <…> По крайней мере, расстались мы вполне цивилизованно, без эмоций. Позднее, кстати, я несколько раз бывал у Константина Ивановича дома, где разговоров о том, как плохо я поступил, отказавшись от перехода в «Динамо», тоже не возникало…»430.
Однако совместная работа им никак не давалась. Ловчев дважды отказывался работать в сборной под руководством Бескова. Первый «…конфликт произошел в мае 1974-го в Одессе, перед игрой со сборной ЧССР <…>. Суть его рассказывать не буду, но утром следующего дня я, заведенный, пришел в тренерскую и сказал следующее: «Прошу больше не вызывать меня в сборную. Считаю, что я недостоин играть в команде». На что Бесков отвечает: «Согласен. Наши мнения совпадают». А спустя какое-то время (мы как раз играли в Киеве) ко мне подходит Николай Петрович Старостин и спрашивает: «Женя, ты что опять натворил?». Я недоуменно: «Что такое?» – «Бесков в ЦК КПСС заявил, что Ловчев отказался защищать честь своей страны в составе сборной!»…»431.
Пройдет год, и ситуация повторится: «…Бескова снимают с первой сборной, но ставят главным тренером олимпийской сборной, поначалу формировавшейся для поездки в Монреаль на базе московского «Спартака». И тут Бесков делает вроде бы первый шаг навстречу. Константин Иванович приглашает меня к себе домой, мы красиво сидим в кожаных креслах, пьем кофе, и он мне говорит: «Женя, ты у меня, можно сказать, ветеран, я хочу создать олимпийскую сборную не столько на базе «Спартака», сколько на твоей базе… Что ты сам обо всем этом думаешь и где хотел бы играть?». А я как раз в том сезоне ушел со своей позиции левого защитника в центр полузащиты. <…> И Бескову тогда я сказал, что если он действительно хочет пригласить меня в олимпийскую сборную, то будет лучше, если поставит в центр полузащиты, там от меня будет гораздо больше пользы. <…> В общем, Бесков меня внимательно выслушал, поблагодарил, и мы расстались. А когда начались тренировки, неожиданно поставил вопрос ребром: или я играю у него в сборной левого защитника, или вообще не играю. Разумеется, такой поворот меня не устраивал, и я заявил, что раз так, то действительно не стану играть в сборной Бескова…»432. Ловчев готов был вообще уйти тогда из футбола. Отговорили, как он сам вспоминал, Старостин и хоккейный тренер Николай Карпов.
Приход Бескова в «Спартак» Ловчев поддержал публично, думается, не без влияния принявшего это как неизбежность Старостина, «…но очень скоро у нас с ним опять начались разногласия. В основном вокруг вопроса, где мне играть – в защите или в средней линии. По инициативе Константина Ивановича меня «прокатили» при выборах капитана. Ребята потом по секрету признались…»433. «Дошло до того, что Бесков однажды приказал мне «разменяться» с Колядко, молодым и в ту пору никому еще не известным нападающим «Терека». Я отказался. Тогда он организовал в высшей степени унизительную процедуру. Пошел советоваться с игроками. И молодые футболисты, каждый из которых не сделал для «Спартака» и трети того, что сделал я, решали – будем сегодня ставить Ловчева или нет…»434. Ту историю, стоившую места в тренерском штабе поддержавшему Ловчева Анатолию Исаеву, мы уже достаточно подробно вспоминали на страницах этой книги…
Трения продолжались практически весь год, вспоминал Георгий Ярцев: «Вот только чего мы, новички, не могли понять, так это постоянных разногласий ветерана команды Ловчева с Бесковым. Тогда, в 1977-м, Женя был существенной гирькой на весах общей победы, но я считаю, что отголоски тех конфликтов вышли «Спартаку» боком уже в высшей лиге и помешали занять с ходу призовое место…»435.
С осени напряжение между тренером и игроком, как рассказывал сам Ловчев, стремительно нарастало: «Тогда же, осенью 77-го, у меня случился последний конфликт с тренером, после которого из «Спартака» пришлось уйти. Обычная вроде зарядка, после которой – душ. Там сталкиваюсь с Бесковым.
– Что-то вы, ветераны, – а в душе был еще и наш полузащитник Миша Булгаков, – не очень помогаете команде…
Что тут ответишь – это ж не разбор, вроде шуточная беседа, потому как в душе серьезных бесед обычно не ведут. Отшучиваюсь:
– Вы знаете, как бывает. Команда в форме, ты не в форме. А потом ты в форме, а команда – не очень… Мы ж не специально!
Бесков всегда подозрительно относился к ветеранам, я знал, что он всегда помнил и вспоминал историю, когда ряд игроков «Динамо», по его мнению, якобы продали дополнительный матч за звание чемпиона СССР 70-го года.
