Не чужд был Андрей Петрович, как, кстати, и Бесков, и иным мирским радостям, в отличие от старшего брата. Анатолий Коршунов рассказывал о застольях в доме Старостиных: «Сам хозяин квартиры ничего кроме чая не пил, а вот его братья, и прежде всего Андрей Петрович, не прочь были выпить лишнюю рюмку. Как правило, Николай Петрович первым уходил из-за стола в свою комнату, и тогда Андрей Петрович брал очередную бутылку и призывал «уничтожить» ее. Но нередко в этот момент открывалась дверь, и появлялся Николай Петрович в ночных тапочках, в трусах до колен и говорил только два слова: «Какого черта!». Братья тут же вставали и успокаивали хозяина: «Николай, мы пошли». Николай Петрович снова уходил к себе, а братья возвращались в гостиную, и Андрей Петрович командовал: «Ребята, еще не все выпито. Давайте по последней рюмочке»…»58. А Владимир Федотов вспоминал: «Под конец жизни Андрей Петрович разбавлял водку пепси-колой. Учитывая солидный возраст, я старался наливать ему побольше колы. Махнет Старостин рюмку, вторую, потом смотрит с укором: «Вольдемар, что ты газировку льешь?! Плесни водочки!». При этом никогда не видел Андрея Петровича пьяным. Или Бескова. Количество выпитого совершенно не отражалось ни на лицах, ни на речи, ни в жестах. Старая школа…»59.
О Старостине ходили легенды, порой красиво дополняющие и без того эффектный его образ. Вот и у Виктора Понедельника промелькнуло: «Андрей Петрович Старостин же из богемной среды. Женат был на сестре Ляли Черной, а народный артист страны Яншин – на самой Ляле…»60. Второе – чистая правда, хотя брак Яншина и был недолог. А вот то, что супруга Андрея Петровича Ольга Николаевна Кононова была сестрой Ляли Черной – выдумка. Хотя они действительно дружили, и Ольга Николаевна была цыганкой, служила актрисой в театре «Ромэн»…
А вот на замечание относительно богемной среды возразить нечего, да и не за чем. Как вспоминал Алексей Парамонов: «А эрудитом каким был! Искусство знал, музыку, общительный – вся Москва в друзьях… Вокруг всегда толпа, и не просто болельщиков, а людей известных…»61. Об этом же вспоминал незадолго до кончины Андрея Петровича Юрий Ваньят: «С Андреем Старостиным дружили или дружат по сей день актеры И. Ильинский, М. Царев, М. Яншин, режиссеры отец и сын Симоновы, драматурги А. Арбузов, И. Шток, незабываемый М. Бернес, такие писатели, как А. Фадеев, Л. Кассиль, Ю. Олеша. Последнего, кстати сказать, Андрей Петрович считает своим наставником в литературе, равно как старшего брата Николая Петровича Старостина – наставником в жизни.
– Я ему нравственно подотчетен, – бросил как-то реплику в длинном «футбольном» разговоре Андрей…»62.
Николай Петрович, футбольная аскеза которого общеизвестна, действительно был единственным человеком, кто, при всех теснейших отношениях, мог упрекнуть Андрея Петровича в том, что тот в своей «светскости» разбрасывается, не отдает себя целиком футболу. Владимир Маслаченко вспоминал такую сценку: «Однажды в беседе с Николаем Петровичем я за что-то очень похвалил Андрея Петровича. И вдруг услышал: «Какой Андрей! Он же поклоняется всем богам. Завел себе даму осьмнадцати годов. Стрижется под этого Габена. Пропадает у своего друга Исидора Штока. Выпивает. А я поклоняюсь только одному богу – футболу». На этом Николай Петрович свой монолог закончил и, выйдя из моей машины, смачно хлопнул дверцей…»63. В позднейших интервью Маслаченко, правда, приводил последнюю старостинскую фразу в несколько другой редакции, и изменение это представляется значимым: «А я служу только одному богу – «Спартаку» и футболу!»64.
Андрей Петрович, однако, как и все братья Старостины, принадлежал «Спартаку» безраздельно. Очень показательную историю привел в послесловии к книге Николая Петровича «Футбол сквозь годы» помогавший старшему Старостину в литературной работе Александр Вайнштейн: «Как-то к старшему брату пришел Андрей Петрович Старостин – было это уже в 70-х – и сказал, что ему предложили работать начальником команды „Локомотив“. Николай Петрович ответил: „Мы обрели себя в „Спартаке“, стали здесь известны, за „Спартак“ отсидели, и уходить из него не должны“. Андрей Петрович внял совету…»65.
В то же время, его благородное служение футболу, несомненно, исключало даже тень подозрения в его благоволении к «Спартаку». Евгений Ловчев вспоминал, как едва ли не единственный раз Андрей Петрович в своей работе формально «сыграл» на стороне родной команды: «Сыграв в начале 1978 года несколько матчей за „Спартак“, я из-за трений с Бесковым собрался уходить в „Динамо“. По тогдашнему регламенту переход необходимо было утвердить на заседании московской федерации. И Андрей Петрович настоял на том, что до конца года я не имею права выступать за бело-голубых. Формально правота была на его стороне, однако на практике сплошь и рядом этот пункт не соблюдался, прецедентов было много. Тем не менее, в 1978-м за „Динамо“ в официальных матчах я так и не выступал. Быть может, это был единственный случай, когда он в чем-то использовал служебное положение в федерации на благо красно-белых…»66.
И все же, несмотря на ответственные руководящие посты, его влекла именно команда. Служебное положение тому способствовало – «Андрей Петрович был еще и заведующим отделом спортигр ЦС «Спартак». Поэтому он постоянно находился рядом с командой на законном основании…»67. Как отмечал Александр Львов, «…и тогда, и позднее, вплоть до последнего своего дня, Андрей Петрович Старостин был неразрывно связан с командой. Причем вовсе не по долгу службы и даже не как председатель столичной федерации футбола. А чисто по-человечески…»68.
Нередко вместе с Бесковым и старшим братом он участвовал в предматчевых установках, заходил в раздевалку и после игры. Анатолий Исаев, присутствовавший на таких установках еще игроком, а позже и тренером, подметил: «С каким „аппетитом“ мы все Старостиных слушали! Причем разговаривали братья совершенно по-разному. Андрей Петрович мудреные, литературные слова подбирал. А Николай Петрович бил прямой наводкой, в лоб. Как говорится – по рабоче-крестьянски…»69.
В памяти Георгия Ярцева и Евгения Ловчева отложился один и тот же яркий эпизод. Приведем его в чуть более детальном изложении Ловчева (Ярцев, заметим, утверждал, правда, что произошел он после другой игры):
«В 78-м, уже после возвращения в высшую лигу, «Спартак» играл на турнире газеты «Неделя» в манеже Сокольников. Проигрываем «Локомотиву», и в раздевалке идет скоротечный разбор полетов. Бесков жестко высказал недовольство команде, потом слова попросил Андрей Петрович.
Привожу его речь дословно: «Да, проиграли. Но вот что я вам скажу. Есть советский рояль „Красный Октябрь“, который, как ни настраивай, выше определенного уровня лучше все равно играть не будет. А есть фирменный инструмент „Блютнер“, который просто пока не настроен. Вот вы и есть „Блютнер“! Ничего страшного, если завтра и „Черноморцу“ тоже проиграем, мы готовимся к сезону».
Встает Николай Петрович.
– У тебя, Андрей Петров, все? – на старинный манер спрашивает Чапай.
– Все.
– Что ты здесь несешь? Какой «Блютнер», х… тнер?! «Красный Октябрь»… Нам завтра играть с «Черноморцем», а послезавтра – получать малые золотые медали. И как их получать – под свист публики?
