«Он и тогда, на поле, еще не зная своего будущего, выглядел тренером. Партнеров своих он не то чтобы знал, он их чувствовал, и в каждом маневре угадывал, в чем должна состоять его поддержка. Они славились чем-то определенным, а от Бескова требовалось их тактично объединить, чтобы швы игры остались невидимыми, и динамовская атака выглядела бы непринужденной, легкой, чтобы все в ней было правильно. И ему это удавалось. А ведь он не был разыгрывающим, он носил гордое название «центра» и забивал много, как ему и полагалось. Включая в наступление других, он вел его и сам. Это и позволило ему стать форвардом «новой формации»119, – разовьет мысль Старостина Лев Филатов. – «Много лет спустя Бесков говорил, что выше всего он ставит те свои голы, которым предшествовал умный пас. Иначе говоря, оказывая любезности, он ждал и требовал ответных, уже тогда придя к пониманию, что футбольное товарищество должно быть всеобщим, что только в этом случае команда способна стать классной. С таким своим пониманием футбола он и сделался тренером…»120.
Простился с футбольным полем – не с футболом, разумеется – Бесков неприметно. Александр Нилин, немало размышлявший и писавший о Бескове, констатировал: «…Выступил в нескольких матчах сезона пятьдесят четвертого и по окончании его поступил в аспирантуру, диссертацию собрался писать… Ушел, как и все почти большие футболисты – это я напоминаю тем, кто таит обиды на Бескова за то, что „списал“ их, как некоторые считают, преждевременно, – не тогда и не так, как собирался, отчасти, наверное, раздосадованный тем, что мир футбола с его уходом почему-то не перевернулся, ушел с тайной грустью, буднично шагнув в историю…»121.
Наверное, так оно и было. Спустя годы Константин Иванович, уже с учетом опыта многочисленных «преждевременных», на взгляд людей сторонних, расставаний с возрастными игроками, скажет: «Уходить надо вовремя. Тренеры и товарищи по команде обязаны найти в себе силу и принципиальность, чтобы сказать ветерану откровенно: «Пора, брат…»122. Хотя и признает, что самому далось это в свое время не просто: «Я простился с командой московского «Динамо». Не скажу, что было легко это сделать. Я не сентиментален, но тут на сердце кошки скребли…»123.
Нилин допускает небольшую неточность – к тому моменту Бесков уже два года как совмещал выступления за московское «Динамо» и учебу в аспирантуре. Сам Бесков вспоминал: «В 1948 году мне в числе других известных в то время футболистов предложили поступить без отрыва от соревнований к Высшую школу тренеров (ВШТ). Предложили это и Хомичу, Леониду Соловьеву, Трофимову, Карцеву и другим (называю лишь одноклубников). Учиться, тренироваться и играть в полную силу оказалось более чем трудно…»124. Совмещение продолжалось в течение шести лет: «Окончив Высшую школу тренеров, я поступил в институт физкультуры, но продолжал выступать за московское «Динамо». В 1952 году окончил институт и был принят в аспирантуру Научно-исследовательского института физкультуры. Сдал кандидатский минимум, теперь нужно было садиться за диссертацию…»125.
Изменился футбол, изменилась команда: «К тому времени Сергей Соловьев, Леонид Соловьев, Карцев, Трофимов и другие ветераны, с кем мы столько лет слаженно играли, покинули команду. В нее пришли новые люди, моложе меня, несколько иного стиля и характера игры. И я решил завершить свои выступления на футбольном поле…»126. Подталкивало к уходу и возвращение в «Динамо» на пост тренера в августе 1953 года Михаила Якушина, былого партнера на поле и учителя в тренерском ремесле, отношения с которым были далеко не безоблачными.
Скажем больше. По свидетельству Александра Нилина, «…Михаил Иосифович Якушин, разговаривая с журналистом, собиравшим материал к жизнеописанию Бескова, сказал, что считает Бескова сегодня тренером номер один. Мне кажется, что Михаилу Иосифовичу не совсем легко далось это признание. Отношения с Бесковым, почти полвека назад начавшиеся, не могли сложиться бесконфликтно. И не потому только, что Бесков особым несогласием своим усложнил тренерскую жизнь Якушина. Это, скорее, сказывается на характере личностных отношений, которые, оба говорят, в последние годы совсем почти сгладились. И сейчас можно бы и не вспоминать, что когда-то Якушин просил у себя в доме фамилию Бескова не произносить – не портить ему лишний раз настроение…»127.
Табу на имя Бескова в доме Якушина – автор, которому посчастливилось общаться с Михаилом Иосифовичем в домашней обстановке, тому свидетель – действительно было снято. Личностный конфликт годы притушили, но не стерли. Что называется, «не для печати» Якушин и в конце жизни о тренерских способностях Константина Ивановича отзывался скептически, хотя и признавал публично его достижения. Однако всегда больше все же ценил как игрока: «Это был нападающий высокого класса – техничный, изобретательный, умный. Он умел и отлично организовывать атаки, и не менее отлично завершать их. Всегда действовал разнообразно, не боясь брать игру на себя, хорошо владел обводкой. Все свои лучшие качества Бесков и показал во время нашего турне по Великобритании, в частности в игре с „Челси“, где он проявил себя прежде всего как превосходный диспетчер…»128.
Британское турне явило истинную цену – и немалую – и Якушина как тренера, и Бескова как игрока, и всего советского футбола. То было время тренерского ученичества Бескова: «Чтобы лучше понять методику тренировок Якушина, я вел записи с анализом упражнений, которые я выполнял или подмечал в других командах. Эти мои занятия «аналитическим» футболом и дали Якушину повод привлечь меня в Англии для работы, так сказать, ассистентом. Профессия тренера, конечно, нравилась, но окончательно я ее выбрал лишь через 9 лет…»129. Не оспаривал Бесков и влияние, оказанное на него Якушиным, которого неизменно называл в числе своих главных учителей в тренерской профессии: «На первое место поставлю Аркадьева, потом Якушина. Я конспектировал их отдельные занятия. <…> Они, бесспорно, разные. Аркадьев умел хорошо решать вопросы функциональной подготовки, умел объединить коллектив, создать нужный микроклимат в команде. Под его руководством каждый футболист играл в полную силу, потому что Аркадьев правильно выбирал позиции для игроков, и человек полностью раскрывал свой потенциал. Якушин же имел преимущество в тактическом плане…»130.
Признавал ученичество Бескова и сам Якушин: «В характере Бескова уже тогда проявлялась тяга к знаниям, к совершенствованию. В жизни он встречал немало интересных, умных людей, общение с которыми расширяло его кругозор. Бесков не был слепым исполнителем воли тренера и часто предлагал свои тактические решения. У нас нередко проходили с ним дискуссии на эту тему, которые я старался поощрять, видя, что он уже готовит себя к тренерской деятельности. И действительно, Бесков стал тренером, причем одним из лучших в стране, неоднократно возглавлял сборную СССР…»131.
«Дискуссии» с Бесковым, как их деликатно обозначил Михаил Иосифович, которые и «развели» двух титанов тренерского ремесла, достигли апогея к 1950 году и привели к уходу Якушина из московского «Динамо»: «Создалась конфликтная ситуация. Знаете, так бывает, возрастные игроки, чувствуя, что выкладываться в каждом матче становится все труднее и труднее, начинают вступать в дискуссию с тренером, говорить, что он дает неправильные задания, и разглашать все это где-то еще. <…> Ну, не то чтобы разглашали, а действовали они явно не в интересах команды. Это и Бесков, и Трофимов. Хотя с ними я и сейчас общаюсь. Но тот момент я немножко прозевал, у меня еще как раз и отец умер в 50-м году. Готовности боевой у команды не было. В общем, не подходили мы друг другу…»132.
