Вот так. Она уехала и не берёт трубку. У меня действительно больше нет матери.

Я чувствую слёзы на глазах.

— Ника, она просто не знает. Она бы пришла.

Кого Лидия пытается обмануть? Моя мама отказалась от меня, вычеркнула из своей жизни.

— У меня нет матери, — жёстко говорю я, резко мотаю головой. Чувствую ужасную боль. — Больше нет.

Лидия вскидывает голову.

— Она у тебя есть, Ника, — говорит она. — Всегда…

— Ника! Ну, Слава Богу! — Раздаётся голос моего любимого парня. Он быстро идёт ко мне, садится на край кровати. Смотрит на меня. Глаза горят, руки обнимают меня так, что мне даже больно.

— Почему не позвонили мне? — Кидает он сердитый взгляд в сторону Лидии. Снова смотрит на меня. Взгляд смягчается.

— Она только что пришла в себя, — лепечет Лидия.

— Оставьте нас, — резко говорит Марк, но, видя её несчастное лицо, добавляет, — Пожалуйста.

Она быстро кивает. Встаёт. Суетится.

— Я пойду, скажу врачу, что Ника пришла в себя.

Марк кивает. Лидия уходит.

— Малыш, — зовёт он меня. Я перевожу на него свой взгляд. Он выглядит таким усталым, изможденным. Боже, и это я виновата! Во всём, я одна! Какая я дура, дура!

— Как ты? Как чувствуешь себя?

Сколько раз я слышала от него эти слова? Я уже потеряла счёт.

— Я так испугался, когда увидел тебя, лежащей на полу без сознания.

— Я нормально, правда. Мне намного лучше, — говорю я. Чувствую головную боль, но не говорю ему об этом. — Лидия сказала, что ты не отходил от меня всё время. Марк, тебе надо отдохнуть. Ты же только ушёл, и вот, ты опять здесь. Почему не поспал?

Он крепко сжимает мои руки.

— Я не мог надолго оставить тебя. Приехал домой, принял душ. Стоял и смотрел на твой портрет на стене. Ты мне всегда с него улыбаешься, — гладит мою щёку. — Потом понял, что в квартире без тебя слишком пусто. Как я могу спать там, когда ты здесь? Я поехал обратно. Заехал в магазин, купил кексов.

Показывает мне. Устало улыбается. Потом наклоняется ко мне и касается лбом моего лба. Марк испытывает сильные чувства, сродни с моими. По его взгляду и голосу, понимаю, что его любовь нисколько не меньше моей. Меня волнует и радует осознание этого.

Я провожу рукой по его волосам.

— Я так люблю тебя, Марк.

Он кивает.

— Не кивай, скажи мне, — прошу его словами.

— Я люблю тебя, Ника.

И мне спокойно. Он со мной.

— Как я оказалась в отдельной палате? Это ведь недёшево.

Далеко недёшево!

Марк пожимает плечами.

— За неё платит мой папаша. Сам вызвался. От этого у него денег меньше не стало. Зато никто не мешает.

Отец Марка заплатил за отдельную палату? Боже, как неловко от этого!

— Он не должен был делать этого, Марк, — говорю я. — Я не хочу быть ему обязанной. Он же почти не знает меня. Это неправильно.

— Успокойся, — гладит меня по голове. — Он сделал это, потому что так захотел. Ничего сверхъестественного в этом нет, Ника. Или ты не хочешь, чтобы я был рядом?

— Конечно, я хочу, Марк!

— Тогда не стоит больше волноваться, что в кармане моего папани станет меньше бабок, — смеется. — И то, что он платит за эту палату совершенно нормально. Ясно?

Киваю. Николай Романович сделал это не для меня, но для сына. Я понимаю это. И пусть я не согласна с таким решением, но разве есть смысл спорить с упрямым человеком сейчас? Тем более, когда у меня голова раскалывается от боли. Его взяла на этот раз.

Все последующие дни провожу в больнице. Я чувствую себя плохо. Постоянно болит голова, тошнит, ужасный кашель сотрясает моё тело временами. Мне ставят уколы, дают лекарства, осматривают, делают снимки. Я спокойно отношусь ко всему. Просто потому что почти не ощущаю своего тела из-за болезни. Иногда по ночам я просыпаюсь в слезах от того, что мне снятся какие-то кошмары, которых я даже вспомнить не могу позже. Марк почти всё время со мной. Его даже прогнать никто не пытается после нескольких скандалов, которые он учинил, говоря, что меня плохо лечат. Он волнуется за меня слишком сильно. Мне кажется, что медсёстры даже побаиваются его.

Но, в конце концов, болезнь постепенно отступает. С каждым днём я чувствую себя лучше. Мне даже перестают сниться кошмары. Я будто оживаю снова, моё тело крепнет. Я больше не чувствую постоянную тошноту.

Я начинаю скучать по дому. По нашей уютной квартире, по моему портрету на стене, по красивой широкой кровати, где так приятно спать в объятиях Марка. Я чувствую себя уже вполне нормально. Говорю об этом моему врачу, Дмитрию Владимировичу Кружнову, который никак не хочет меня выписывать из этой, блин, больницы! Он сомневается, а я говорю, что всё хорошо. Он добрый и хороший. Отличный врач. Умный, знающий. Несмотря на то, что довольно молод. Мне даже кажется, что действительно за меня переживает. Я ему благодарна за его заботу. Но я так хочу домой!

Марк практически живёт в больнице. Даже работает здесь. Пишет статьи, сидя в кресле, пока я сплю. Иногда мне удаётся уговорить его пойти домой и выспаться в нормальной кровати, а не в кресле. В такие часы со мной остаётся Рита или Вадим, или Лидия. Даже отец и мачеха Марка приходили ко мне раз или два. Мне стыдно за то, что произошло в их загородном доме, но они делают вид, что этого вообще не было. Я, наверное, раз сто благодарю Николая Романовича за палату, но он только машет рукой, мол, ему несложно. Они добры ко мне, и это приятно. Но всё равно неловко, что отец Марка платит за меня. Блин, тут даже душ отдельный!

Мама так и не ответила ни на один звонок. Рита звонила ей с моего телефона. Он недоступен. Подруга приносит мне домашку каждый день. Она, как и обещала, не пропускает ни одного занятия. Стойко переносит все пары! Домашнюю работу мы делаем вместе, если она со мной. Хнычет, что делать задания скучно, но делает их всё равно.

Когда со мной остаётся Вадим, он веселит меня разными историями, анекдотами. Шутит постоянно. Они с Марком похожи. Даже если сами этого не замечают. У них одна улыбка и даже эти озорные огоньки в глазах! Вадим точно так же потирает подбородок, только не от волнения, как Марк, а когда ему смешно. Они братья больше, чем кажется на первый взгляд.

В часы, когда Марк со мной, а это самые частые часы в эти дни, мы больше молчим, чем говорим о чём-то. Мы просто делаем каждый своё дело: он работает, я занимаюсь. А иногда, когда я делаю уже всю домашнюю работу и откладываю в сторону свои тетради, книги и ноутбук, я просто наблюдаю за ним. Смотрю, как он пишет, стуча пальцами по клавиатуре, или занимается обработкой фотографий. В такие моменты моё тело просыпается, и я вновь ощущаю потребность в его прикосновениях.

Порой, я сижу и читаю, пока он работает. Если замечает в моей руке книгу, то убирает ноутбук и просит почитать ему вслух. И я дочитываю ему «Мастер и Маргарита».

Иногда он долго молчит, смотрит на меня, а потом подходит и целует меня в висок, нежно обхватывая мою голову руками.

Но чаще всего, когда мы вместе, и я не занимаюсь уроками, а он не пишет, мы сидим в объятиях друг друга. Он целует мою шею, нежно водит по ней языком, а я вздрагиваю от его прикосновений. Потом я обхватываю его лицо ладонями и покрываю поцелуями, от лба до подбородка. Я всё чаще замечаю дрожь его тела, когда прикасаюсь к его коже.

В выходные в больнице спокойно. Ни криков, ни суеты. Я делаю домашнее задание, которое Рита принесла мне прошлым вечером. Марк печатает очередную статью, оформляя её своими же фотографиями. Ох, и до чего они красивые!

Заканчиваю писать конспект по психологии общения. Убираю тетрадь и книгу в прикроватную тумбочку.

Встаю и иду к двери. Закрываю её на щеколду. Хорошо, что она здесь есть! Возвращаюсь. Ложусь на кровать и смотрю на Марка. Он так сосредоточен на своей работе! И он такой красивый в этот момент, что мне безумно хочется поцеловать его! Закусываю губу, убираю прядь со лба. Моё дыхание учащается. Встаю с кровати и подхожу к Марку. Он, почувствовав, что я стою рядом, поднимает взгляд на меня. Я убираю ноутбук с его колен и ставлю на пол. Марк наблюдает за мной. Я вижу, что он немного удивлён моими действиями. Я ничего не говорю, только смотрю на него. Облизываю губы. Вижу, как загораются его глаза. Я опускаюсь на его колени. Одну руку запускаю ему в волосы. Другой поднимаю его подбородок, голову запрокидываю немного назад. Наклоняюсь и медленно целую его губы. Мой язык касается его языка. Постепенно мой поцелуй становится стремительным, жадным. Кровь бежит быстрее по моим венам. Поцелуй обжигает меня. Я не чувствовала ещё такого дикого желания. Его руки проникают мне под халат. Я двигаюсь на его коленях, покачиваясь, ощущая, как он возбуждается. Конечно, делаю это специально. Чувствую, как натягиваются подо мной его брюки. Я так соскучилась по его разгоряченному, прекрасному телу! Поцелуев, которые он дарил все эти дни, мне мало. Я хочу большего.