— А это не совет, — по-доброму ухмыляюсь я и наблюдаю, как она, в попытках открыть окно, с усилием надавливает на пластиковую ручку и издает смешной звук, похожий на стон теннисистки. У нее ничего не получается. Тогда я подхожу и помогаю ей, выдохнув прямо на ушко: — Я тебе запрещаю.

— Что?! — вспыхивает она и оборачивается. — С каких это пор ты имеешь такое право…

Но осекается. Потому что расстояние между нами — в поцелуй.

Забавно смутившись, она отступает в сторону:

— К твоему сведению я пришла сюда не ради праздного любопытства!

— В таком случае, если тебя вдруг так приспичило, может, лучше записать мой номер телефона, а не орать на весь дом, выдумывая предлоги на ходу?

— Хватит тешить свое самолюбие! — легко отмахивается от меня она и ловко взбирается на подоконник. — Лучше иди и разбуди этого придурка, своего дружка! Его глупая собака перепугала нам всех коз. Посмотри, что она делает! — Чертовка кивком указывает в конец участка, где со щенячьим восторгом резвится вполне себе взрослый пес, и свешивает свои очаровательные ножки на улицу, собираясь спрыгнуть. — Как еще, по-твоему, я должна была поступить в подобной ситуации?

Я улыбаюсь:

— А ты и вправду Ковбой, Джонни! — и, хохотнув, хочу задержать ее, схватить за руку.

Но она проворно ускользает от меня и выкрикивает уже на ходу:

— Приятно познакомиться, упрямый баран Антон!

Я ухмыляюсь:

— Ладно, подожди, — бросаю ей вдогонку и скидываю с себя полотенце. — Сейчас разберемся с твоей проблемой!

И уже собираюсь рвануть следом за ней, в чем есть — в тех самых шортах, которые позаимствовал у Артура вчера, ведь мои-то вещи постирались и теперь сохнут, — как запоздало соображаю, что неплохо было бы прихватить что-нибудь из холодильника для приманки этой лохматой псины. Поэтому выскакиваю в коридор, намереваясь для начала обчистить кухню, и сразу же натыкаюсь на Димана.

— Я зомби… — закатив глаза, успевает пустить слюни он. Но тут же зависает, нуждаясь в перезагрузке: — Э-э… я не понял. Тони? А где…

И мне приходится подсказать толстяку в рифму.

В ответ он посылает меня дремучим лесом, но я не собираюсь растрачивать драгоценное время на его никчемные выпады. Несколько копченых колбасок, приличный кусок ветчины на всякий пожарный, и я готов укрощать неугомонного пса.

Наспех запрыгнув в чьи-то безбожно узкие сланцы, я выскакиваю из парадной двери и несусь через Артурчиков двор туда, где высокий глухой забор резко обрывается и превращается в низенькую фермерскую ограду.

— Эй, лох-несское чудовище! — присвистываю я, стараясь издалека обратить на себя внимание раззадоренной дворняги и отвлечь ее хотя бы на время от сбившихся в кучу перепуганных коз. А сам, неумолимо приближаясь к пастбищу, не могу отвести глаз от ладно скроенной куколки.

Ее ножки, попа, узкие плечики… строптивый характер, скверные мысли, дурная голова… Не знаю, как я раньше мог думать о ком-то еще?

Ты моя.

И да, я понимаю, что сейчас меня должна занимать лишь бестолковая собака.

— Иди сюда! На! — Я прищелкиваю языком и принимаюсь насвистывать, соблазняя пса мясными деликатесами. Но тот, в шальном запале, отпрыгивает и начинает заливисто лаять, расценивая мои ничтожные попытки изловить его, как захватывающую игру. — На! — Я снова протягиваю ему ветчину. Но дворняга, взвизгнув, кидается наутек и, сделав небольшой круг по полю, возвращается на прежнее место.

— Вот тупица! — фыркает рыжая бестия, стараясь увести в сторону коз.

— Надеюсь, ты не обо мне?

На что она мягко смеется:

— Значит, ты допускаешь, что между вами есть что-то общее?

Я присаживаюсь на корточки и подкидываю одну из колбасок чудовищу под нос. Пес неожиданно ловит и, торопливо чавкая, проглатывает почти целиком. Тогда я отправляю в его пасть вторую.

— Вполне вероятно, — и теперь уже кормлю его с руки. — И если ты подойдешь и сядешь со мной рядом, есть шанс, что мы сумеем продемонстрировать наши общие качества.

— Вдвоем пописаете мне на кроссовку? — расплывается в улыбке она.

И я еле сдерживаюсь, чтобы не растерять всю свою напускную серьезность:

— Тоже вполне вероятно. В случае если ты и дальше будешь выпендриваться.

— Ты серьезно? Ты реально на это способен? — громко хохочет она.

— А ты во мне сомневаешься?

— Нет. То есть да… Нет! Я хотела сказать…

— Садись, — я хлопаю свободной ладонью по мягкому бугорку зеленой травы, в то время как пес старательно облизывает мою вторую руку. И протягиваю ей оставшийся кусок ветчины: — Не желаешь его покормить?

Она мешкает. Оглядывается на коз, которые вроде бы уже вполне успокоились. Делает шаг вперед, но вдруг останавливается.

— Ты хочешь, чтобы он меня облизал? — догадывается она. И сначала морщится. А потом, с улыбкой взглянув на меня, сдавленно смеется: — Вы действительно очень похожи!

— Женя, что происходит? — за нашими спинами слышится взволнованный голос женщины. Она с беспокойством кидает беглый взгляд на коз и, довольно быстро убедившись, что с теми все в порядке, недоверчиво косится на меня. — Кто это?

А я как раз прекрасно понимаю, кто она.

Джонни делает нервный шаг навстречу матери и как-то невнятно бормочет:

— Это… Это Антон.

И отмечая ее послушание, я делаю вывод, что рыжая бестия при родителях не бестия, а домашняя кошечка.

Я ухмыляюсь. Мне нравится такой расклад. Хватаю за ошейник лохматого громилу и, крепко стиснув ремешок в кулаке, чтобы пес не успел улизнуть, встаю, вежливо здороваюсь, подхожу к Ковбою и как можно небрежнее обнимаю ее за плечи свободной рукой:

— Я ее парень!

— В смысле, «парень»? — глядит исподлобья «мама».

— Да какой ты мне парень! Что ты несешь? — выкручивается из моих объятий стервочка.

Но я веду бровью:

— Нет? — и, широко улыбнувшись ее маме, снова притягиваю чертовку к себе. А потом шепчу ей нежно на ушко, но так, чтобы меня можно было расслышать, если хорошенько поднапрячься: — Ты же не станешь отрицать, что мы с тобой уже кувыркались?

— Замолчи!

— Я ничего не пойму, Жень! — фыркает женщина и, кажется, только сейчас замечает собаку. Поэтому слегка отступает назад. Но не теряет строгости в лице: — Если он и в правду твой парень, пусть уведет с пастбища свое животное! И оденется, а не разгуливает в трусах по чужим огородам!

— А это не трусы, — по-простому ухмыляюсь я и беззастенчиво оттягиваю резинку шорт. — Трусы у меня вот!

На что «мама» брезгливо куксится, а я получаю нехилый тычок локтем в бок от ее дочери. Но чертовка не ожидает, что я использую ее замешательство в коварных целях. И пока она пренебрежительно закатывает глаза, успеваю чмокнуть бестию в щеку:

— Заеду за тобой вечером, Джонни!

Ты моя.

И ухожу, потянув за собой пса, такого же неожиданно покладистого, какой умеет быть и рыжая стервочка. И хотя мне очень даже нравится ее новое амплуа, честно признаться, я уже успел заскучать без ее жарких взрывных импульсов.

Диман и Гарик со смешком встречают меня у порога:

— Что за чудище ты приволок?

— Отбил Игритт у Джона Сноу?

Но я лишь улыбаюсь им, потому что вижу Артурчика и стремлюсь как можно скорее передать улизнувшую дворнягу в хозяйские руки.

Но тот отскакивает от меня, как ошпаренный:

— Фу, убери этого волосатого! Нафига ты его приволок?

— Твой засранец наделал кучу неприятностей соседям. Посади его в вольер, он уже нагулялся.

— А что случилось? Эта чувырла укусила Джона за зад? — как последний укурыш гогочет Артур. И мне хочется заехать ему в табло за такие слова. Но я сдерживаюсь. — То-то я смотрю, Джон уже с утра в бешенстве.

— Не смешно, — коротко, но твердо осекаю его я.

— Почему? Мне смешно, — продолжает похрюкивать он. — Ведь ты ж повелся на всякую ересь!

— Джон не дружит с головой, привыкай! — поддакивает Гарик. — В ее арсенале куча подобных выходок. А если тронуть ее, дурь со всех щелей попрет!