***

Улицы заполнились людьми всех мастей. Сегодня друиды не спорили с квардами. Магия станцевала с изобретениями и предстала на праздничном столе в виде вина дружеской мудрости. Вдоль дорог горели фонари, вокруг которых кружил ореол из листьев. Они бросали на дома тень, словно в них поселились призраки. Механические столы сами шли на площадь к главным башенным часам под названием Стортхем, а на белых скатертях, расписанных орнаментами земли, расставили ароматно-пахнущие яства. Я ощутила весь букет от душистых кукурузных булочек до яблок в карамельной паутине. Стоило только вдохнуть, и сушеные грибы с острыми травами оставляли на языке соленый привкус. Мимо прошел стол с яблочным пирогом на тарелке из золотистой листвы и алых перьев. Вокруг выложили сочный виноград, играющий блеском от последних солнечных лучей, которые еще не успели скрыться за крышами. Чаннинг прошел мимо другого стола и захватил с него деревянные чаши с выжженными змеями по бокам.

– Это тебе. Раз сам не могу согреть, то разреши хоть угостить «Друидским туманом».

Я приняла угощение и сделала глоток. Это был чай из листьев смородины, смешанный с виски и травами, запах которых поднимался дымком и расслаблял мысли. Взгляд взметнулся поверх краев чаши и прошелся по гостям праздника. Несложно было заметить квардов среди толпы в белых одеяниях с яркими вышивками змей. Изобретатели оказались более изобретательны. Их костюмы украшали шестеренки и ремни. Кожаные туники казались произведениями искусства в отличие от природной простоты служителей земляной магии.

– Наверное, Маргарет уже на площади, ― сказала я. ― Даже нападения не остановят ее любовь к традициям.

– Людям нужен праздник.

– Я не говорила, что это не так. Хочу танцевать!

– Как скажете, миссис моя жена, ― Чаннинг осушил чашу залпом и предложил руку, дав почувствовать себя королевой.

Тепло растеклось по телу, когда закончился и мой чай. Вместе мы направились в сторону музыки и мельтешащих лент, пронизывающих воздух зеленым сиянием. Магия придала им образ светлячков. Бестелесных духов, оберегающих покой всех гостей торжества. Музыка заставляла качаться в ритм. Мир исчез, когда Чаннинг подхватил меня в танце. Мы кружились со звонким смехом, позабыв обо всех. Да, нам нужен был этот праздник. Было все равно, что нас могут узнать. Было все равно, что наступали некоторым на пятки. Мы не умели танцевать, как они. Люди выходили в круг и выполняли синхронные движения. Красивые. Плавные. Строгие. Чтобы проявить уважение Матери-земли. Богине. Мы же танцевали на окраине площади, как хотим. В такт музыке сердца. Я растворилась во времени, пока кошачий слух не уловил: ― «Это же Владычица огня». Чаннинг напрягся. Он тоже услышал. Таинственный миг рассеялся, и фонари вернули себе четкие контуры. Музыка притихла. В воздухе нарастал страх. Матери прятали своих детей за спинами, словно я собиралась разжечь очаг и бросить их туда в честь праздничного ужина. Злость в груди начала закипать. Во мне вновь видели только чудовище.

– Чего замолчали?! ― раздался величественный голос Ванессы Билатлейн, которую все знали как Маргарет.

Ее белое одеяние украшала листва, а коса седых волос переходила на голове в венец из последних цветов и сушеных ягод. Словно сама богиня осени спустилась с небес, дабы почтить нас своим присутствием. Но мне была важна не она. А Эпона. Ее щеки разрумянились из-за «Друидского тумана». Дочь короновали алой лентой с изображением рун и нарядили в свое традиционное одеяние. Змея приютилась на ее груди, и я ощутила, как потеряла частичку себя. Нет. Отпустила. Рядом сидел Джерард со взглядом полным тоски по дому. Он не решился порадовать Маргарет и надел другой наряд. Изобретателей. Но даже не это воткнуло в спину нож, а то, что с ними за одним столом сидел правитель Астерии. Ухмылка Кондрата, словно говорила: ― «Рад, что ты до сих пор жива. Отлично выглядишь». Я чертыхнулась.

– Вот и отпраздновали, ― сказал муж, наблюдая за Оливией.

Королева не осталась в стороне и съедала меня по кусочкам. Словно и не было войны. Словно все мы не стояли по одну сторону. Словно вновь намечалась буря и град, летевший на нас острыми глыбами. Рычание Чаннинга резануло слух. Их взгляды с Кондратом пересеклись, и правитель явно осмелел за пройденные годы. Он смотрел в упор. То ли радуясь, то ли проклиная встречу.

– Кажется, здесь стало слишком жарко. Не могли бы вы покинуть пир, дабы не мешать нам принести жертву богине плодородия, ― сказала Маргарет так, чтобы услышали даже на окраине площади.

– Казалось, она встречает радушно всех своих гостей. Тем более, что мы не отдали дочери подарок, ― ответил Чаннинг.

От его тона, вблизи стоящие, люди сделали шаг назад.

– Кейт, ты и его научила огрызаться со старшими? Как тебе вообще можно доверять детей? ― возмутилась Маргарет.

– Не нуждаюсь не в твоем доверии, ни в чьем бы то ни было еще. Мы пришли на праздник. Здесь и наш дом или выгонишь меня, как маму?

Скулы старушки заиграли словно лезвия кинжалов. Годы только ожесточили упрямый нрав, а отсутствие рядом надежного плеча создали монстра похуже адского пламени. Стоило бы ее пожалеть, но я не могла. Сквозь пальцы просочились первые искры.

– Ты сама выбрала изгнание, ― сказала она.

– Скорее отдых от ваших проблем, но вижу, вы не справляетесь.

– Думала, что придешь, и мы примем тебя с распростертыми объятьями?! ― старушка сорвалась на крик.

– Можете не принимать. Мы пришли потанцевать, а вы нам мешаете.

– Да, ладно, Кейт. Признайся, тебе просто стало скучно, ― вмешался правитель.

– Точно не без тебя. Мы расстались друзьями, но не думал же ты, что я позволю вновь втоптать Астерию в грязь. Люди исчезают. Превращаются в монстров. По городу ходит убийца, а вы… ― слов не хватало, чтобы высказать всю злость. ― Я вернулась, Кондрат.

Последние слова были сказаны так, чтобы он понял весь вложенный смысл. Судя по его лицу, можно было сказать, что ложный правитель его услышал. Я ощутила изменения кожей. Тепло сменилось на погребальный холод. Свет фонарей поблек. Кондрат собирался отстаивать трон, я же ― защищать Астерию. От лжи. От сражения, которое они вновь собирались развязать, притесняя друидов. Количество изобретателей увеличивалось не просто так. Гластонгейт собирался измениться. Постепенно. Не говоря уже о технологиях, которые вывозили за рубеж. Я все знала. Как и Чаннинг. Он продолжал следить за тем, что происходит в Астерии. Ему тоже не нравился переменный ветер, который накрывал нас всех. Если не вмешаться, то Кондрат сдаст Астерию врагу. Не просто так сюда подослали убийцу. Не просто так хотят заполучить источник бессмертия. Все не просто так! Кондрат расслабился.

Люди продолжали голодать, кормя военнослужащих, количество которых с каждым днем росло, словно мы готовились к войне в мирное время. Слышала и о пытках во дворце. О том, что засуха сожгла половину посевов, и земли назвали непригодными, желая продать за хорошую сумму. Я все слышала. Ветер многословен, когда в печали. Когда гонит песок на выдохшейся земле. Правители об этом молчали. Я же устала ощущать, как чахнет лес. В кожу запястья впились ягоды уставшей рябины, словно хотели рассказать то, что я слышала, но старалась не придавать их голосу значение. Да, столы ломились от яств сейчас. Всего один день. На праздник. Показушный для всех. Особенно, для Кондрата. Возможно, я не права и лезу не туда, но это моя земля. Мой трон. И я знаю, как сделать все лучше. Пламя заискрилось в тот момент, когда сердце вновь пробудилось. Хотелось кричать на весь мир, чтобы остановились. Отпустить страх и вновь выпустить клыки. Я перестала с собой бороться и делать вид, что мне все равно.

– Знаешь, Кондрат, я не знаю известно ли тебе, как живут люди. Делалось ли это намеренно или нет, но ты ответишь…

– Угрожаешь королю? ― он подорвался с места.

– Ты повторяешься. Прошлый король боялся меня точно так же.

Упоминание о Савалоне полностью стерло улыбку с лица. Кондрат словно вспомнил, как боролся с его призраком и все-таки облажался. За стенами замка все забывают об истине. По этой причине я тогда и ушла. Не знала, хватит ли сил остаться прежней, но, когда рядом Чаннинг и его теплая рука, я становилась смелее. Он не даст мне раствориться во тьме. Не даст забыть о собственной силе. Не огне, а любви. Без корысти.