— Не рассказала тебе Наташа о нашей истории любви, давно это было. Я даже сначала ее не узнал. Потом вспомнил. Она сильно изменилась, конечно. В лучшую сторону, — он говорит, а я уже начинаю кое-что понимать, по спине пот градом, а каждое слово, как будто загоняет иголки под ногти. — Мы с ней учились вместе, — продолжает эта падаль, — она была влюблена в меня с первого курса. А я молодой был, баб полно. Сначала не замечал ее, а потом не смог пройти мимо ее влюбленных глаз. Я был ее первым мужчиной, а ведь женщины такое не забывают, ты же понимаешь? — сжимаю зубы так, что сейчас раскрошу их на хрен. Каждое его слово — раскаленное клеймо. Хотел бы не поверить, но понимаю, что говорит правду. А ведь я заметил, что Наташа странно на него среагировала на том вечере. Подумал, что показалось. Оказывается, нет. И ведь ничего мне сказала. Почему? А этот урод и не думает затыкаться.

— Я помню ее юное тело, она мне в любви признавалась каждые пять минут, смотрела на меня, как на Бога.

— А ты кинул ее, потому что сучья натура — это навсегда, — говорю сквозь зубы, — ты для чего мне все это рассказываешь? У меня тоже было до хрена баб. И в любви мне тоже признавались. И что?

— То есть Наташа, всего лишь одна из баб? Тогда давай ты мне ее отдашь тоже вместе с тендером. Я тебе даже готов немного откатить.

— Да ты что? И сколько? Только цену давай отдельно за тендер, отдельно за Наташу.

Он берет салфетку, пишет две суммы. Первая с пятью нулями. Вторая значительно скромнее.

— Это в евро, — уточняет он.

— Супер. Только Наташу ты оценил слабовато. Она стоит намного больше.

— Поторгуемся? — я охреневаю от этого базара. Терпение у меня заканчивается.

— Слушай, то, что ты мудак, я понял давно. А с мудаками я не торгуюсь. Я с ними вообще стараюсь дел не иметь. К Наташе подойдешь, я тебе ноги вырву, и никакая охрана тебя не спасет. Понял?

— Эх, Константин, почему-то я знал, что мы не договоримся. А зря. Так ты останешься и без тендера и без Наташи. Я ее хочу, а значит, она будет моей. Я всегда добиваюсь того, чего хочу. А она уже дрогнула. Мы с ней вчера мило пообщались по телефону, вспомнили наше прошлое. Она, конечно, была сначала зла на меня, но в конце разговора мы уже нашли общий язык. Первая любовь и первый мужчина не забывается, ты же знаешь.

— Нет. Не знаю. Можешь не распинаться. Тебе ее не видать, как своих ушей.

— Посмотрим, посмотрим.

Я встаю, к нам тут же направляются два амбала из его охраны. Понятно. Морду набить ему плохая идея. Поэтому просто разворачиваюсь, напоследок бросив:

— Я тебя предупредил, — ухожу прочь. Дохожу до машины. Все как в тумане. Сажусь за руль. Отъезжаю от ресторана. На автопилоте еду к Наташе. Внутри все кипит, бурлит. Почему она ничего не сказала мне? Неужели и правда что-то еще чувствует к нему? Как ядовитые змеи поднимают голову и шипят его слова: “признавалась в любви мне каждую минуту”, а мне так и не сказала этого. “Не рассказала тебе ничего”. “А ведь это о многом говорит”.

— Сука! — ору на весь салон, бью руками по рулю. И снова в памяти его голос: “Помню ее юное тело”, “Я у нее был первым, а такое не забывается”.

В таком бреду добираюсь до квартиры Наташи. Понимаю, что лучше сначала успокоиться, но при этом безумно хочу ее видеть. На душе — грязь, которой этот Дельников измазал все мои чувства, мою любовь. И самый главный вопрос — почему ничего не сказала, почему скрыла?!

Открываю квартиру своим ключом. Первый раз. До этого всегда мне открывала Наташа.

Она суетится на кухне. Захожу, облокотившись на дверной косяк.

— Привет, — Наташа вздрагивает, роняет ложку.

— Привет. Ты меня напугал, — потом внимательно смотрит на меня, видимо, понимает, что все совсем не в порядке, спрашивает:

— Что случилось?

— Случилось. Тебе вчера звонил этот гандон? Стас-пи*орас? Пи*додельников? — выплевываю слова, потому что злость так и рвется наружу.

Она замирает, делает паузу, только потом отвечает:

— Да, но…

— А почему я об этом не знаю?! — ору так, как ни разу не орал на нее. Понимаю, что меня срывает, но остановиться уже не могу. — Почему я узнаю от этого гандона, что у него с тобой что-то было, и не просто было, а что он и есть твоя первая любовь? Что он трахал тебя и хочет сейчас это повторить?! Почему?!

Она растерянно смотрит на меня, пытается что-то сказать, но я не даю.

— Не говори ничего! Сейчас уже поздно! У тебя было навалом времени, чтобы сделать это. Но ты молчала! И не только об этом. Я все жду, когда ты сможешь побороть свои сомнения, когда готова будешь к следующему этапу, но ты молчишь! Я слышал, как ты сказала Веронике, что не любишь оков, а может, ты уже к нему хочешь? — достаю коробку с кольцом, которое так и лежит в кармане.

— Я сегодня хотел устроить романтический ужин, но вместо этого послушал другую романтическую историю, в которой я себя почувствовал третий лишним, — кидаю коробку на стол, разворачиваюсь и иду к двери. — Сиди и сомневался дальше. Может, уже решишь, с кем ты хочешь быть? Может, пойдешь, вспомнишь свою первую любовь? — выхожу, громко хлопнув дверью. Пусть не идет за мной. Мне надо побыть одному. Иначе, я за себя не ручаюсь. Сейчас у меня внутри кипит такой вулкан, ревность, дикая злость, черная ярость, толкают на гадкие слова и действия. Я уже затуманенным мозгом понимаю, что наговорил лишнего, но если останусь, будет еще хуже. Гремучий коктейль чувств взрывает мозг и выталкивает наружу самые отвратительные эмоции. Поэтому я завожу машину и давлю изо всех сил на газ. Слышу разрывающуюся трель телефона. Не глядя отключаю его и кидаю в карман. Еду в любимый когда-то бар, чтобы просто напиться и забыться.

Не зря у меня с самого утра было плохое предчувствие. Целый день все из рук валилось. А когда увидела Костю на пороге, сразу поняла — что-то случилось. Я его таким никогда не видела. Его взгляд был совсем другим. Чужим. Это был не мой Костя, он не мог говорить такие слова и так смотреть. Он даже рот не дал мне открыть. Просто вывалил на меня столько дерьма, что просто застыла в шоке, а потом развернулся и ушел, хлопнув дверью.

Стало тихо. Я стояла посреди кухни, и чувствовала, что это не просто тишина. Это звенящая пустота, которая надвигается на меня и затягивает в свою воронку.

Смотрю на красную бархатную коробочку, лежащую на столе. Подхожу и дрожащей рукой беру ее, открываю. Да, там именно то, чего я так ждала и боялась. Прекрасное кольцо. Не решаюсь надеть его. Костя прав, своими сомнениями я и его заставила сомневаться. Это я не дала ему твердой почвы, чтобы быть уверенным во мне и моих чувствах. Хотя многие его слова несправедливы и слишком грубы. Только я понимаю, они рождены болью. Если он и правда видел Стаса, мне страшно представить, что тот мог наговорить ему.

Вот так и бывает в жизни. Самые светлые чувства могут превратиться в сжигающий душу яд. Именно так я сейчас чувствую себя. Представляю, что творится с Костей. Надо исправлять. Нельзя давать ему вариться в этом.

Решительно встаю, набираю его номер, но мне никто не отвечает. Потом абонент вообще оказывается вне зоны действия. Ничего. Я не собираюсь сдаваться. Быстро одеваюсь, набрасываю куртку, беру ключи и бегу на улицу. Надеюсь, он поедет домой. Если нет, дождусь у него в квартире.

Выхожу на улицу, иду к парковке. Вдруг слышу сзади свист тормозов, рядом со мной резко останавливается машина, сзади меня хватают сильные руки, затыкают рот, я не успеваю даже ойкнуть, как меня заталкивают на заднее сиденье. Я сопротивляюсь, но мне выворачивают руки за спину, бьют в живот, я оказываюсь прижатой лицом вниз к сиденью. Испугаться не успеваю, чувствую укол в руку, пытаюсь вырваться, бесполезно. Мне трудно дышать, слышу, машина трогается и на большой скорости уносит меня неизвестно куда, жесткие руки не отпускают, продолжают сжимать. Чувствую, как на меня накатывает сначала дикая усталость, а следом накрывает темнота.