Наконец, подъезжаю к дому. Сегодня мы опять у Наташи. Я все хочу настоять, чтобы она переехала ко мне, но правда в том, что мне совершенно плевать, где ночевать. Меня вполне устраивает и ее маленькая двушка, лишь бы Наташа была рядом, а она себя тут чувствует явно комфортнее. Поэтому мы чаще всего бываем у нее.

Поднимаюсь на пятый этаж, руки аж зудят, так хочу ее обнять. Звоню в звонок. У меня есть ключи, но мне нравится, когда Наташа встречает меня на пороге, частенько отпускает какие-нибудь колкости в своем неповторимом стиле, а потом бросается в мои объятия. Вот и сегодня она не разочаровывает. Открывает дверь в одном прозрачном кружевом пеньюаре. Я довольно улыбаюсь:

— Вижу, меня ждала! — говорю я.

— Нет. Любовника только проводила. Ты что-то сегодня рано, мог бы предупредить, — вот, сучка!

— Любовника, говоришь? — захожу и прижимаю ее к стене. Нападаю на ее губы, рука сразу ложится на ее задницу, ползет по ягодице, и забирается в трусики. Там горячо и влажно. Очень влажно.

Отрываюсь от ее губ:

— Что-то любовник плохо постарался. Ты совсем не похожа на удовлетворенную женщину.

— Меня не так просто удовлетворить. У него пока нет карты секретных кодов.

— И не будет! — Наташа кусает меня за губу, я вырываюсь. — Ах ты, сучка!

— Еще какая!

Поворачиваю ее лицом к стене, задираю халат:

— Щас получишь, и за любовника тоже! — шлепаю ее по заднице, не сильно, но звук шлепка заводит нас обоих, рука моя снова забирается в ее влажные глубины, другая мнет грудь. Наташа глухо стонет, рука ее уже нетерпеливо расстегивает на мне ремень и молнию. Вот она уже добирается до своей цели. Ее пальчики шалят в моем самом чувствительном месте, сжимая и поглаживая член. По телу ползут мурашки удовольствия, но мне этого мало. Хочу быть в ней, хочу чувствовать, как она сжимает меня своими мышцами, как загорается сама и начинает требовать стонами, вздохами, движениями. Направляю член туда, где ему так хочется оказаться, первые секунды наслаждаясь непередаваемыми ощущениями, потом начинаю медленно двигаться. Наташа нетерпеливо ерзает. Люблю ее немного помучить, растянуть удовольствие, довести до кипения и только потом сорваться. Сжимаю упругую грудь, перекатываю между пальцами сосок, он сжимается в твердую горошину, отзываясь на мои движения. Другой рукой веду по животу, скольжу ниже, добираясь до нежного бугорка, в котором сосредоточен цент ее удовольствия и желания. Нежно его потираю, Наташа всхлипывает, начинает дрожать. Ее стоны становятся громче. Сжимаю сильно сосок, одновременно с движениями рукой, чувствую, как от этого она сильнее сдавливает мышцами член внутри, это восхитительно, проделываю этот трюк еще несколько раз, чувствую, Наташа на грани. Она царапает стену, громко стонет. Да! Сегодня для разнообразия пострадают обои, а не моя спина. Не задерживаюсь на этой мысли, потому что моя девочка уже свела меня с ума. Чувствую подступающий оргазм, ускоряю движения, держу ее крепко, чувствую, Наташу уже накрыло, она бьется в моих руках, я догоняю мою тигрицу, изливаюсь в нее, и замираю, обессилено уткнувшись в спину. Вот это кайф! Ради этого стоит жить!

Тяжело дышу ей в шею, целую нежную кожу.

— Интересно, а ты можешь хоть иногда пройти дальше прихожей так, чтобы меня не трахнуть? — спрашивает она.

— Когда ты меня встречаешь в таком наряде, это исключено! — слегка прикусываю кожу на шее. Наташа довольно стонет.

— Хорошо. Проведем эксперимент. Завтра встречу тебя в пуховике и валенках.

— Только на голое тело, договорились?

— Конечно. Иначе я упарюсь пока тебя буду ждать! А ты каждый день все позже и позже, — с легким укором говорит она.

— Прости. Дел просто миллион. Без Егора меня все рвут на части.

— Понятно. Смотри, чтобы самую ценную часть не оторвали!

— Это какую? Кошелек? Все чаще всего метят туда.

— Ты же знаешь, для меня это далеко не самая ценная часть. Как в старом анекдоте про мужиков и пирожки. Я из тех, кому нравятся не с капустой, а с яйцами.

— Нет. Оттуда я всех отгоняю, предупреждаю, что у меня девушка, способная убить одним взглядом.

— Хорошо бы научиться. Правда тогда народу резко поубавилось бы, — смеется Наташа.

Мы идем в сторону ванной, продолжая разговор.

— Кстати о народе. Ты же помнишь о завтрашнем приеме?

— Конечно. Мое шикарное черное платье уже просится на волю!

— Замечательно. Только будь осторожна. Там будет много самых разных личностей, и большинство из них не самых приятных, а иногда просто опасных. Поэтому держись рядом со мной, никуда не теряйся, хорошо?

— Ты просто боишься, что кто-то попробует меня полапать и попытаеся расстегнуть молнию на спине еще больше! — поддевает она меня.

— И это тоже! Придется тогда кому-то морду бить. А там люди важные. С рук это не сойдет. Пожалей меня, а?

— Хорошо! Обещаю быть паинькой!

— Когда ты так говоришь, мне уже страшно.

Я собираюсь на прием, где будет куча пафосного народа. Что я чувствую по этому поводу? Да ничего особенного. Думаю, это будет скучнейший вечер в моей жизни. Костя сказал, что тоже ненавидит такие мероприятия, но от них никуда не деться. Поэтому моя основная задача — не зевать слишком явно и поддержать чем смогу моего мужчину. Единственный приятный бонус — мое платье. Оно мне действительно нравится. Впереди слишком приличное, а вот спина добавляет ту самую изюминку провокационного настроения, которое я так люблю. Знаю, Костя не в восторге, что все будут пялиться на мою задницу, но я ему сказала, что это отличный повод, чтобы он не забыл обо мне в пылу деловых переговоров.

Сейчас я была уже полностью готова и ждала моего мужчину. Он слегка опаздывал, что странно.

Раздается звонок в дверь, вот никак не хочет этот упрямец пользоваться своими ключами. Нравится, чтобы я подрабатывала швейцаром. Ну, ладно. Прощу ему эту маленькую слабость. Открываю дверь, хочу отпустить свою очередную колкость, но все слова вылетают из головы, когда я вижу на пороге этого красавца в великолепном черном костюме и галстуке-бабочке. В руках у него ромашка. Я замираю на пороге, он тоже жадно осматривает меня, потом говорит:

— Прости за опоздание, искал волшебную ромашку, хотел на любовь погадать, — я невольно улыбаюсь.

— И что тебе рассказала ромашка?

— Сказала, что одна прекрасная особа с рыжими волосами давно влюблена в меня, но боится признаться, — делает решительный шаг вперед, и уже почти привычным движением прижимает к стене. Я заворожено смотрю на него. Зачем он именно сейчас завел этот разговор? А он продолжает. — А ромашки ведь не врут? — пытливо смотрит, а у меня ком к горлу подкатывает. Его зовущий взгляд затягивает в свой омут. — Или все же врут? — губы гуляют по моей шее, руки забирается в вырез на спине.

— Не врут, — шепчу я, — ромашки не могут врать.

Его губы сильнее впиваются в шею, руки забираются под платье, я уже тяжело дышу. Потом все же крупица здравого смысла возвращает меня в реальность.

— А мы уже никуда не идем? — хрипло спрашиваю я.

Костя разочарованно стонет.

— Хотелось бы послать всех, но нельзя. Придется терпеть до окончания вечера. Хотя не исключаю, что не выдержу, и затащу тебя в какой-нибудь темный уголок.

— Я не позволю! — строго говорю я. — Я сегодня иду на приличный вечер, где будут только серьезные люди. Там не место для шалостей!

— Повторяй это почаще, тогда, может, и я поверю. Но правда в том, что все эти серьезные люди — те еще мудаки. Ладно. Пойдем, а то и правда опоздаем.

— Ну, теперь уж нет. Мне надо поправить макияж, который ты чуть не испортил. Ты же не хочешь, чтобы твоя девушка пришла на вечер, как растрепанный воробей.

— Наоборот, очень хочу. Чтобы ты была похожа на слегка растрепанную женщину после секса. Тогда всем станет понятно, что ловить им нечего.

— Или тоже захочется попробовать, — подначиваю я Костю.

— Так. Иди, поправляй свой макияж, а то сейчас вообще дома тебя оставлю!