— А зачем мне это? Я не хотела! Не хотела рассказывать! — неожиданно спокойно проговаривает, но всё так же прячет от меня своё лицо. — Хотела посмотреть насколько далеко ты зайдёшь. Это спугнуло бы тебя и всё испортило только.

Я слышу как шестерёнки в моей голове приходят в движение, но прокручиваются они вхолостую, раз за разом доставляя мне тупую боль.

— Ничего не понимаю, — озадаченно хмыкаю я.

Взявшись за пустую голову, я отхожу к окну и невидящим взглядом смотрю на такой же пустующий двор. Опустошённость везде: в сердце, на душе, вокруг, но эта пустота разрывает своей мощностью, плотностью. От того какая она увесистая. Моя жизнь — бессмыслица, раз её заполнила одна лишь только щемящая пустота.

Тишину прерывает неожиданный смешок, на который я реагирую. Оборачиваюсь и вижу, как Ника подымает голову, но с лица её уже стёрлись следы мук и разочарований. Более того, задрав нос, она начинает буквально заливаться громким, разрывным смехом, и теперь я ещё больше задаюсь вопросами: притворялась ли она? Были ли её слёзы настоящими? И насколько хорошо я знаю свою дочь?

— Бестолковые! — давится она своим отравляющим смехом. — Думали, что разводите вы, но в итоге развели вас!

— О чём ты? — напрягаюсь всем телом под её колким взглядом.

Мне требуется усадить свою задницу на кровать, так как колени мои вдруг начинают дрожать, а ноги подкашиваться, но внешне я всё ещё стараюсь сохранять спокойствие.

— О том, что благодаря вам у меня есть куча денег и сегодня я сваливаю нахрен из этого города и от вас подальше! Вот, пришла попрощаться, — решительно поднимается на ноги, не стирая с лица довольной улыбки.

Воздух в комнате становится плотным, я жадно хватаю его ртом, но из-за волнения не могу надышаться им. Это переходит все границы. Это немыслимо. Я больше не в состоянии держать себя в руках и сохранять спокойствие и начинаю нервно теребить пальцами одеяло, мечтая разорвать его на куски.

— Как ты узнала, что мы здесь? — подаю тихий бесцветный голос, но внутри меня растут панические вопли: они рокочут, оглушают и разрывают мои барабанные перепонки.

— Я установила программу в твоём телефоне, которая позволяет отследить местоположение. Кстати, классная штука, — она останавливается у двери и достаёт из заднего кармана свой телефон. — По моим данным за последний месяц ты была у Марка двадцать шесть раз, из которых двенадцать — ночевала. Правда, мне этого было недостаточно и я решила проверить всё своими глазами.

Тревога проходит, напряжение спадает, но на их месте во мне рождается раздражение и отвращение. Вот до чего мы дошли. Собственная дочь следит за мной и потешается над тем, что раскусила мать. Она гордится собой. Не нужен был ей Марк. Всё это было пустым трёпом. Ей необходимо было лишь одно — сравнять меня с плинтусом, унизить, втоптать в грязь.

— Надеюсь, ты теперь довольна?

— Более чем.

— И куда же ты теперь?

— Поеду к бабке. Поделюсь с ней о том, какая её дочь жалкая, — с насмешливым взглядом она постукивает пальцем по своему подбородку, изображая вдумчивое лицо. — Хотя постойте-ка! У неё же нет дочери, ровно так же как и у тебя теперь. Видимо, у нас это семейное! — Ника дёргает за ручку двери, а затем принимается тарабанить по ней кулаками. — Открывай давай! Я знаю, что ты там!

Не проходит и секунды, как с той стороны дверь открывается. Марк закрывает своей фигурой проход. Он стискивает челюсть до играющих желваков и готов буквально зубами вцепиться в яремную вену девчонки, которая считает его таким же пустым местом.

— Это не ты поспорил на неё, сделав из меня приманку, — игриво пробегается пальцами по его груди, но Марк сразу же отпихивает её руки от себя. — Ой-ой-ой, какие мы стали нежными. Так вот знай, это я поспорила на вас, сделав из вас идиотов! Выкуси!

— С кем? — холодно бросает Марк, явно соображая что к чему.

— С Маринкой, Ромкой, Андреем, да со всеми. Даже Ярик вкинул бабки, причём не маленькие, — почти шёпотом она произносит, а Марк всего лишь в шаге от того, чтобы обезуметь. Я даже отсюда вижу, как на его висках вздулись пульсирующие вены. — Все вокруг уже знают, что моя мать связалась с тобой, даже твой отец. Только вы вдвоём думаете, что хорошо законспирировались, а мне стыдно! Надоело каждый раз слышать смешки в свою сторону! Поэтому я и сваливаю.

Оставался какой-то шаг до безумия и этот шаг Марк благополучно делает.

— Свободна! — злобно рявкает он на весь дом, сжимая кулаки. Я на секунду подскакиваю с кровати, но снова опускаюсь. Отчего-то уверена, что он ничего не сделает Нике. Он всего лишь отходит в сторону, открывая для неё проход. — Я сказала убирайся, чтобы я не видел тебя здесь больше! Мелкая мразь!

— Ещё бы! Я больше знать вас не знаю.

Отсалютовав, Ника исчезает, а Марк по-прежнему стоит в дверях в ожидании пока громыхнёт подъездная дверь и только тогда он входит в квартиру. Несмелой поступью он подбирается ко мне и опускается на корточки у моих ног. А я сижу на кровати и отрешённо пялюсь в одну точку. Я пытаюсь переварить всё то, что довелось услышать, но это практически невозможно.



Не сейчас.

Я поражаюсь той правде, что все вокруг что-то знали, кроме меня самой: дочь, Марк, его друзья, даже Дима.

А Дима почему молчал?

Странное ощущение, что я попала в реалити-шоу, снова поглощает меня. Наступает именно тот момент, когда я была бы несказанно рада обратиться в пыль, чтобы меня унесло ветром прямиком в неизвестность.

Не хочу всего этого знать. Я не просила этой правды.

— Ты всё слышал? — спрашиваю, когда он кладёт ладонь на моё колено и успокаивающе поглаживает его.

— Каждое слово, — беззвучно отвечает, пальцем поднимая мой подбородок. — Вик, мне жаль, что всё…

— Мне нужно всё обдумать, — перебиваю я. Убираю от себя его руки, встаю с кровати и снова иду к окну.

— Что именно? — выпрямившись следом, настороженно он спрашивает.

— Мне просто нужно какое-то время побыть одной.

Он вихрем оказывается возле меня. Дёрвнув за руку, разворачивает к себе лицом.

— Да что тут думать? Тут нечего думать! Твоя дочь оказалась подлой дрянью, мой отец как был сволочью, так и остаётся — ничего нового. О чём ещё ты собралась думать? — Марк тянет меня к себе и прижимает. Он гладит мои волосы и целует в макушку, а стою не в силах поднять ни руки, ни голову.

— Конечно! Давай ещё подождём, когда твоя мать сюда явится и выльет на меня очередную порцию дерьма. Ты этого хочешь?

— Что за бред ты несёшь? Я не позволю ей!

— Нет, Марк, — отпихиваю его от себя. — С меня хватит.

— Да почему? Плюнь на всех! — не даёт он и шагу ступить, крепко-накрепко удерживая меня. — Они показали своё истинное лицо.

— Чего ты от меня ждёшь? Что ты хочешь, ответь!

— Я хочу тебя, — не задумываясь, отвечает и я брезгливо фыркаю. — Совсем не в том плане, о котором ты могла подумать. Я хочу тебя всю, всегда. Рядом. Чтобы ты была со мной.

— Но зачем тебе всё это? — я всерьёз не понимаю его и вряд ли до конца могу поверить этим словам. — Ещё скажи, что задумался о семье, детях!

— Я задумываюсь о серьёзности, а серьёзность подразумевает собой многое, в том числе семью и, дай Бог, детей. Я всё переосмыслил и меня ничего не пугает, — он подхватывает мою ладонь, оставляет на ней поцелуй и прикладывает к своей щеке, с уютной теплотой глядя на меня. — Ты та женщина, с которой я хочу связать свою жизнь. Та, с которой я вижу будущее, та, которую я люблю. Та, с которой я впервые осознал, что только и делал раньше, что прожигал свою жизнь.

Сладкие слова приправлены горечью. Если минуту назад я могла бы задуматься о ещё одном шансе, то теперь понимаю, что мы действительно зашли слишком далеко. Со скоростью света подобрались к тому, к чему люди годами идут. И я верю ему. Безоговорочно верю в его искренность и серьёзность, но от этого мне только хуже.

— Нет! Ничего у нас не выйдет! — против своей воли всё-таки вырываюсь из его тёплых и ласковых рук. — Я больше не гожусь на эту роль! Я вовсе не та, с кем нужно связывать свою жизнь! Не та, с кем можно заводить семью и детей! Да я и думать не могла, что когда-нибудь ты заговоришь о серьёзности!