— Так не бегай! — пытаюсь отпихнуть его от себя. — Кто тебя заставляет!?

— Да не могу я не бегать уже! А знаешь, почему? — вымученно выдыхает, как будто я приношу ему одни лишь страдания, а я рассеянно мотаю головой. — Да потому что люблю я тебя!

— Чего? — беззвучно произношу, шевеля губами.

— Любовь — это боль, — смотря мне пристально в глаза, охрипши проговаривает. Он проводит большим пальцем по моей щеке и легонько смахивает с неё слезинку, не давая ей скатиться и смочить мои пересохшие губы. — Я болен тобою, Вик. Я очень сильно болею тобой, но я буду счастлив в своём мире боли, пока ты будешь рядом… Если ты будешь рядом…

Да!

Я смог. Я сказал это.

Признался в своих… чувствах… Да даже не просто в чувствах. Я признался Вике в своей самой главной слабости, разоблачил себя, показал свою уязвимость, но мне ничуть не стыдно.

Чего стыдиться?

Не спорю, всего месяц назад я не признавал подобного рода чувства. Высмеивал их. Называл наивной выдумкой, небылицей и преувеличением. Я ржал над людьми, которые твердили о существовании любви, воспевали её и превозносили, а в результате сам же не устоял и попался на крючок. Сам того не желая, начал испытывать то, чего не мог испытывать, от чего всячески бежал, чего всегда опасался. Да я и сейчас боюсь. Понимаю, что рано или поздно мне придётся платить по счетам за свою внезапно возникшую слабость.

Кто знает? Может быть, я уже расплачиваюсь… А, быть может, я спутал эту чёртову любовь с чем-то ещё. Принял её за сильнейшую привязанность.

Пусть лучше будет так…

Когда говорил, что не узнаю себя, я нисколько не преувеличивал. За короткий промежуток времени во мне произошли крутые изменения. Чёрное стало белым для меня, белое — чёрным, а серое и вовсе перестало существовать. Расценивать можно как угодно. Кто-то скажет, что я потерял себя, кто-то будет утверждать, что я многое приобрёл. А я? А я ничего не скажу… Потому что не знаю что на самом деле со мной происходит. Не могу понять что творится внутри. Я вроде бы на подъёме, но в то же время обессилен.

Подобное случилось впервые со мной и я понятия не имею что дальше будет и как всё это скажется на мне, но мне плевать. Будь что будет. Живём один раз и почему бы разок не попробовать влюбиться по-настоящему, нежели в который раз играть в любовь ради выигрыша в очередном споре.

К чёрту эти споры!

Правда, меня не покидает мысль, что эти чувства не взаимны. Задницей чую, что попал в непростую ситуацию. С такой девушкой, как Вика, нужно быть всегда начеку, а её доверие нужно ещё постараться заслужить, но я не привык пасовать перед трудностями. Пока я честен с ней, у меня есть все шансы расположить её к себе как мне того хочется, но прежде я должен быть честен с самим собой.

— Может, зайдём? — шутки ради спрашиваю, кивая в сторону родительского дома. — Мама приготовила какой-то пирог. Пахнет вроде ничего.

— Знакомство с родителями? Ты шутишь? — Вика быстро выкупает меня, но тем не менее я всё равно вижу смятение и лёгкое беспокойство, которое отпечатывается на её милом заплаканном личике. — Смерти моей захотел?

Мы совсем недавно подъехали к дому. Я успел уже проводить Настю, поздороваться с матерью и вернуться обратно в машину, где оставил Вику в недолгом ожидании.

— Думаешь, она знает о тебе? — завожу мотор и быстрее отъезжаю от дома, чтобы Вика хоть немного расслабилась, а то сидит вся на иголках, озирается по сторонам, будто кого-то выискивает.

Скорее всего, переживает о том, что мы можем пересечься с моим папашей, и я её, в какой-то степени, понимаю. Мне бы тоже не хотелось видеть его сейчас. Никогда.

— Я не думаю, — глядя в ветровое окно, мотает головой, но тут же кивает вдруг. — Я знаю. Рита знает обо мне. Причём уже давно, — буквально выдавливает из себя слова, чем повергает меня в лёгкий шок. Я аж случайно поддаю газку, а потом резко жму по тормозам.

Мать знала о Вике? Всё это время знала о её существовании?

— Да ну нахер? Это же пиздец какой-то, — я не могу контролировать свои эмоции и прыскаю со смеху. — Никогда бы даже не подумал. В смысле мать никогда не говорила вслух о наличии у него любовницы. Всегда выгораживала его передо мной.

И тут я понимаю, что сболтнул лишнего. Судя по пристыженному выражению Викиного лица и взгляду, который она сейчас виновато отводит в окно, я задел её своими слова.

— Она не его выгораживала, — бесцветным голосом отвечает, пряча свои руки между сиденьем и бёдрами. — Твоя мама просто не хотела портить ваше отношение к отцу.

Я кладу ладонь на её колено и легонько сжимаю его.

— Вик, извини. Я вовсе не хотел тебя как-то обидеть.

— Всё нормально. Ты меня не обидел нисколько.

— Врёшь, я же вижу, что задел.

— Давай просто не будем об этом. Я сейчас не в том настроении.

Некоторое время я молча веду машину в сторону её дома, проклиная себя за то, что не думаю, прежде чем что-то говорить. Но я не привык фильтровать свою речь. Всегда говорю именно то, что думаю, то, что на языке, а сейчас понимаю, что всё же придётся как-то научиться придерживать язык за зубами.

— Я думала, Дима хороший отец, — произносит полушёпотом, всё так же отвернувшись в окно со своей стороны. — Был во всяком случае, пока сегодня не узнала, что он двадцать три года скрывал тебя от меня.

— Он не скрывал, — хмыкаю. — Он не считает меня своим сыном.

Вика резко разворачивается в мою сторону и непонимающе смотрит на меня.

— Почему?

Никому и никогда не рассказывал истинных причин наших неприязненных отношений с отцом. Но с Викой я могу поделиться, хотя бы потому, что мне кажется она косвенно относится к этой запутанной истории. Да, я могу рассказать ей, но не думаю, что сейчас самое время.

Я не хочу давить на неё и ещё больше усугубить без того напряжённую обстановку.

— Ты пропустил поворот, — говорит она после затянувшейся паузы.

— Я в курсе, — подавляю улыбку, подмигиваю ей. — Тебе нужно кое-что увидеть.

— Что же?

— Терпение, ягодка.

Выруливаю на Площадь Победы и паркуюсь у здания, которое долгое время пользовалось популярностью у парочек. Ещё год назад оно было самой высокой функционирующей постройкой в нашем городе, пока в центре не возвели бизнес-центр, который оказался выше на полметра. Но в такое-то позднее время в бизнес-центр нам вряд ли получится попасть, а вот сюда…

— Что мы здесь делаем?

— Выполнишь одну мою просьбу? — спрашиваю и вижу, что не так уж и заинтересовал её. — Если ты выполнишь мою просьбу, то как-нибудь я выполню твою.

— Не знаю, смотря что это будет, — метнув на меня хитрющий взгляд, пожимает плечами. — Ты можешь нормально мне объяснить?

— Одна из моих фобий — высота, — указываю на верхушку, рядом стоявшего здания. — Поможешь мне её побороть?

— Как? — сомневаясь, отвечает.

— Пойдём, я тебе всё покажу, — выбираюсь из машины, предварительно прихватив из бардачка ключ-магнит, без которого не попасть на саму крышу.

Одна из забав Ярика — водить тёлок на крышу этого здания. Якобы, потрясный вид на город, ночное небо, звёзды и уединение — всё, что нужно для создания атмосферы романтики. Это гарантирует, что вечер непременно закончится сексом. Возможно, даже на той самой крыше. Не всегда, конечно, его план срабатывал, но он по-прежнему устраивает свидания на этой крыше, чтобы произвести на девушку впечатление. Для таких случаев он и изготовил нам ключи.

Мои же желания намного скромнее желаний Ярика. Я выбрал именно это место совсем по другой причине.

Просто я не мог не заметить, что Вика чувствует себя несколько скованно, когда мы прогуливаемся по набережной или посещаем многолюдные заведения. Сначала думал, что она стесняется меня, но оказалось всё намного сложнее. Наша разница в возрасте — огромная пропасть для неё. Пока я не знаю как бороться с этим, как доказать ей, что эта пропасть ничто иное как самоосуждение. Она сама создала эту пропасть, и свято верит, что её замечают все, кто обращает на нас внимание.