В голове крутится мотив старой песни.

А почему бы нет? Все легче, чем пялиться в темноту в тишине. На слезы все равно нет сил.

- Огней так много золотых на улицах Саратова. Парней так много холостых, а я люблю женатого...

Утром, очень рано, меня будит пиликанье домофона. Причем не просто будит, а пугает настолько, что я скатываюсь с кровати и долго смотрю перед собой, ни черта не понимая. Мозг включается, как раз вовремя. Бегу к двери. Это Алексей, и он привез игрушки. Открываю дверь подъезда, нажав на кнопку, а сама раздумываю - хорошо это или плохо, что мой незнакомец знает, где я живу? Я вот тоже помню его адрес, но постараюсь выбросить из головы. Очень постараюсь.

- Доброе утро, - Алексей уже на пороге, с двумя огромными пакетами. Из одного торчит пушистый хвост. - Извини, что не позвонил. Номера, к сожалению, не знаю.

- К счастью, - поправляю я, даже не приглашая гостя зайти. - Большое спасибо.

Алексея мое поведение обижает. Он мрачнеет на глазах.

- Так... - протягивает мне пакеты. - А что с ремонтом? Нужна помощь?

- Нет, спасибо. Я справлюсь сама.

Он уходит. Пожимает плечами и, отвернувшись, идет к лестнице. Я закрываю дверь, ставлю пакеты на пол и только тут вспоминаю о его плаще.

Зря я так. Мой незнакомец ничего не требует, ни на чем не настаивает. Он мне помог, а я уже вообразила, что он хочет большего, раз идет сюда, ко мне. Сажусь на пол, начинаю перебирать игрушки. Чистые, пушистые, как новые. Только на кошке - красный ошейник - просто завязанный узелком ремешок с черной надписью маркером "Маруся".

И вот теперь мне совсем стыдно.

До вечера ношусь с угрызениями совести и работой. Зам главного редактора ушел в запой. Такое бывало и раньше, но не аккурат перед финальной правкой. На замену цепляют меня и ещё одну девушку - в помощь. У нас у обеих есть и свои дела, и мы мотаемся из кабинета в кабинет, тормоша коллег и ругаясь сквозь зубы. За аврал не заплатят и выходной не дадут. А не справишься - припомнят.

Засиживаемся допоздна - в редакции уже тишина. Предлагаю заказать кофе и перекусить, но напарница, забирая сумку и пальто с вешалки счастливо докладывает мне, что у нее семья - муж, маленькая дочка - и ей уже пора. Я молчу в ответ. Она уходит - я развожу руками. У неё - семья, понятно. А я одна и могу себе позволить сидеть тут хоть всю жизнь.

Как удобно.

В планах на вечер было поймать Алексея у офисного здания, где его фирма занимает целый этаж, и всучить ему извинения, плащ и кое-что ещё. Но рабочий день давно закончился, и вряд ли Алексей такой же трудоголик, как я - уж больно хорошо выглядит. Так что принимаю решение остаться ночевать на работе.

Радует лишь одно - вчера мне все-таки удалось поспать, и теперь можно пахать без перерыва сутки-двое.

Под утро  в редакцию припирается зам, еле волочащий ноги. Дергает все двери, вваливается в мой кабинет.

- Привет. Ты чего тут одна?

- Делаю твою работу, - недовольно отвечаю я.

- Хорошо. Откроешь мне кабинет? - он, шатаясь, идет к моему столу, кладет поверх бумаг ключи и сползает на пол.

Делаю все, как надо. Открываю кабинет зама, расстилаю диван и иду просить охранника мне помочь. Охрана всегда пускает в офис зама и главного, в каком бы состоянии они ни были. Мужская солидарность и не запротоколированное условие договора с ЧОП.

Парень с дежурки помогает мне перенести "тело" из кабинета в кабинет. До дивана зам доходит сам. Падает на него и сворачивается калачиком.

- Хорошая ты, Алина.

Я открываю окно и выключаю свет.

- И на том спасибо, - бурчу себе под нос, берясь за дверную ручку.

- Не хочешь рядышком лечь? - зам переворачивается на спину и хлопает рядом с собой. - Погреем друг дружку, а?

- Ой, да пошел ты.

- Хорошая... Но злая.

Я закрываю дверь и запираю кабинет на ключ. Так оно всегда - в любом коллективе мужчины считают за благо мазануть по твоему самолюбию тупой шуткой. Пьяные ли, трезвые, у некоторых пошлить - уже потребность. Я привыкла и все же... Есть в этом что-то жалкое. Почему меня унижает моя собственная привлекательность, свобода и решительность?

На часах - четыре утра. Я иду в свой кабинет и уже в коридоре слышу, как звонит мобильный. Бросаюсь, сломя голову - в это время мне может звонить только один человек, и если этот человек забыл разницу часовых поясов, то случилось что-то нехорошее.

- Да?! Вера?! Вера, что?! - ору так, что эхо слышно в коридоре.

- Лина, - шепотом отвечает мне Вера. - Я, кажется, беременна.

Я закрываю глаза и падаю в кресло.

- Я так испугалась... Четыре утра... - у меня все тело вздрагивает от того, как бьется сердце.

- Прости. Я тоже.

- Тест делала?

- Да. Три раза.

- Мише сказала?

- Нет, конечно. Лин, я боюсь.

- Чего? Вас же целых двое. Будет трое. Мишка с ума сойдет от счастья.

Вера вздыхает. И я тоже. За детей всегда страшно. Ведь не всегда мы можем их защитить.

Далеко не всегда.

- Вер, все будет хорошо. Я прилечу, если буду нужна.

- Спасибо.

- Да не грусти. Такая новость, а ты опять вся в себе. Не боись! Второго боксера воспитывать будешь.

- Боксера? Да ну нафиг! - Вера смеется, и мне хорошо от её счастья.

Когда заканчиваем разговор, я ещё долго держу мобильный у уха, будто могу услышать что-то, кроме тишины.

Мы с Верой - две жизни одной катастрофы. Наши близкие погибли при крушении пассажирского самолета. У Веры - мать и отец, у меня - брат, его жена и их дети. Это было давно, больше пятнадцати лет назад, но потери срока давности не имеют. Время не лечит, оно останавливается. Ушедшие не стареют и не взрослеют. А живые на себе тянут будущее. За всех.

Вера долго боялась полетов. От одной мысли, что поднимется в воздух, у нее начиналась паническая атака, тяжелая, вплоть до обморока. Подруга не могла сесть в самолет, а я не могу думать о детях, потому что знаю, каково это, когда подарки остаются не подаренным.

Я закрываю глаза. Под веками как будто песок. В сон клонит, да и кофе кончился. Меня накрывает какая-то меланхолия. Последнее время я много жалею себя. Оно того не стоит.

Я встряхиваюсь, открываю глаза и, схватив ключи, возвращаюсь в кабинет зама, чтобы не слушать его храп, конечно, а воспользоваться ситуацией - стащить его священную заначку. Банку с растворимым кофе. На работу мне все равно внимания уже не хватит, зато за рулем не усну.

На заднем сидении - плащ и плюшевая кошка. Доезжаю до офисного здания с полупустой парковкой (жители соседних домов ещё не отбыли на работу) и, втиснувшись в первый ряд, жду.

Алексей приезжает рано - в начале седьмого. Замечаю его только, когда он подходит ко входу. Останавливается, достает пачку сигарет из кармана пиджака и начинает искать зажигалку.

- Огня? - я уже тут как тут.

Алексей оборачивается и едва не роняет сигарету изо рта.

- Эээ... Привет...

Я протягиваю свою зажигалку. Алексей закуривает и, выпустив дым в сторону, кивает мне.

- Чем обязан в такую рань?

- Хотела извиниться за вчерашнее.

- Да ладно. Разве это проблема?

- Ещё бы! Извини.

- Принято, - он затягивается и выдыхает дым в небо, чуть откинув голову. - Под горячую руку попал?

- Спросоня я очень зла на мужчин.

- Ясно, - хмыкнув, выдает мой собеседник. - Учту. Не буду засыпать с тобой в одной постели.

- Это, кстати, твое, - протягиваю ему пакет с плащом. - Спасибо. А это...

- Оставь плащ себе. Хочу увидеть тебя в нем и в нижнем белье.

Я вскидываю брови. Алексей пожимает плечами и отправляет окурок в мусорный бак.

- Ну ладно... - забираю пакет. - Запомню твои пожелания. А это вот... Кошка.

Алексей меняется в лице. Взгляд становится мягче, теплее, когда он берет в руки игрушку.

- Я увидела ремешок на... Марусе.

- Дочь с ней играла, когда ночевали у меня, - отвечает Алексей. - От детей игрушки не спрячешь. Я предупредил, что они чужие. Играли, правда, очень аккуратно, но Маруся Лиде запала в душу. Спала с ней в обнимку. Мать не разрешает животных заводить, они и тянутся к игрушкам. Но не надо было тебе... Я бы сам купил...