Пока всё это происходило на глуповской земле, Зойка Три Стакана с Камнем и матросами прибыла в Петроград. Оказалось, что советское правительство в полном составе переехало в Москву. Глуповская делегация в полном составе отправилась в Москву в Кремль, где и встретилась с самим товарищем Лениным. Выйдя вперёд из группы головотяпских товарищей, Зойка Три Стакана, сердечно обнявшись с вождём мирового пролетариата, рассказала о наступлении белоглуповцев и попросила помощи.

– А в чём, собственно, говоря, должна быть помощь, товарищи? – спросил делегацию глуповцев Ленин.

– Так ведь, Владимир Ильич, у нас ничего нет – ни оружия, ни припасов, ни обмундирования!

– Революционной воли у вас нет, вот что, товарищи! – возразил им Ленин. – Увидели вы золотые погоны – и испугались! Разве не так? Так! А собери вы в кулак всю свою волю, разве богатеям и помещикам одолеть вас? Нет, не одолеть! Ну да ладно! СНК и ВЦИК помогут вам.

Ленин написал на клочке бумаги какую-то записку и, протянув её Зойке Три Стакана, сказал:

– Обратитесь к товарищу Троцкому, а затем к товарищу Свердлову – они посмотрят, что для вас сделать.

Товарищ Троцкий, прочитав записку, нахмурил брови, подошёл к карте, висевшей на стене его кабинета, и со словами: «Где тут у нас Головотяпия?» стал шарить пальцем в поисках адресата на карте от Балтийского моря до Охотского. Зойка Три Стакана вежливо указала мизинчиком на карте место, где находится Глупов.

Троцкий тревожно произнёс:

– Это очень опасно! Надо срочно выезжать! Вы, товарищи, обратитесь к Якову Михайловичу, а я срочно литерным поездом выезжаю в сторону Глупова.

Зойка Три Стакана и Камень отправились к Свердлову получать ценные указания и помощь, а сопровождавшие их матросы вместе с Троцким и его спецполком сопровождения – на вокзал, где сели на поезд и тут же отправились в сторону Глупова.

Долго ли, коротко ли они ехали, в архивах об этом ничего не говорится. Только остановился их поезд у моста через Грязнушку как раз в тот момент, когда все красноглуповцы уже перешли через этот мост, а Ситцев-Вражек, размахивая руками, метался из стороны в сторону, не наводя, а разводя порядок.

Троцкий в сопровождении матросов и бойцов своего спецполка вышел из штабного вагона и направился в сторону разношёрстной толпы переправлявшихся через мост красноглуповцев. Он и не замечал буйного Ситцева-Вражека или делал вид, что не замечал. Подойдя к мосту и достав маузер, Троцкий выстрелил в воздух, чем привлёк к себе всеобщее внимание и остановил разнонаправленное движение красноглуповцев.

– А ну! Становись во имя коммунизма! – закричал он истошным криком. Все красноглуповцы засуетились и стали строиться.

Спецполк Троцкого и примкнувшие к нему матросы прикладами ускоряли это дело коммунистического строительства.

Железин, Живоглоцкий и Кузькин проснулись от выстрела и хотели было вылезти из стога сена, но решили немного подождать и подглядеть в укрытии – мало ли что?

– Я главковерх Советской России Троцкий. Кто у вас, глуповцев, тут главный?

Ситцев-Вражек молодцевато подошёл к Троцкому и представился как мог:

– Я председатель Глуповского губернского совета. А зовут меня Ситцев-Вражек. Вообще-то, я Совет возглавляю, но и тут я главный.

Троцкий посмотрел на него, но ничего не сказал. Затем он, повернув голову в сторону строя, крикнул стоявшим в нём красноглуповцам:

– На первый-двадцатый рассчитайсь!

Глуповцы пересчитались, как было велено.

– Каждый двадцатый! Двадцать шагов вперёд! Шагом марш! – прозвучала новая команда от Троцкого.

Каждый двадцатый вышел из строя на двадцать шагов. Троцкий велел и Ситцеву-Вражеку, раз он главный, встать среди них. Стараясь чеканить шаг, Ситцев-Вражек, козыряя, подошёл к толпе.

Троцкий, обернувшись к оставшейся толпе красноглуповцев, произнёс, указывая пальцем на кучку вышедших из строя:

– За паникёрство и разгильдяйство, за измену делу мировой революции – расстрелять!

Бойцы спецполка привычно вскинули ружья, передёрнули затворы, и Ситцев-Вражек даже не успел от изумления открыть рот – так и пал, намертво сражённый пулей, вместе с каждым двадцатым глуповцем, доверчиво вышедшим из строя.

Троцкий вновь обратился к испуганным красноглуповцам:

– Так будет с каждым изменником делу революции, кто сдвинется с этого места хоть на шаг назад! – И, внимательно оглядев строй красноглуповцев, он ткнул маузером в грудь одного из них, наиболее бравого на вид, продолжил: – Как фамилия?

– Пауков!

– Ты, Пауков, до особого распоряжения будешь командиром Красноглуповской дивизии! Головой отвечаешь за то, чтобы белые не переправились через мост!

Грозно посмотрев на красноглуповцев, Троцкий круто повернулся на каблуках и, поднявшись в штабной вагон, велел поезду возвращаться в Москву. Вместе с ним в Москву отправились спецполк и часть Зойкиных матросов, которым всё происшедшее очень понравилось, и они записались в гвардию Троцкого.

Едва поезд скрылся за горизонтом, а бойцы Красноглуповской дивизии, всё ещё находясь в шоке, стояли в строю потупив головы и потихоньку приходили в себя, Железин, Живоглоцкий и Кузькин не торопясь вылезли из стога сена и подошли, как бы в неведении произошедшего, к строю.

Живоглоцкий молодцевато подошёл к понурившейся толпе, хлопнул по плечу вновь назначенного командира Красноглуповской дивизии Паукова, который ошарашенно стоял перед строем, и обратился к нему с вопросом, что тут происходит и кто стрелял.

– Так ведь… Товарищ Троцкий стрелял… Мне сказал, что я буду командиром дивизии… Ситцева тут расстреляли…

– Понятно! А сказал ли товарищ Троцкий, когда ты будешь командиром дивизии?

– Нет, не сказал – говорит, что до особого распоряжения…

– Товарищ Пауков, объявляю тебе благодарность. Назначаю тебя командиром красноглуповского спецполка! А командиром дивизии ты точно будешь, если хорошо постараешься. Будет для тебя особое распоряжение.

А затем громко, так, чтобы слышали все, Живоглоцкий обратился к толпе:

– Объявляю приказ номер один по Красноглуповской рабоче-крестьянской дивизии! Назначаю себя постоянным командиром дивизии вместо случайно выбывшего из строя товарища Ситцева-Вражека. Товарищ Кузькин на время военного положения назначается комиссаром дивизии. Товарищ Железин назначается членом революционного военного совета Красноглуповской дивизии. А теперь слушай мою команду! Командиры, назначенные ещё в Глупове, подойди ко мне, остальным – закопать расстрелянных паникёров и отдыхать!

Напуганные глуповцы беспрекословно повиновались. Рядовой состав, закопав в землю своих убиенных товарищей, начал немедленно отдыхать, а Живоглоцкий с Железиным и Кузькиным, собрав вокруг себя командный состав, начали совещаться по поводу обороны моста. Среди командиров был и вновь назначенный командиром спецполка Пауков. Спецполка, правда, ещё не было.

Никто ничего не знал и в военном деле не понимал, и совещание так ни во что и не вылилось бы, но на счастье присутствующих среди командиров оказался один бывший офицер царской армии, который добровольцем вступил в ряды красноглуповцев. Этот офицер, Лев Станиславович Круглолицын, происходил из старинного, но давно обедневшего дворянского рода.

Поскольку в семье его родителей особых денег не было, связи с высшим светом потерялись, и поэтому Круглолицын продвигался по службе исключительно собственными силами, знаниями и отвагой. К началу Февральской революции он дослужился только до штабс-капитана, хотя его сверстники из таких же древних дворянских родов, но со значительно большим состоянием и связями, уже давно были полковниками или генералами. Будучи кадровым офицером, он прекрасно видел всю мерзость царского режима, а потому и приветствовал Февральскую революцию одним из первых. За храбрость и чуткое отношение к солдатам его в первые же дни революции выбрали в солдатский комитет Загрязнушкинского полка.

Так вот, этот штабс-капитан давал настолько дельные советы по тому, где разместить бойцов с винтовками, а где – с рогатками и вилами (не каждый красноглуповец был вооружён винтовкой); где на железнодорожных путях поставить заслоны, а где просто разобрать железнодорожное полотно, что Живоглоцкий немедленно издал приказ номер два, которым назначил Круглолицына начальником штаба дивизии.