Обойти, чтобы ударить в тыл копейщикам и сокрушить эту кость в горле — дальнобойных лучников. В землю втоптать их, гадов.

А навстречу рядам одербургских копейщиков шагала тяжелая панцирная пехота, вооруженная секирами и двуручными мечами. Этим копья горцев были не страшны, как препятствие устранялись с одного удара.

Что до лучников и арбалетчиков за спинами копейщиков, то всех панцирных пехотинцев им все равно не достать. Да и мало обещало их остаться боеспособными к тому времени, когда две рати сблизятся на расстояние полета стрелы. Рыцари намеревались изрядно проредить эту трусливую, но меткую шваль.

Не говоря уж о том, что в войске короля имелись и свои арбалетчики. Как и лучники — хоть и не такие дальнобойные.

Таков был план нордфалийских командиров. Не лишенный гениальности и простоты. План, воплотив который, командование королевского войска рассчитывало одержать быструю и не слишком кровопролитную (со своей стороны) победу.

Наперерез рыцарским клиньям выскочили несколько одербургских конных лучников, стрельнули по разу, да все мимо. Ничего больше воинство герцога конной атаке противопоставить не могло. Перегруппироваться, фланги прикрывая, копейщики банально не успевали.

Рыцари же неслись во всю прыть. И все меньше мгновений, казалось, отделяло их от одного из крупнейших военных триумфов в истории Нордфалии.

Но не всегда боеспособных ратей и полководческих умений бывает достаточно для победы.

Внезапно из ближайшего леса буквально вывалила толпа оборванцев с вилами, косами, дубинками. У некоторых имелось и настоящее оружие, но слишком уж разнородное. А отдельные части доспехов, кое-как их прикрывавшие, смотрелись донельзя нелепо. И были явно с чужого плеча. Так что даже эти вооруженные счастливчики походили, скорее, на разбойников, чем на воинов.

Не имелось в этой толпе и даже подобия боевого порядка. Просто сборище, как на ярмарке. Зато было этих людей очень много.

Мигом оценив обстановку, оборванцы заголосили как один: «За королеву! Долой узурпатора!» Именно так: старательно распускаемые кем-то слухи о наследнице престола, что придет на место королю-тирану, душащему народ налогами, в умах этих бывших деревенских работяг несколько исказились. В этих искаженных слухах наследница престола превратилась в ту единственную, кто имел право его занимать. А тиран-король стал злобным узурпатором. Ведь только узурпатор, попирающий законы и даже гнева Всевышнего не боящийся, мог так издеваться над подданными.

«Долой узурпатора!» — вопили оборванцы, бросаясь на рыцарей ближайшего клина. Кто навстречу, кто сбоку. Лошадям подсекали косами ноги. В самих рыцарей вцеплялись разом по нескольку человек и стаскивали с седел.

Рыцари отбивались, пытались прорваться, пробить себе дорогу в толпе. Но все было тщетно — уж очень многочисленный им достался противник. Причем внезапно достался. Ни в какие планы его появление не вписывалось.

Клин таял на глазах, и атака захлебнулась не начавшись. В конце концов, оставшиеся в живых рыцари, до которых оборванцы дотянуться не успели, кинулись врассыпную.

Оборванцы напутствовали их криками «Да здравствует королева!», а чаще неразборчивыми воплями. И потрясая оружием — кто своим, а кто захваченным только что.

Дрогнул от такого зрелища и второй клин. Видя, что план битвы внезапно отправился в Преисподнюю, где демоны уже разогревали жаровни для их командиров, почти треть рыцарей повернула обратно. Замедлили ход и остальные… чем дали противной стороне время перегруппироваться.

Так что к моменту сближения одербуржцы уже смогли встретить изрядно поредевший клин рядами копий и дождем стрел. Рыцари падали один за другим, и клин окончательно распался. Одни погибли на ходу, пока рвались в уже ставшую безнадежной атаку. Других подстрелили при отступлении, больше напоминавшем бегство. И лишь немногие вернулись к своим.

Еще нескольким рыцарям показалось, что даже посреди явно проигранной битвы есть место их личному подвигу. Эти, последние, умудрились не только избежать стрел и копий одербуржцев, но и действительно прорваться в тыл — чего и требовали от них командиры.

Вот только против целого войска эти несколько храбрецов были, что капля в море. Да, срубили и смяли они не меньше десятка одербуржцев. Зато остальные отложили арбалеты и луки; взялись за мечи и кинжалы.

Так что в гуще вражеского войска рыцари погибли один за другим — в считанные мгновения. Не принеся этим пользы никому… кроме разве что сочинителей баллад.

Печальное гудение сигнальных труб возвестило об отступлении войска Нордфалии. Тяжелая пехота, лучники и остатки рыцарской конницы спешно покидали поле боя.

Сохраняя хоть какое-то подобие боевого порядка — и то хорошо.

Бывшие крестьяне, бывшие бунтовщики, а теперь еще и бывшие оборванцы, ставшие непрошеными героями недавней битвы. Теперь они охотно вливались в ряды одербургского войска. Как только узнали, что герцогские рати сражаются «за королеву» и «против тирана-узурпатора». А враг твоего врага, как известно, может стать другом.

Тем более что в войске Карла Дерзкого их обещали не только нормально вооружить, но и кормить. А многие в этой оборванной толпе все дни бродяжничества питались впроголодь.

Вдобавок, в злосчастном городке, который едва сходу не взяли одербуржцы, тоже нашлись желающие присоединиться к их войску. В основном люди молодые, чей недостаток опыта с лихвой возмещался бесстрашием и мечтами о подвигах.

Возможно, и до них дошли слухи о «правильной» королеве, которой и прокладывает дорогу к трону благородный герцог. Или без всяких слухов подействовал пример своих же соотечественников. Изменивших его величеству… едва ли без причины.

А может, обитатели городка просто чуяли, куда ветер дует. И когда в какую сторону лучше повернуть, чтобы остаться в живых.

Увидели вот, как бесславно проиграло битву королевское войско — и поняли, что его величество, предпочитавший править лежа на боку, защитить их не сможет. Зато чужой герцог-победитель может хотя бы смилостивиться.

А что еще оставалось жителям окраинного, почти приграничного городка. За историю свою наверняка успевшего не раз сменить подданство в ходе разного рода междоусобиц и прочих войн. Уж сколько их было — а городок все стоял.

Не суждено ему было превратиться в груду обгоревших развалин и теперь. Видя, что из-за окружавшего городок частокола к нему идет пополнение, герцог действительно отказался его штурмовать. Лишь попросил оставшихся жителей поделиться провизией. Ведь выросшее войско нужно было чем-то кормить.

Убедительно так попросил. И посоветовал не жадничать. Надо ли говорить, что оставшиеся жители городка приняли это предложение с радостью. Особенно в свете того, что от них ушли, переметнувшись к герцогу, самые боеспособные мужчины. А с ними — даже малейшие шансы устоять и выжить, если Карл Дерзкий, не дай Всевышний, сменит свою милость на гнев.

Павших в битве одербуржцев, как и подоспевших им на выручку оборванцев похоронили. Да и не так много их было.

Погибшие же воины короля так и остались гнить на поле боя. По их трупам топтались вороны, жадно отрывая клювами кусочки мяса. Другие стервятники в нетерпении кружились над местом недавней битвы, ожидая своей очереди. Возможности самим приземлиться и полакомиться мертвечиной.

Здесь, среди трупов и воронья произошла эта встреча. Долгожданная — по крайней мере, для Норы, уже час разгуливавшей по полю. Разлагающихся, пожираемых мертвецов женщина будто не замечала.

И была она без присмотра. Скрепя сердце, его тусклое сиятельство согласился отпустить Нору, не приставив к ней даже одного телохранителя. Разумно решив, что никто после поражения королевских ратей побочную дочь Альбрехта Третьего не тронет. Не найдется такой храбрец. По крайней мере, в окрестностях, где все вроде теперь на стороне ее — и герцога, разумеется.

А далеко уходить Нора и не собиралась. Ни к чему.