Пара-тройка рядом стоящих домиков символизировала деревню или городок, пучок из нескольких деревьев — лес. Реки старый чародей обозначал полосками, холмы — дугами. Ближе к правому краю карты находился столичный город Каллен: крохотный замок с остроконечной башенкой в окружении кольца-стены. А в левом нижнем углу несколько человечков с палочками-копьями обозначали место стоянки герцогских ратей.

Только закончив карту, мастер Бренн позволил себе выпрямиться и с облегчением выдохнуть: «Уф!»

— Нужно действовать быстро, — затем произнес он, выходя из-за стола и стараясь не прикасаться к карте и вообще не дышать в ее сторону, пока не высохнут чернила, — одербуржцы остановились на привал… но долго, боюсь, это не продлится.

— Несколько часов у нас есть точно, — обнадежил чародея сэр Андерс, кое-что смысливший в военном деле, — сколько там людей? Тысячи, наверняка. А такую кучу народу трудно привести в движение, но если уж удалось, то пройти они постараются как можно дольше. Пока не найдется подходящее место для стоянки. А отыскать его трудновато… ну, где можно более-менее удобно такую ораву разместить. Но когда удается — опять-таки, как можно больше постараются от него взять. Как можно больше восстановить сил. Не говоря уж о том, что и на привале у воинов найдется немало дел. Шатры поставить, оружие осмотреть и если надо наточить. Не говоря уж про то, чтоб набить опустевшие желудки.

— Очень хорошо, — проговорил мастер Бренн, пошатываясь и опершись на столешницу, — тогда и мне… ох-х-х… не помешает… немного передохнуть.

— А дальше что? — осведомился подошедший Освальд, с любопытством разглядывая нарисованную чародеем карту. — Теперь, когда узнали, где остановились одербуржцы? Нашлем на них огненный дождь?

— О, если бы все было так же просто, — мастер Бренн усмехнулся… и ожидаемо снова закашлялся.

Подоспевшая Равенна и сэр Андерс, почтительно поддерживая старика, помогли ему доковылять до своей кровати.

— Увы… за этим — скорее, к Всевышнему, — прохрипел он, укладываясь поверх одеяла, — или к Отцу-Небу, которому сородичи Сиградда поклоняются. А придется… тебе, мой юный друг… раз уж ты вызвался, самому всю грязную работу делать. Прости… если разочаровал.

Кашлянув еще пару раз, мастер Бренн продолжил:

— Но что я собираюсь сделать… так это попробовать магический портал сотворить. Открыть отсюда туда. Чтобы ты мог перенестись, и… сделать то, что нужно.

«Стесняется прямо о душегубстве говорить!» — с легкой досадой отметил про себя вор.

— Да-да, я ведь камень-то прихватил с собой, — между тем говорил чародей. — Тот, что с руной «Райдо». Точности особой обещать не могу. Сам видел, какая карта. Наспех… сделанная. Но, надеюсь, ты и сам не оплошаешь?

— Не оплошаю… надеюсь, — было ему ответом. И ответом честным. Помимо того, что Освальд воровал, имелся у него и опыт лазутчика.

Точнее, для обоих этих занятий требовались примерно одни и те же умения. Умение быть незаметным. Умение без спроса проникать в те места, где тебе заведомо не рады. Умение в таком враждебном месте совершить задуманное. Ну и, разумеется, унести после этого ноги. С остальным телом, разумеется, и с душонкой внутри.

Понимал это и мастер Бренн. И охотно использовал бывшего вора, в том числе для разведочных вылазок. Что было гораздо безопаснее, чем то же вселение собственной души в птиц.

Через час отдыха Бренн уже хотя бы мог самостоятельно передвигаться. И не кашлял с такой силой, будто пытался выблевать легкие. Потому, не желая терять больше времени, перешел к делу.

Наспех созданный им магический портал казался грубым подобием того портала, что остался в вынужденно-брошенном бывшем донжоне. Подобно тому, как придворные шуты нарочито огрубляли поведение знатных особ, подражая им в своих выходках.

Вместо творения мастера картографии в распоряжении мастера Бренна был лишь наспех намалеванный чернилами рисунок. И нацарапанный углем на стене прямоугольный силуэт двери вместо арки.

Однако главное было при чародее. Руна «Райдо». И дело она свое сделала.

Освальда вынесло на край ближайшего леса. Не из-за недостатка точности, на который сетовал мастер Бренн. Но для пущей скрытности. Ведь ничто так не насторожило и не привлекло бы внимание одербуржцев, как светящийся проем, прямо в воздухе открывшийся у них на глазах посреди лагеря. Или просто на открытой местности, заметный глазу хотя бы часовых.

Не требовалось семи пядей во лбу, чтобы предвидеть, как воспримут это явление герцогские вояки. Так же, как и большинство людей — колдовство, мол. А значит, опасность. Тем более что перенос Освальда к западным рубежам Нордфалии и был колдовством. И действительно не сулил ничего хорошего… кое-кому из присутствовавших в лагере.

Лес — другое дело. Открытие портала в лесу одербуржцы заметили бы разве что в ночной темноте. А не при свете дня. Даром, что тускловатом из-за пелены.

Так что перенос Освальда в это дикое и почти безлюдное место прошел незаметно. Зато ему самому из-за леса стоянка герцогских воинов была видна отчетливо.

Шатры — уже расставленные. Множество дымных столбов от походных костров — войско Карла Дерзкого подкреплялось. Кое-где расседланные лошади… немного. Ну и, разумеется, часовые. С копьями в руках они неспешно прохаживались вокруг лагеря.

С полчаса Освальд просто наблюдал за этими бдительными ходоками. Прикидывая, сколько времени проходит между их появлениями. И, соответственно, сколько вышеназванного времени есть у него, чтобы выйти из укрытия да прошмыгнуть в лагерь.

Выходило, что не слишком много. Тем более, если часовой не успеет слишком отдалиться, он сможет заметить шныряющего поблизости чужака.

Подозрительного чужака. Ибо на войне любой чужак вызывает в лучшем случае подозрения.

Потому, решил Освальд, на пути между лесной опушкой и лагерем ему будет не обойтись без промежуточных укрытий. В качестве таковых его зоркий глаз приметил сначала кусты, затем одиноко стоящий валун почти в рост человека.

«Я собираюсь прирезать бабу, — в ожидании удобного момента и вынужденного бездействия вора легонько кольнула собственная совесть, — беззащитную женщину».

Не был, конечно, Освальд образцом добродетели. Более того, добродетели, внушенные ему в детстве, считал ярмом на человеческой шее. Будь это не так, стезю вора он не выбрал бы точно. Да и убивать Освальду приходилось.

Другое дело, что убивал он почти всегда, защищаясь. Ну, или хотя бы упреждая возможную для себя угрозу. Либо из мести, наконец. Здесь же вору велели убить человека… женщину, не только лично для него опасности не представлявшую, но и вообще не сделавшую ему ничего плохого. Вроде как не за что убивать.

Пришлось мысленно обругать себя, назвать размазней, строго велеть собраться. Ну и напомнить самому себе, что это убийство жизненно необходимо его соратникам. Да и ему самому — если он не хочет снова бродяжить и испытывать удачу.

Опять же Нора эта помогала завоевать родной край Освальда. Что тоже должно было разжечь ненависть к ней.

Должно… но разожгло как-то слабенько.

Зато какую именно особу женского пола надлежало заколоть, Освальд более-менее представлял. Помогло описание, данное Дедулей-Бренном. А также уверения того же Дедули, что других женщин в войске не было.

«При встрече узнаю», — заключил вор.

Следующие минуты превратились для него в череду коротких перебежек к заранее примеченным укрытиям.

Часовой скрылся из виду — и Освальд, выскользнув из леса, метнулся к ближайшим кустам. Где подождал, пока еще один несущий стражу одербуржец не появится в поле зрения и, пройдя вдоль границы лагеря, опять-таки не уберется подальше.

Дождался. И по-пластунски выбравшись из-за кустов, укрытый высокой травой, вор почти мгновенным рывком добрался до валуна.

Оказался этот камешек, кстати, не слишком велик. Укрыться за ним можно было только, присев и скрючившись. Не то либо голова замаячит над верхушкой валуна — хотя бы макушка. Либо покажется ступня или даже полноги в башмаке.