Но на деле то была осторожность повара, пробующего свежеприготовленное блюдо. Или лекаря, проверяющего, бьется ли сердце или лежащее тело уже мертво.

Почуяла и уловила Нора тогда достаточно, чтобы сделать кое-какие выводы. Теперь предстояло поделиться ими, донести их до герцога. И убедить.

— Мое чутье подсказывает, что это кто-то, решивший выступить на стороне короля… пока. Но вообще он ведет свою игру. Насчет папаши моего так называемого вы правы, сиятельство. Начало вашего похода он наверняка проспал. Не уверена даже, что ему уже донесли… да и кто донесет? А тот, кто этого парня прислал, оказался порасторопней. Войско едва выступило, едва мы вошли в земли Нордфалии…

— Я вошел, — проворчал, перебивая ее, герцог, не слишком, впрочем, грозно. — Не забывайся, женщина. Мой поход, мое войско.

— Вы вошли, ваше сиятельство, — с показной покорностью молвила Нора, успев уяснить еще одну важную истину — что с мужчинами лучше открыто не спорить. А если и спорить, то как можно реже.

Оспаривать же их право владеть чем бы то ни было — хоть коровой, хоть войском — и вовсе было опасно.

— Едва вы вошли, — продолжала женщина, как ни в чем не бывало, — и этот кто-то и узнал, откуда явилось войско, и каким путем пошло, и где лагерем встало. И сразу прислал убийцу. Точнее, убийца пожаловал почти сразу. А досюда от Каллена хотя бы — сколько дней пути?

Затем добавила, внося важное уточнение:

— Но опять же, обратите внимание, ваше сиятельство. Прислали одного человека. Не целую рать.

Чутье чутьем, но обосновывать свои соображения тоже лишним не было.

— Да уж, на короля не похоже, — снова зевнув, вынужден был согласиться герцог, — слишком шустро… да и войско сразу пригнать было бы вернее. Хотя я бы порвал любое войско.

— Без сомнения, ваше сиятельство, — не преминула поддакнуть Нора.

— А если не прислал войска, это значит только одно, — продолжал Карл Дерзкий, — что у него его нет. И правда, не король… получается. Но тогда кто? Кто такой шустрый? Колдун?

— Все может быть, ваше сиятельство, — осторожно молвила женщина, сама же знавшая ответ. Но утверждать его не торопилась.

— Ненавижу колдунов, — проворчал герцог.

— Но согласитесь, ваше сиятельство, что лучше иметь колдуна в союзниках, чем во врагах, — парировала Нора, — а поквитаться можно и потом. После победы.

— Еще с этими дело иметь, — продолжал герцог, словно не слыша ее.

— Вам не придется иметь с ними дело, — успокаивала его Нора, — у вашего сиятельства в распоряжении тысячи воинов… и я.

— Вот уж точно… самое ценное из моих приобретений, — сказал Карл Дерзкий не то искренне, не то с иронией.

В последнее верилось с трудом. По крайней мере, Норе. Уж очень этот ее союзник был прост. Как боевой топор варваров. Хотя не менее опасен.

— Простолюдины… хе-хе, — пробормотал герцог напоследок, уже готовясь отбыть в страну снов, — с самим дьяволом торговаться готовы.

— Даже с дьяволом может торговаться любой, — вполголоса изрекла Нора, осторожно слезая с постели и собирая разбросанную по шатру одежду, — но вот выиграть от этой сделки — далеко не каждый.

Прошло еще два дня, которые Освальд, например, провел, сидя в одной из обозных телег, связанный по рукам и ногам. Развязывали его разве что на привале, дабы накормить и напоить. Ну и дать справить нужду. Причем все перечисленное — под присмотром не менее десятка воинов.

Выпадали эти мгновение свободы далеко не так часто, как самому пленнику хотелось бы. И ощущались до обидного краткими. Зато, по крайней мере, Освальду не давали умереть от голода и жажды. И, что ценно, не пытали.

Вор не знал, что герцог и его командиры не прочь были основательно допросить пленного — выбить и вытрясти из него правду, кто он и на кого работает. Но поползновения эти своевременно пресекла Нора. Своими давешними рассуждениями в шатре герцога.

Карл Дерзкий не был дураком. Мысль о том, что пленник одновременно может быть товаром, для кого-то представлявшим ценность, ему вполне была доступна. Еще герцог понимал, что в целости и сохранности товар ценится выше, чем загубленный грубым обращением.

Скажем так, излишне грубым. Потому что совсем без грубости на войне не обойтись.

По прошествии означенных двух дней войско, наконец, достигло обитаемых земель. На пути герцогских ратей оказался не то небольшой городок, не то крупное поселение. Вроде злополучного Веллесдорфа, в обороне которого Освальду довелось поучаствовать, когда туда полезли мертвяки. Вид, правда, это поселение имело победнее. Что было обычным делом для земель, расположенных вдалеке от столицы.

Городишко не имел даже полноценной крепостной стены. Ее заменял земляной вал с частоколом. За ним-то укрылись его обитатели, удрав с окружавших городок полей и лугов, едва заметив приближение чужого войска. Приготовились подороже продать свои жизни, что называется. Или просто продать, не отдавая даром. Но забрав с собой хоть сколько-нибудь врагов.

Долгого сопротивления от жителей городка ждать не приходилось. Требушеты и огненные стрелы обещали, и частокол смести без хлопот и проволочек, и порушить-пожечь заодно немало домов. Дальше ожидался штурм — скоротечный, поскольку одних воинов у герцога было больше, чем всех обитателей городка от мала до велика. Да и не имели все эти пахари, торгаши и ремесленники ни шанса против опытных вояк.

Штурм и резня. А также дележ трофеев, если что-то удастся вытащить из огня.

Войско двинулось к городку, готовясь окружить его. Затем, если его сиятельство даст отмашку — приступить к сборке требушетов.

Но раздался тревожный рев рога, и планы эти пришлось отложить. А для жителей городка — отсрочить кровавую развязку.

Как оказалось, зря Карл Дерзкий недооценивал противную сторону. В части бдительности и расторопности — в том числе. Местный владетель, похоже, успел заранее узнать о приближении одербуржцев и послать за подмогой.

Так что теперь к городку и окружавшим его герцогским ратям приближалось другое войско. Под знаменами правящей династии Нордфалии. И успевшее встать на дыбы, еще когда королевство охватили крестьянские бунты. А о вторжении и речи не шло.

Когда снова заголосил рог, одербуржцы, словно бы с неохотой, поспешили снять осаду с городка. И начали строиться в боевые порядки, готовясь к настоящей битве.

Да, воинство Нордфалии даже на беглый взгляд заметно уступало в численности одербургским ратям. Тем более что не все вассалы откликнулись на королевский призыв. И три раза да — Карл Дерзкий мог сколько угодно насмехаться над малахольным соседом-монархом. Как и Альбрехт Третий тоже мог спать хоть до полудня, хоть сутками.

Вот только даже у этого рохли-короля имелись грамотные военачальники. Коим одербуржцы как противники были знакомы не понаслышке. Они, военачальники эти, знали, чем лучше брать войско герцога — в основном пешее. А главное, имели в своем распоряжении для этого достаточно сил.

Понимая, кто перед ними, командиры королевского войска не стали гнать его попусту под стрелы дальнобойных одербургских луков. Как и вообще предпринимать лобовую атаку. Особенно когда навстречу воинам Нордфалии выдвинулись тесные ряды одербургских копейщиков.

То есть, вначале атака нордфалийцев действительно походила на лобовую. Когда навстречу копьям герцогских вояк двинулся клин из рыцарей — тяжелая конница.

Одербуржцы еще теснее сомкнули ряды, выставив копья. Приготовились: еще немного, и эта конная орава безумцев врежется в них на бегу. И, само собой, найдет свою смерть на остриях копий. Не спасут их тогда никакие доспехи. А тех, кто не погибнет сразу, добьют лучники и арбалетчики за спинами копейщиков.

Лучники, кстати, уже рвались в бой. Несколько стрел вылетело навстречу рыцарям Нордфалии, не дожидаясь команды к залпу. Но лишь одна из них нашла цель. Сраженный рыцарь завалился на бок и рухнул с лошади, продолжавшей бежать.

А когда полпути до позиций одербуржцев было преодолено, конный клин внезапно разделился надвое. Два отряда рыцарей двинулись в противоположные стороны, стремясь обойти с флангов ряды одербургского войска.