— Итак, господин фро Бациус, вы оказались не тем, за кого себя выдавали! — сказал наконец Рубер. — Очень печально это осознавать!

— Погодите, господин хороший, — ответил Вахтер. — А за кого я себя выдавал вообще? Не помню, чтобы кричал на каждом шагу, что я весь из себя рыцарь и верен делу Ордена. Если вы помните, я вообще в пехоту просился.

Довод имел свою основу, отчего Рубер слегка смешался. В это время подал голос из своей камеры Трисмегас.

— Баа Ци! — громко сказал он. — Благословишь ли ты меня на дела ратные и мирные во славу нашего мира и его защиту? Дашь ли защиту от сил прочих?

Баа Ци некоторое время стоял, вперив глаза в потолок, чтобы все немногочисленные собравшиеся свидетели сего таинства могли насладиться моментом и наконец царственно поднял ладонь в сторону Трисмегаса.

— Благословляю! — повернулся, зашагал из стороны в сторону, как до этого проделывал его меч. Вновь застыл, обратясь лицом к Руберу. — Так зачем вы ко мне пришли, уважаемый? Можно ли узнать?

— Я отговаривал Верховного Магистра от того, чтобы казнить вас с позором, — сказал Рубер. — Я настаивал на казни с честью! Четвертованием! Чтобы вы сумели показать свое полное презрение к смерти, пока еще живы, пока вам отрубили только конечности, но не голову!

Вахтер что-то прошипел себе под ноги, опять едва ли не копируя Трисмегаса за пару минут до этого. Совладав с нервами, спросил:

— Удалось?

— Не удалось! Но не расстраивайтесь, я еще могу попросить об этом Суд уравнения проступков. Они имеют право…

Дзинь… Трах!

Отточенным движением, явно на долгих тренировках не зря потел, Рубер ушел к полу, присев на колено, поднимая прямой рукой вверх свое копье. Именно об него и ударился меч, которым его попытался рубануть Трисмегас. Откуда тот взял оружие в своей камере — остается лишь гадать. Черное древко отбросило прочь клинок пленника и сразу мелькнуло черной молнией меж прутов решетки — воткнуться жалом в горло нечаянного противника. Тот ловко провернулся, уходя от удара, махнул еще раз мечом, стараясь подрубить основание Лапушки-Разлучницы, там, где древко сменялось на кованый наконечник. Да только высек искры.

Рубер с резким шумным выдохом крутнул копьем меж прутов решетки, уводя меч в сторону, затем стремительно атаковал Трисмегаса, пронзив его насквозь, прямо в сердце. Пленник захрипел, покачнулся, хватаясь за торчащую в груди Разлучницу. И вроде начал заваливаться назад, держа одной рукой черное древко. Рубер рефлекторно потянул на себя свое копье — на том его Трисмегас и поймал, пустив вдоль Разлучницу свой клинок. Острие меча вонзилось в грудь Магистра третьего отряда, легко пробило доспех, да так и осталось в нем. Рубер лишь ахнул, оседая на колени и хватаясь за решетку слабеющими пальцами. Еще пара мгновений и в темнице остался лишь один живой человек, Вахтер, изумленно наблюдающий из своей камеры на два трупа.

— Синоптик, ты что-нибудь понял? — спросил он, наконец, своего космического таракана. Из его кармана на плечо выскочил Синоптик, пошарил пространство длинными усиками.

— Очевидно, в этом цифровом пространстве на двух кретинов стало меньше.

— Или на одного, — поправил его Баа Ци, заметив, что Магистр третьего отряда внезапно начал подавать признаки жизни. Что самое интересное — вонзившегося в него меча нигде не оказалось.

Рубер некоторое время еще посидел перед решеткой, затем резким движением вытащил из убитого копье, стер рукавом с острия кровь. Тяжело приподнялся, опираясь на древко как на посох, и лишь затем обернулся к Вахтеру.

— Ох, мля, — пожаловался победитель. — Никак не могу к этому привыкнуть… Уважуха тебе, Вахтер, вовремя благословил.

— Трисмегас, сука, — подал голос из своей камеры изумленный Вахтер. — Ты, что ли?

— Я что ли, — ответил в тон ему Трисмегас в теле Рубера.

— Там еще охрана на входе, — предупредил Баа Ци. — Их ты тоже собираешься того…?

— Да нафиг, — хитро усмехнулся Трисмегас, ласково потирая бритую макушку новообретенного тела. — Я же для них свой, к чему эти кровавости? Просто скажу, что господин пленный изволил убиться, не вынеся… и пойду в свой шатер, печально музицировать.

С этими словами Трисмегас направился в сторону выхода.

— Эй, господин меч, — позвал его вдогонку Баа Ци. — Ты ничего не забыл?

— Ах, да! — спохватился Трисмегас. И щелкнул пальцем.

Перед ним появилась Темная душа. Карима с некоторой долей интереса обратила лицо в сторону своего старого-нового командира. Видимо, от нее не укрылись произошедшие в нем изменения, но они были настолько тонки, что не давали повода усомниться, что перед нею настоящий Рубер.

— Все что я прикажу должно остаться между нами, — предупредил Трисмегас. — Этот заблудший рыцарь заслуживает второго шанса. Понимаешь?

Бледное лицо Каримы медленно повернулось в сторону Баа Ци, затем также медленно вновь обратилось к Руберу. Она ответила:

— Понимаю.

Карима подплыла к камере Вахтера, провела по решетке ладонью. С треском и лязгом тяжелая дверь стала отъезжать в сторону. Пленник сразу из своего обиталища, едва расходящиеся створки это позволили.

— Ну вот, уже лучше! — прокомментировал он. — Что дальше? Куда делать ноги?

Трисмегас щелчком пальцев приказал Темной душе исчезнуть и пояснил:

— Повторяю, господин бывший хозяин, никаких «мы» больше нет. Вы сами по себе, я сам по себе.

— Да и хрен с тобой. Еще прибежишь проситься обратно в ножны, — огрызнулся Вахтер, на что Трисмегас с сомнением усмехнулся.

— В общем, я пока побуду в этом прекрасном облике. Своя Темная душа, целый отряд головорезов в подчинении. Неплохо для начала, да? А как осмотрюсь, там и решу, куда дальше топать. Может, рвану обратно в нашу реальность. Знаю одно — в твою Изнанку я не вернусь. А ты… Ну тебе бежать точно придется. Это да.

Трисмегас бегло осмотрел помещение, заприметил в низком потолке щель, из которой вниз капала вода. Ткнул туда копьем, превратив редкие капли в тонкую струю. Еще несколько движений и сквозь разошедшиеся камни ударил уже целый поток зловонной жидкости. Впрочем, он сразу же прекратился, выворотив несколько камней кладки. В итоге появилась целая дыра, в которую легко проходил человек.

— Там канализационная шахта. Ну тебе не привыкать по таким злачным местам ползать, не помрешь, поди, от брезгливости. Как залезешь, ползи до поворота, потом направо. Слышишь? Направо! Там спуск в реку: как раз туда всякое дерьмо смывают, вода теплая, течение умеренное.

Вахтеру особого приглашения не потребовалось. Он уже с кряхтением ухватился за край хода, подтянулся, погружаясь в нутро канализационного туннеля. Воняло оттуда просто смертоносной помесью тины, дерьма и гниющих пищевых отходов.

— Ну все, бывай, мясорубка ходячая, — без особого сожаления сказал Вахтер своему мечу. — Надеюсь, больше не увидимся.

— Взаимно! — отвечал ему Трисмегас, поправляя на груди плащ, так, чтобы закрывал пробоину и следы крови. Он планировал подождать еще некоторое время, а затем идти поднимать тревогу. — Смывайся уже в клоаку, боженька сопливая. Там тебе и место!

Вахтер стремительно прополз по узкому каменному ходу, пыхтя от натуги. Через какое-то время ход пошел на снижение, а затем и вовсе раздвоился.

— Прекрасно, очень прекрасно! — сказал беглец сам себе и повернул влево.

— Эй, дубина, уже правую сторону от левой не отличаешь? — подал голос Синоптик. Бывшего штурмана космической обители сабраммов явно не устраивало такое наплевательское отношение к четкой инструкции побега, выданной Трисмегасом. — Тебе же сказали — направо!

— Заткнись, а? — попросил его Вахтер. — Я его тоже много раз куда только ни посылал, так и он не пошел же. Ползем налево. Там воздух чище и оттуда котлетами пахнет.

Клокотание кипящей воды в большой емкости, редкие тихие реплики двух-трех человек. Казалось бы, под Вахтером была простая кухня. И он уже вознамерился подождать, пока там закончат приготовления и уйдут, дабы навестить ее и сожрать что плохо лежит. В последнее время с харчами ему не особо везло, и он твердо вознамерился перед уходом в бега обзавестись хорошим пищевым запасом. Ну и какой-нибудь поварской ножик стянуть до кучи, раз на то пошло. Без хорошего ножа в здешних лесах будет грустно.