По крайней мере, я думаю, что моя кровь кипит от выпивки.

Должна по крайней мере. Потому что если что-то и промелькнуло без тени сомнения так, то, что Джейк Уэстон совершенно не мой тип.

Так почему же я не могу отвести от него глаз? И как я могу чувствовать его пристальный взгляд на каждом дюйме кожи, тут же воспламеняясь, словно от моего тела идет дым от огня между нами?

— Я сейчас вернусь, — выпаливаю я, выскакивая из кабинки. И направляюсь прямиком в туалет, прежде чем растаять в луже похоти прямо там в кабинке, где Грета Гарбо определенно сидела своей задницей.

Во что, черт возьми, я играю?

Я подставляю руки под холодную воду и сурово разговариваю с собой в зеркале туалетной комнаты. Ладно, Джейк сегодня очень горячий и обаятельный, как всегда, но я почему-то подумала, что уже пережила это. Он же крыса, помнишь? Супер крыса. Он презирает романтику, считает, что обязательства — для дураков, и с самого начала высмеивает мою забастовку. Так почему же из всех мужчин, с которыми я могла бы унять свой сексуальный зуд, я так сильно хочу только его?

«Потому что ты уже знаешь, как это было хорошо. .»

Я застонала от отчаяния. Прошло несколько месяцев, как я занималась сексом (не то чтобы кто-то считал), так что у меня имеется сдерживаемое желание, кружащееся вокруг, и что еще хуже, Джейк, которого, каждый раз закрывая глаза, я вижу снова и снова. Фальстарт на Новый год… момент безумия у моей стены… сексуальный разговор в самолете. Каждый раз, когда он прикасается ко мне, нашей химии вполне достаточно, чтобы я потеряла рассудок.

А что случилось бы, если бы мы переспали?

Переспали очень сексуально. И очень жарко. И чертовски сексуально.

Так что же меня останавливает? Вряд ли кто-то об этом знает.

То, что происходит в Лос-Анджелесе, остается в Лос-Анджелесе. .

Эта мысль вытанцовывает поддразнивающую джигу у меня в голове, пока я поправляю макияж и снова выхожу из дамской комнаты, направляясь обратно к нашему столику. Я уже на половине пути, когда вдруг метрдотель этого заведения — женщина покидает свою стойку.

— Вы ведь Лиззи, верно? — спрашивает она, откидывая назад гриву темных волос, которым позавидовала бы любая из Кардашьян. — Из ролика?

Я стараюсь не съеживаться.

— Виновна по всем пунктам обвинения.

— Я так и знала! — Она хлопает в ладоши, широко раскрыв глаза от возбуждения. — Я хотела вам кое-что сказать перед тем, как вы уйдете, — вы моя героиня!

Я моргаю.

— Да?

— Ну, конечно же! — фонтанирует она. — Вы вдохновитель! Я имею в виду, что из-за вашего видео я наконец-то бросила своего мудака-бойфренда после многих лет терпения его нелепого дерьма. Теперь я сосредоточилась на себе, чтобы понять, что действительно хочу в жизни, я решила начать свой собственный бизнес!

— Вот это здорово! — Отвечаю я.

— И все это благодаря вам. — Она лучезарно улыбается, и на какое-то странное мгновение я понимаю, каково это — быть Дейлом Райдером или какой-то знаменитостью, когда люди смотрят на тебя с полным обожанием.

Это жутко. Жутко, черт возьми.

— Поздравляю, — снова отвечаю я, отступая назад. — Но на самом деле я ничего особенного не сделала. Если вы совершили какие-то большие изменения в своей жизни, то все благодаря самой себе!

— Нет. — Она решительно качает головой. — Вы ничего не понимаете. Вы вдохновили меня на все мои изменения. Вы — икона! Все мои друзья согласны с этим заявлением. Если бы не вы, я бы до сих пор мирилась с гребаными комедийными выходками Шейна, когда он вставлял кхе-кхе всего на пару минут? И вообще, что хорошего в сексе?

Она спрашивает? Можно ли без этого прожить, как без воздуха?

— К черту это дерьмо! — громко заявляет она. — И к черту всех тех парней, которые на самом деле нас не заслуживают. Почему мы должны отказываться от всего, во что верим, только ради того, чтобы потрахаться? Солидарность, сестра! — восклицает она, сжимая мою руку. — Ты раскрыла мне глаза на все. Не сдавайся!

Наконец я отрываюсь от нее и иду обратно к нашей кабинке, чувствуя себя как зомби.

— Что это было? — Спрашивает Джейк.

Я отрицательно качаю головой, внезапно испытывая чувство вины. Всего несколько мгновений назад всерьез подумывала прервать свою забастовку, причем именно с Джейком. Но, по-видимому, эта штука намного больше, чем я себе представляла. Я стала иконой стиля! Легендой! Неужели я действительно могу подвести сестер, потому что в какой-то момент дала слабину?

Я смотрю на Джейка, как свет падает на его скулы, и внезапно меня парализует желание провести пальцами по его волосам.

И сорвать с него одежду.

Мать твою. В какой момент все стало так сложно? И почему вдруг каждый выбор кажется неправильным?

— Десерт? — спрашивает он.

— Определенно.

Шоколад — это всегда наркотик, но к тому времени, когда мы съедаем наш десерт — таящий во рту, оплачиваем чек и возвращаемся в отель, я все еще веду эпическую битву со своими мыслями. Не столько умом против сердца, сколько умом против плоти, потому что, черт возьми, Джейк берет меня за руку, помогая мне выйти из машины, а затем прижимает ладонь к моей пояснице, пока проводит меня в вестибюль отеля, и я снова один большой беспорядок, состоящий из диких гормонов.

Вдыхаю глубоко, не обращая внимания на жар в крови и покалывание по коже. Я почти свободна. Мне необходимо сделать еще несколько шагов, чтобы поскорее добраться до своего номера (одной), и тогда я смогу запереть дверь и провести немного времени со съемной насадкой для душа, которую увидела в ванной. Максимум через двадцать секунд. Тридцать.

— Ты в порядке? — спрашивает Джейк, пока мы ждем лифт. — Выглядишь такой… раскрасневшейся.

— Угу, — сдавленно отвечаю я.

— Может у тебя что-то случилось. — Он хмурится и прижимает тыльную сторону ладони к моему лбу, его глаза изучают мои.

— Нет! Все хорошо! — вскрикиваю я, запрыгивая в лифт, как только двери открываются. Он входит следом.

— Уверена? — снова спрашивает он. — Возможно, ты подхватила какой-то вирус во время полета. Я позвоню и тебе принесут горячий чай, может он, поможет.

Черт, только посмотрите на него, такой заботливый, сексуальный, готовый уложить меня в постель. Мать твою!

Боже, я хочу поцеловать его. Господи, ну почему я не могу просто ему признаться? На самом деле я хочу проделать с ним гораздо больше, чем просто поцеловать его. Я хочу чувствовать его рот на своих губах, а его твердый член, входящий в меня, когда он прижимает меня к стене и раздвигает мои ноги.

— Ты определенно заболела, — говорит Джейк, снова касаясь моей щеки. — У тебя жар.

Его рука задерживается, обжигая кожу, и, черт возьми, я больше не могу этого выносить. Прежде чем успеваю себя остановить, я протягиваю руку, притягивая его ближе к себе, целую так, как хотела с той ночи в моей квартире, с тех пор, как впервые увидела его перед Новым годом.

К черту здравый смысл и разум. Я хочу его. Сейчас же.

Мы целуемся так, будто началась всемирная катастрофа, и мы последние выжившие на этой земле. Джейк стонет, грубо толкая меня к стене лифта. Его язык скользит мне в рот, ноги слабеют.

Боже, этот мужчина умеет целоваться.

Я обвиваю руками его за шею, притягивая ближе. Я жажду его вкуса и ощущения его поджарого, твердого тела, прижатого к себе. Его руки скользят вниз по моей спине и сжимают задницу, я выгибаюсь навстречу ему, нуждаясь в нем внутри прямо в эту минуту. Затем двери лифта со звоном открываются, Джейк хватает меня за руку, таща по коридору в свой номер. Он возится с карточкой-ключом, наконец, раздается щелчок, и мы оказываемся внутри, одни. Я снова тянусь к нему, но Джейк отступает.

— А как же забастовка? — спрашивает он, тяжело дыша. Его глаза раздевают меня догола, и у меня вырывается стон. Черт бы побрал его вопросы, требующие реальных ответов и размышлений, когда все, что я хочу сделать, это сорвать с него одежду и заставить соседей жаловаться портье на шум за стеной.