— Вы не верите в успех этого предприятия, вот что я подумал, — спокойно сказал капитан Чугунов. — А в таком случае вам и браться за него не стоит. Человек, не уверенный в успехе своего дела, будет плохо работать и непременно его провалит. Ещё в самом деле утонете, а я потом отвечай. Идите-ка на мостик, включите прожектор и светите прямо на ту расщелинку.

Капитан поднял капюшон непромокаемой куртки, ловко спустился в пляшущую под бортом шлюпку, принял на руки доктора с его медицинским саквояжем и включил мотор.

— Я сам могу! — крикнул доктор.

— Прошу прощения, — обернулся капитан. — На обратном пути.

Шлюпка понеслась к острову. Волны захлёстывали утлую посудинку, свирепо нападали и справа, и слева, и сзади. Шлюпка металась и подпрыгивала, словно грузовик на лесной дороге. Чёткий, как остановившаяся молния, луч прожектора соединил болтающийся на якоре корабль со входом в расщелину между двумя высокими скалами — одно-единственное место, через которое можно выбраться с моря на остров, не стопроцентно рискуя переломать себе все кости, у песчаной косы шлюпку вдребезги разобьёт волной о подводные скалы. Капитан весь оцепенел и впился в штурвал, скупыми движениями направляя нос шлюпки в эту расщелину. Доктор, скрючившись у мотора, прикрывал полами плаща свой саквояж с инструментами. Взглядывая на берег, он видел освещенных прожектором людей с канатами в руках. Один из них яростно махал совсем ненужным фонарём.

Николай Иванович протянул руку назад:

— Дайте саквояж!

Он взял протянутый доктором медицинский саквояж и потом несколько раз повторил:

— Когда окажетесь в воде, хватайтесь за любой канат!

— Обязательно, — отвечал ему доктор. — Буду хвататься за любой канат, иначе я утону.

— Вот именно, — кивнул капитан Чугунов. — Рад, что вы это хорошо понимаете.

И он включил мотор на полную мощность. Тут сзади накатилась громадная волна, рухнула на шлюпку и внесла её в расщелину.

Сверху полетели канаты.

Доктора захлестнуло солёной и отчаянно холодной водой, перевернуло, стукнуло о камень, и вдруг он, сам не поняв, каким образом, взмыл вверх и очутился на берегу, на сухом месте. В каждой руке его было по канату, а пальцы так скрючились, что он не мог их сразу распрямить.

— Когда это я успел увидеть канаты и схватиться за них? — удивлялся доктор, глядя на свои руки. — Это удивительный и очень интересный для медицинской науки факт.

Подошёл Николай Иванович, весь с ног до головы мокрый.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он, улыбнувшись.

— Здорово болит грудь и гудит в голове, — сказал ошарашенный чудесным спасением доктор. — Но в общем всё в порядке. Я могу работать.

— Прекрасно. Вот ваш инструмент, — сказал капитан Чугунов и подал доктору саквояж.

Доктора повели в дом.

Посмотрев вниз, на кипящие волны, капитан Чугунов покачал головой и сказал самому себе:

— Штурман Бобров оказался прав: шлюпку разбило вдребезги.

А штурман Бобров освещал берег прожектором. Так и не вышло у него: отдохнуть ночь в тихой гавани. И с обедом завтра, наверное, тоже будет нехорошо. Такая волна, что тут не только бачки с плиты слетают, удивительно, как сама плита ещё не ездит по палубе.

Николай Иванович пил чай на кухне из толстой фаянсовой кружки. Промокшая его одежда сохла над плитой, а сам он был одет в китель и брюки начальника маяка. Брюки ему были коротковаты, а в китель можно было всунуть ещё половину Николая Ивановича.

Но какая разница, во что одет, когда ты сидишь на пустой кухне и пьёшь чай…

Начальник маяка Сергей Александрович вышел из комнаты, где лежала Вера Ивановна, запнулся о половицу, прислонился к стене. Он был страшен с чёрными ямами глазниц на бледном осунувшемся лице.

— Что говорит доктор? — спросил капитан Чу-гунов.

Сергей Александрович поднял лицо к потолку, проговорил:

— Надо срочно делать операцию. Иначе она не доживёт до утра.

У него был скрипящий, измученный голос.

— Значит, надо делать операцию. — сказал Николай Иванович. — А доктор у нас молодец. Ты ему верь. Всё сделает отлично… Тебе сейчас лучше уйти отсюда. Когда всё кончится, мы тебя позовём.

За окнами выл, швыряясь дождевыми струями, ветер, и слышно было, как грохочет у скал море.

— Дело говоришь, капитан, — нехотя согласился начальник маяка. — И вправду, мне лучше уйти…

Он оттолкнулся от стены, пошёл твёрдым шагом и сильно захлопнул за собой дверь.

Потом в кухню пришёл из комнаты доктор, и с ним радистка Соня, которая ему помогала.

— Как поздно хватились, — сказал доктор и стал мыть руки.

Он мыл руки долго, неторопливо, ещё и ещё раз намыливая их.

Стряхнув воду, доктор поднял руки вверх, потряс ими и ушёл в комнату, открыв дверь плечом. За ним, вздыхая и щуря красные от бессонницы глаза, вышла радистка Соня.

Опять капитан Чугунов остался один в кухне.

Капала вода из рукомойника.

Медленно текло время.

Он выпил ещё кружку чая, окончательно прогрелся после своего купания в ледяной воде, потрогал не совсем ещё просохшую одежду и, подумав, чем бы заняться, пошёл в радиорубку.

Там маячный техник Пётр Петрович сидел у аппарата, поддерживал связь то с береговой станцией, то с «Лоцманом». Капитан Чугунов взял у него микрофонную трубку, подул в неё и сказал:

— Это вы, штурман? Как обстановка на корабле?

— Полный порядок, — ответил штурман Бобров.

— Якорь не ползёт по грунту, проверяли?

— Проверял. Вцепился крепко! — сказал штурман. — А как у вас там дела?

— Как им и следует быть. Слушайте, штурман: когда волна стихнет, пришлите на берег вторую шлюпку. Первая, как вы и предполагали, разбилась в щепки.

— Я знаю, Николай Иванович! — крикнул штурман Бобров. — Следил за вами в бинокль. Страшно испугался за вас!

— Моряку пугаться не положено, особенно «страшно», — сказал капитан Чугунов. — С этим надо бороться.

Когда Николай Иванович вернулся на кухню, одежда его уже высохла, а доктор опять мыл руки. Но теперь он мыл руки торопливо, кое-как, и пальцы его дрожали.

— Позовите Сергея Александровича, — сказал капитан Чугунов Соне.

Начальник маяка вбежал в дом и замер, глядя на доктора.

— Дали бы чаю, что ли, — устало вздохнул доктор.

Сергей Александрович засуетился, стал наливать чай.

Доктор, быстро, обжигаясь, выпил кружку до дна.

— Операция прошла благополучно, — сказал он. — Жизни вашей жены теперь ничто не угрожает.

— Отлично, — сказал Сергей Александрович и схватил доктора за руки. — Спасибо вам, дорогой доктор!

— Ничего отличного не вижу, — сказал доктор и сильно чихнул. — Мой организм плохо переносит простуду. Он не был закалён в детском возрасте, и теперь уже ничем не поможешь. Я, наверное, простужусь. А вашу жену для полного выздоровления надо отправить, — он снова чихнул, — на материк в больницу. Там за ней будет квалифицированный уход, который здесь вы ей обеспечить не сможете.

— А разве вы… — начал Сергей Александрович.

— У меня корабль, — сказал доктор. — Конечно, я побуду здесь, пока не прилетит вертолёт. Если можно, раздобудьте мне малинового варенья.

Через день насморк у доктора прошёл, потому что он весь этот срок пил чай с малиновым вареньем, съедал перед сном столовую ложку мёду и не выходил на улицу.