Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Ладно, переживу, — махнула она рукой. — Пойдём на палубу?

Они вышли на палубу, но там задувал такой пронзительный норд-ост, что в пять минут выдул из них всё тепло, и пришлось проситься в рубку к штурману Боброву.

Крутые землисто-серые волны размеренно били в левый борт «Лоцмана». Всё дальше и дальше прыгала стрелка кренометра — простого прибора, который точно указывает, как низко корабль кланяется волнам. Стрелка показывала даже тридцать пять градусов. Когда в борт ударила особенно большая волна и «Лоцман», задрожав корпусом, накренился на сорок пять градусов, стоявший у штурвала рулевой пошатнулся, схватился рукой за графин и, вместе с гнездом оторвав его от переборки, покатился по палубе.

Маленькая земля в большом море - img_19.jpeg

— Постыдился бы детей, — сказал штурман Бобров и стал за штурвал.

— Простите, малыши, больше не буду, — улыбнулся рулевой, поднял катающийся графин и поставил в ящик для сигнальных флагов. — Разрешите штурвал?

— Становись, — буркнул штурман и отошёл, широко расставляя ноги.

— А вам совеем не страшно? — спросила у штурмана Галка.

Штурман потрепал её по коротким волосам.

— Нет, — улыбнулся он.

— И мне нет, — сказала Галка. — Мне даже нравится.

— Честно говоря, — засмеялся штурман, — и мне в плохую погоду плавать нравится больше, чем в хорошую. Чувствуешь, что ведёшь судно, а не просто едешь на нём. Оно всё дрожит под тобой, прыгает, мечется из стороны в сторону, взлетает вверх, ухает в пропасти, стонет и рычит, как живое.

— А разве оно не живое? — спросила Галка. — Мне кажется, что все корабли — живые, только не такие, как мы, а по-своему…

— Верно, — серьёзно сказал штурман и обнял её. — Я всегда так привыкаю к судам, что, когда приходится переходить на другое, аж слеза наворачивается, будто доброго коня в чужие руки отдаёшь… А теперь идите ужинать, ребятки. Есть-то хотите?

— Хотим, — сказала Галка.

Вася ничего не сказал, ибо никакого аппетита не испытывал.

На ужин, помимо обыкновенного, кок Гриша подал пироги, по два на брата: один — с рисом, другой — с капустой. Вася забыл про качку и стал лопать пироги. Очень вкусные были пироги, не хуже, чем мама печёт. И компот был слаще, чем вчера. А может, это Васе просто так показалось. Странное дело, но когда смотришь, как работают люди, а самому тебе не дают вместе с ними работать, тоже ужасно устаёшь.

На следующее утро «Лоцман» уже стоял, ошвартованный, на своём месте в гавани. Кто ещё не успел помыться, собирались в душ, а кто уже помылся да не занят вахтой, приоделись понаряднее и пошли кому куда нравится.

Капитан Чугунов взял Васю и Галю за руки, и пошли они под мелким дождичком к выходу из порта, через железнодорожные пути, мимо вытащенных на берег для ремонта катеров, пошли к школе-интернату, где Васе теперь учиться в четвёртом классе, а Гале в первом до самого мая месяца будущего года.

9

Маленькая земля в большом море - img_20.jpeg

Наступила осень, сперва простая, а потом глубокая. Тоскливо шумел сосновый лес на острове Ко-ренец. Всё потускнело, погода испортилась. Солнце совсем разленилось. Оно всходило из-за моря всё позже, а опускалось за море в другой стороне всё раньше. Солнце почти всегда было закрыто серыми лохматыми тучами, из которых сыпался на море, на лес и на головы людям мелкий дождичек. Всё реже приходил «Лоцман», потому что осенью у него очень много работы. Совсем грустно стало на острове Коренец, и только маяк светил проходившим мимо кораблям от захода до восхода солнца ярко, старательно и дисциплинированно, как всегда.

А кораблям становилось всё труднее плавать, потому что на море разыгрались осенние штормы. Самые сильные штормы терзают морскую поверхность в эти тусклые дни поздней осени. Тяжёлые волны грохотали, набегая на скалистые берега острова, и брызги от них летели до самых домиков. Волны хотели разрушить и сбросить в воду этот яркий маяк, который не даёт им сбить с курса корабли и погубить их, выбросив на мели и камни.

Но маленькая земля стояла крепко, а маяк всё светил и светил. Взбешённые волны откатывались прочь в ворчливом бессилии. Корабли шли по морю правильным курсом и приходили туда, куда им надо.

Вася учился на материке и по субботам писал домой длинные письма, рассказывал о своём житье-бытье, что никто его как надо не понимает, кроме Гали, что все какие-то скучные и совсем сухопутные, вот разве только у Аркашки Слёзкина есть морская жилка в душе, да и ту надо развивать и укреплять, а то он уже думает, не махнуть ли. ему летом куда-нибудь в горную местность. Вася спрашивал, как дела дома, что случается, часто ли заходит «Лоцман», как здоровье капитана Чугунова, всё ли в порядке. Ему писали подробные ответы, рассказывали, как живётся на острове без него («Прямо надо сказать, плохо живётся, скучаем!»), сообщали, что происходит. И только об одном случае ему не написали.

Стряслась беда. Заболела Вера Ивановна. Первое время она думала, что поболит и пройдёт, но с каждым днём становилось всё хуже и хуже. Радистка Соня, которая одна немножко умела лечить, ничем не могла ей помочь. Боль стала невыносимой. Вера Ивановна слегла в постель и тихонько стонала, когда её о чём-нибудь спрашивали.

Послали радиограмму на материк, что необходим врач. С материка сразу ответили, что вышлют вертолёт с врачом, как только позволит погода. А вокруг выла буря, стояла непроглядная тьма, ветер обламывал верхушки деревьев и лил холодный, нескончаемый дождь. Ночью мороз прихватывал мокрые камни, и они обрастали коркой льда.

Вера Ивановна чувствовала себя всё хуже. Она не могла повернуть голову и порой теряла сознание. Радистка Соня переговаривалась с материком по радио, но все понимали, что в такую погоду вертолёту к ним не долететь.

10

Маленькая земля в большом море - img_21.jpeg

Качаясь во все стороны и с трудом перебираясь с волны на волну, «Лоцман» шёл к Вороньей скале. Это был невысокий, гладко облизанный волнами камень, торчащий среди пустынного моря, вдали от берегов и островов. На нём стояла ажурная пирамидальная ферма с фонарём наверху — светящий знак, предупреждающий об опасности проходящие мимо суда.

«Лоцман» стал на якорь в ста метрах от Вороньей скалы.

— Каждую весну приходится знак восстанавливать. Столько мороки с ним — ужас, — сказал капитан Чугунов.

— А что, льдом срезает? — поинтересовался рулевой. Он плавал на «Лоцмане» первую навигацию.

— Начисто, — подтвердил штурман Бобров. — Голая плешь остаётся. Потому и фонарь приходится снимать. Ферма — бог с ней, она копейки стоит, а фонарю тысяча рублей цена. Такую сумму, конечно, жалко морю отдавать за здорово живёшь.

— Штурман, — перебил его капитан Чугунов, — вы сейчас пойдёте на скалу, так побольше всяких верёвок с собой наберите, чтобы люди обвязались. А то там сплошной каток. Съедет моряк в воду — и каюк, не вылезет обратно. Фонарь сверху спускайте на тросах, а не просто так. Осторожно, не побейте линзы. Там ещё стоят шесть ацетиленовых баллонов — их тоже заберите. Вещь ценная. Песку возьмите ведра два. Иначе вам там на четвереньках ползать придётся.

— Хорошая идея, — сказал штурман и пошёл к шлюпке, приготовленной к спуску.

Первым на берег выскочил матрос Петя Ломакин, поскользнулся, съехал назад, черпнул сапогами воду и, подпертый сзади веслом, полез на скалу, цепляясь за лёд руками, ногами и всем телом. Он дополз до толстого ржавого штыря, вбитого в камень, зацепился за него и встал во весь рост. Потом поймал брошенный конец и накрутил его на штырь. Штурман Бобров и боцман впряглись в конец и затянули шлюпку на камни. Они тоже выбрались на берег и пошли на верхушку скалы, к знаку, посыпая лёд песком. Подойдя к ферме, вынули из гнёзд ацетиленовые баллоны и по одному спустили их на верёвках к воде. После этого боцман с Ломакиным забрались на шестиметровую ферму, отсоединили от фонаря газопроводные трубки, отвинтили гайки, которыми фонарь крепился к ферме, и осторожно, на двух верёвках спустили тяжёлый фонарь на лёд. Боцман отвинтил от распределительной колодки манометр и положил его в карман.

5
{"b":"717685","o":1}