В псарне было сыро и холодно. Стены покрылись коркой изморози, земляной пол, едва прикрытый сухой травой, отдавал холодом в ноги. Мортем накинул капюшон, поднял ворот меховой накидки и присел на корточки в самом углу.

В соседних клетках скулили собаки, скребли когтями о стены, пытались грызть металлическую решетку. Этот шум, лязг и шуршание жутко раздражало Мортема. Он закрыл уши руками. Зажмурился. Пытался не думать о том, где находиться. С улицы доносились удары тесака о замерзшие кости. Треск. Хруст. Бормотание Молгара. Бастард смотрел на кованые решетки, увесистый замок и думал только о том, как выбраться из этого смрадного места.

Перед его глазами стояло грозное лицо отца. Охмелевшее. Обезумевшее. Почему он стал относиться к нему с такой ненавистью? Именно сегодня, когда он вернулся из дома чародейки. Может чары перестают действовать и колдовство Шибаты слабеет? Если это так, то вскоре король всё поймет. Его помутненный разум, окутанный пеленой, проясниться и он придет за бастардом. Но Мортем еще не готов к роковой встрече. Не сейчас. Только не сейчас.

Мальчик вспоминал, как в покоях королевской дочери проявилась его сила. Пусть на мгновение, но проявилась. Он пытался понять, что послужило этому, что он чувствовал в тот момент, когда кровь закипела в жилах…

Гнев?

Злобу?

Обиду?

Или все эти эмоции захлестнули его, ослепляя разум, освобождая силу… Он пытался понять, но истина ускользала от него. Нужно выбираться из псарни. Сейчас. Церемония в Красном зале вот-вот начнется, затем будет пиршество, а на рассвете Мицарель покинет отцовский замок. Мортем не мог этого позволить.

Ненависть к сестре сводила его с ума. Ее колкие речи. Брезгливый взгляд. Ее мерзкое личико, которое вечно жаловалось отцу и королеве Элане. Она была подлой, что не скажешь про Северину – младшую сестру. Девочка хоть и не проявляла к Мортему особой симпатии, но никогда не позволяла себе скверных изречений в его адрес. Ни перед отцом, и даже когда они оставались наедине. Возможно, она боялась. Поэтому старалась не привлекать к себе интерес бастарда. А может быть жалела его…

Когда лай собак стал невыносим, а бряцанье их зубов о кованную решетку и вовсе сводило с ума – Мортем не выдержал. Он попробовал протиснуться между металлическими прутьями, осмотрел навесной замок. Для уверенности несколько раз грохнул по решетке ногой. Не выбраться. Без ключа – невозможно.

Он сполз по скользкой стене и бросил взгляд на большого черного пса, сидящего напротив в клетке. Зверь смотрел на него, слегка наклонив голову набок. Поскуливал.

– Чего ты вылупилась, грязная псина? – крикнул Мортем.

Собака продолжала смотреть на мальчика с нескрываемым интересом. Бастард уже почти перевел взгляд в другую сторону, как заметил – глаза зверя наполнились туманной дымкой. Почернели. Помутнели. Мортем привстал, вцепился руками в решетку. Не поверил тому, что видит.

Внезапно, он почувствовал, как амулет на его шее стал ледяным. Он распахнул накидку, дернул за шнуровку на рубахе и схватился за медальон. Тот покрылся тонкой коркой льда, маленькие струйки темного дыма сочились из-под морозной оболочки. Через мгновение он услышал голос матери. Совсем рядом. Как будто она находилась здесь. Он чувствовал ее теплое дыхание: «Эти звери слышат тебя. Внимают твоим словам. Ждут указаний. Они чувствуют твою силу. Ты знаешь, что делать».

Голос затих. Растворился в воздухе. Увесистые замки́ на всех клетках лязгнули, упали на пол. Собаки больше не лаяли, не скулили. Повисла тишина. Мортем толкнул металлические двери, раздался противный скрип. Он вышел, осмотрелся. Все собаки уставились на него, вывалив свои языки. Их глаза были наполнены угольной чернотой. Они тяжело дышали, выплевывая клубы черной копоти. Мортем, стараясь не привлекать внимание Молгара, открыл настежь все клетки, собаки сделали несколько шагов и застыли, уставившись мордами на бастарда.

– Убейте его! – Мортем показал пальцем на улицу, где Молгар разделывал мясо. – Затем, следуйте в Красный зал. Я хочу видеть кровь Мицарель. Больше никого не троньте.

Собаки не двинулись с места. Они по-прежнему стояли, непонимающе смотря на мальчика. Мортем начинал злиться. Он сжал кулаки. Сделал глубокий вдох, слегка прикрыв глаза, и попытался представить лицо сестры, королевы Эланы, отца… Попытался пробудить в себе гнев.

И он увидел – перекошенное, охмелевшее лицо Отца.

И он почувствовал – жгучую боль на щеке от его резкой пощечины.

Обрывками фраз в его голове звучали слова:

«Его глаза. Как ночное небо. Он зло»

«Пошел прочь, ублюдок!»

«… иначе я прикажу Крайсеру отрубить голову этому мерзкому выродку»

Мортем открыл глаза. Он почувствовал, как по его коже пробежала дрожь, заставляя непроизвольно вздрагивать словно от судорог. Посмотрел на руки – вены приобрели черный оттенок, расползлись по телу паучьей паутинкой. Он окинул взглядом, полным тьмы, псов, ждущих его указаний.

– Молгар. Мицарель.

Его голос… Он не узнал его и на мгновение испугался, оглядываясь по сторонам. Вместо естественной речи из его груди вырвался хриплый утробный крик. Словно несколько голосов слились воедино и прорвались из загробного мира. Словно говорил не он. Но звери послушались и тут бросились прочь из псарни.

Мортем слышал испуганный крик смотрителя. Слышал, как клацают пасти собак, вырывая куски человеческой плоти. Как Молгар захлебывается в собственной крови, хватаясь за глотку. Один из псов скулил… Затем все стихло. Едва был слышен удаляющийся скрип снега под лапами собак, несущихся в сторону замка.

Мортем вышел из псарни. Разорванное тело Молгара распласталось на окровавленном снегу. Рядом с ним лежала собака, в голову которой смотритель успел всадить тесак. Мортем подошел к псине, вытянул из ее черепа топор и отбросил в сторону. Он вспомнил, как мать рассказывала ему про Ба́гура – мертвого волчонка, которого она смогла вернуть к жизни. «Вдруг получиться» – мелькнула мысль… Но вот только как это сделать, Шибата ему не рассказала.

Мортем приложил руки к мертвому телу пса. Закрыл глаза. Пытался представить, как зверь оживает, как бьется его сердце и открываются глаза. Но нет… Собака по-прежнему была мертва. Кровь сочилась из расколотого черепа. Безжизненный взгляд застыл.

Ему почему-то стало очень жаль зверя. Всю жизнь он провел в клетке, изредка вырываясь на охоту в лес по велению короля. Но эти короткие прогулки ничто по сравнению с настоящей свободой. Мортему на мгновение показалось, что он схож с этим псом. За́мок служил ему клеткой, а он так жаждал увидеть мир, увидеть людей, которые будут относиться к нему благосклонно. Ему хотелось освободиться от королевских уз – быть вольным. Бродить по миру. Жить, а не существовать. Но король готовил ему другую участь – править. Это, как охота для пса… Принужденная. Не по воле инстинктов.

Слезы выступили на глазах Мортема. Они не успевали стекать по его щекам, как превращались с серую дымку и тут же растворялись в воздухе. Сумеречные слезы. Призрачные… Внезапно, бастард вскочил и подбежал к тесаку. Слегка вытер его окровавленное лезвие и … полоснул им по своей коже. Поднеся руку к изувеченному зверю, он смотрел, как капли черной крови капали на тело мертвого животного. Шипели, как кипящее масло, касаясь шерсти. Исчезали. Испарялись, оставляя едва заметную дымку.

Псина дернулась, пошевелила задними лапами, слегка приподняв голову. Из-под толстого шара снега просачивался дым. Обволакивал тело собаки, смешиваясь с черной шерстью. Расщелина в ее черепе от тяжелого тесака не срасталась, а по-прежнему разделяла голову на две части. Но собака открыла глаза, сомкнула челюсти и встала на лапы.

В это мгновение ее кожа вместе с шерстью превратилась в кровавое месиво. Она медленно сползала, падая на снег ошметками. Оголяя кости. Суставы. Позвонок. Перед Мортемом уже стоял не упитанный черный пес, а существо, похожее на Ба́гура, но покрупнее. Скелет его был цвета золы. Из пасти вывалился огромный язык, сочилась вязкая, смоляная жидкость и капала на снег. Он, перебирая костяными лапами, подошел к Мортему, уселся рядом и принялся ждать команды.