Забытые земли хранят королевства

Вокруг только пустошь и водная гладь.

Там север и юг оставляют в наследство,

Там может отец против сына восстать.

Забытые земли не знают законов,

Там мертвая кровь смешала с живой.

Там Рысь Ледяная сцепилась с Драконом,

Противник из сумрака дышит войной.

Забытые земли тонут во мгле,

Там черная магия тянется к власти.

Пять королевств превращаются в склеп,

Там мертвые псы оскалили пасти…

Тишина. Могильная. Холодная.

Она окутала безмолвием лес и всех тварей, скрывающихся в про́клятой чаще. Морозная февральская дымка колючей пеленой осыпалась на кроны деревьев, ледяным языком облизала болото, покрыв зловонную топь коркой льда. В замерзших водах отражался неживой, мертвецки-бледный свет полной луны.

Время пришло.

Громкий, надрывистый женский крик. Словно вырванный из груди. Он рассек ночную тишину, обратил к себе головы дремлющих сов, разбудил стаю волков, оскалив их пасти. Крик, цепляясь за мерзлую почву земли, пробрался к болоту, хлестко ударил по кромке льда. Стекловидная масса раскололась. Тонкая паутина трещин расползлась по замерзшей глади.

– Черт бы ее побрал!

– Может уедем, а? Королю Кро́десу скажем – мертвого родила…

– Хеврик, тебе башка на плечах тяжела стала? Если без дитя вернемся в замок, наши головы пойдут на обед в псарню.

– Вдруг она откинулась. Притихла что-то. Пойди глянь…

– Сам иди! Глаза б мои эту ведьму не видели!

Молодой гвардеец подошел к лачуге и, переминаясь с ноги на ногу, остановился у порога, Перекрестился. Костяшками пальцев постучал в полусгнившие двери.

– Эй, ты жива там?

Ответа не последовало.

Парень набрал полные легкие морозного воздуха. Выдохнул, выплевывая клубы теплого пара, и открыл дверь. Противный скрип царапнул слух. В самом углу у камина, кутаясь в звериные шкуры, сидела девушка. Мокрые черные волосы облепили ее бледное лицо, капли пота стекали по шее. К обнаженной груди она прижимала новорожденного младенца, сморщенного и красного, как печенное яблоко. Окровавленные простыни плавали в деревянной миске. Бордово-мутная вода вперемешку с черными сгустками слизи переливалась через края, растекаясь по полу.

Парень, прикрывая рот рукой, еле сдерживал рвотные позывы. Его язык обволок страх, отвращение и брезгливость, он не мог вымолвить ни слова. Что-то мямлил, заикался, забыв членораздельную речь.

– Это Мо́ртем. Мой сын. Сын короля Кродоса и будущий правитель пяти королевств! – улыбалась чародейка, смотря на ребенка.

Гвардеец набрался решимости и взглянул на младенца. Дитя размахивало пухлыми ручонками, щурилось, жадно глотая воздух.

Он брезгливо взял младенца, и на вытянутых руках вынес его из лачуги. Второй гвардеец тут же подскочил, впиваясь взглядом в маленького бастарда.

– Покажи! Уродец небось?

– Это обычный ребенок, Хеврик! Или ты думал копыта вместо ног у него?

– Признаться честно, ожидал чертовщину узреть, но это и к лучшему, что дитя человеческий облик имеет. Поехали с этого мрачного места, не по себе мне здесь…

Гвардейцы уложили дитя в небольшую крытую бричку, оседлали коней и покинули про́клятый лес.

Северные земли Шоугардена. Неверберг.

Король Кро́дос наматывал круги по своим покоям. Ночь выдалась для него невыносимо длинной, бесконечной и гнетущей. Ни вино, ни сытная вечеря перед сном не уморили его. Ожидание длилось слишком долго – девять месяцев и семь дней. За это время он постарел, поседел и исхудал. Королева Элана не разговаривала с ним, не пускала в комнату к маленьким дочерям. Стены замка пропитались слухами и сплетнями. За каждым углом обсуждали Кродоса. Осуждали Кродоса. Считали его обезумевшим, приписывали королю связь с самим дьяволом.

Ему пришлось хорошо заплатить преосвященству Умфрэю – архиепископу святой церкви, за молчание. Ибо тот, узнав о замыслах короля, люто протестовал. Собирал неоднократно сборы в Красном зале, созывая всё аббатство. Умолял Кродоса отказаться от задуманного, но правитель был непреклонен. Пригрозив церкви жестокими ограничениями власти, король добился своего. Головы склонили. Рты закрыли. Бастард будет принят и титулован, признан истинным и законным сыном Кродоса и его жены Эланы. Те, кто посмеют развязать языки за пределами северных земель и обнажить тайну – ждет неминуемая казнь.

Как он осмелился смешать свою кровь с колдовской?

Отчаяние? Безумие? Проклятие?

Двадцать пять лет Кродос правил севером на Забытых землях. Бредил, что однажды все пять королевств склонят свои головы перед ним. Вцепившись в восточные земли Дортрайма, он сумел урвать не малый кусок территории, принеся за собой не только морозный воздух севера, но и реки крови. После этой войны молодого короля обвенчали Палачом из северных земель.

Следующий удар ледяного кулака Кродоса ощутил Ривбран – королевство, где даже воздух был пропитан магией. Король долго пытался склонить правителя колдовских земель на свою сторону. Предлагал присоединиться к северу, желая заполучить сильного союзника в лице Шэ́рбрука – мага, но тот трижды отказывал Кродосу. И когда знамя севера поднялось над Ривбраном – король, победоносно сжимая в руках окровавленный меч, на время отошел от военных дел.

После победы над Ривбраном его поработили навязчивые мысли о наследнике. Он почувствовал себя ничтожным. Жалким и убогим. Кродос не мог спать и есть. Не мог избавиться от внутреннего голоса, что шептал ему о … сыне.

После пяти лет бесплодных попыток, королева Элана родила ему первенца – прекрасную дочь Мицарель. Кродос немного успокоился, но ненадолго. Дочь он не посадит на трон, не вложит ей в руку меч, не пойдет на войну под одним знаменем. Спустя год королева разродилась второй раз, принеся северному королевству еще одну девочку – Северину. Роды были тяжелыми. Болезненными. Последними. Королевская повитуха принесла недобрую весть: «В чреве госпожи больше не зародиться жизнь, государь. Мне жаль» – эти слова прозвучали для короля, как приговор.

В тот день он много пил, а после отправился на охоту, прихватив с собой лишь оруженосца – мальчишку Родрига. Они долго бродили по лесу в поисках дичи, пока совсем не стемнело. Сбившись с тропы, уставшие и изможденные – они набрели на старую лачугу, запорошенную снегом. Лютая вонь просачивалась из хижины. Дымоходная полуразвалившаяся труба выплевывала клубы смрадного дыма, который застревал в горле, вырывая удушливый кашель. Они хотели обойти смутное жилище, но мороз прогрызал до костей.

Как ни странно, хозяйкой дома оказалась молодая девушка. Темноволосая. Гостеприимная. Неестественная. Улыбалась она постоянно, но улыбка была натянута за уголки губ. Глаза добры, но стоит ей отвести взгляд в сторону, как зрачки сужались, наполняясь угольной чернотой. Кродос сразу понял – ведьма. Колдунья. Чародейка.

После скромного ужина оруженосец отправился спать в сарай, а король остался в лачуге. Охмелев от медового эля, развязался его язык. Он поведал чародейке всё: о кровавых землях, ставшие частью севера, о грядущих военных стратегиях, о двух дочерях, о … наболевшем. О том, что грызет. Ломает ребра изнутри. О сыне, которого ему так и не подарила королева Элана.

Чародейка долго слушала Кродоса, не перебивая его пьяных речей. Когда он упомянул о сыне – сразу погрустнел, нахмурился. Потупил взгляд. Его лицо было породистое: высокие скулы, широкий подбородок, аккуратно подстриженная борода, слегка выбеленная сединой. Но потухший блеск в глазах размывал королевские черты.