– Никогда не ели мы хлеба вкуснее! Чудо! Истинное чудо!
– Ну, вот, Варюшка, – сказала Ульяна своей наперснице с усталой улыбкой, – не оставили нас Господь и Николай Угодник. Глядишь и еще одну зиму выдюжим. Помнишь, как сказано? «Не бойся, токмо веруй!» И «по вере вашей будет вам». За маловерие наше страдаем мы. А коли будем веровать и не страшиться козней искусительных, так Господь и подаст нам по вере нашей. Если не манну небесную, так хлеба из лебеды…
__________________
Голод на Руси простоял три года. Ульяна Осорьина сумела не только пережить его сама, но и все это время кормила и свою челядь, и нищих. Когда же окрестные помещики упрекали последних, для чего они ходят к нищей вдове, которой самой есть нечего, те отвечали, что ни один хлеб не елся им так всласть, как хлеб этой вдовы. Умерла Ульяна Устиновна через год после окончания голодного трехлетия, а через десять лет по успении была прославлена Русской Церковью. Первое житие и первую службу своей святой матери написал ее сын, Дружина Юрьевич Осорьин.
Мощи святой Иулиании Лазаревской хранились в храме Архангела Михаила в родовом селе Осорьиных (Осоргиных, как стала писаться их фамилия позднее) Лазарево. В 1930 г. храм был закрыт, а рака с мощами перенесена в Муромский краеведческий музей. В 2014 г. мощи святой Иулиании возвратились на место их первоначального упокоения – в возрожденный храм Архангела Михаила села Лазарево.
ВОЕВОДЫ ЗЕМЛИ РУССКОЙ
(Михаил и Алексей Шеины)
В кровавом мареве, растекающемся перед померкшими глазами, в который раз взлетает и опускается кажущийся непомерно громадным топор…
– Отец! – вскрикивает Иван, беспомощно шаря вокруг себя коченеющими руками.
– Тятя, тятя, успокойся, я это, Семка, – слышится рядом полный слез голос, и детские ручонки хватают его ладонь, тянут к губам.
– Семушка… сынок… – Иван изо всех сил напрягает глаза, ища увидеть родную русую головушку, но напрасно, померкли глаза, слишком много довелось им видеть того, чего не должно никогда созерцать человеческому оку.
– Думал я, Семушка, что сидение смоленское – самое страшное испытание, а ныне вспоминаю я его, как время едва ль не самое счастливое…
Было Ивану 10 лет, когда вместе с отцом оказался он в Смоленске. Град сей, обнесенный грозной крепостною стеною испокон веков служил преградой на пути стремящихся на Русь супостатов. Еще в 882 году присоединил сию землю к русским владениям Олег Вещий, и с той поры не прекращалась брань за нее. Было время, когда переходил Смоленск в руки захватчиков, но затем русские вновь возвращали свою отчину. Смоленская крепость, поразившая воображение юного Ивана, была выстроена совсем недавно зодчим Федором Конем. Она насчитывала 38 высоченных башен, девять из которых имели ворота. Конь выстроил крепость, внеся немало улучшений в традиционные фортификационные сооружения. К примеру, толстенные стены насчитывали теперь не два, а три яруса и были приспособлены для боя. На первом ярусе, предназначенном для подошвенного боя были установлены пищали и пушки. На втором – для среднего боя – зодчий выстроил траншеевидные сводчатые ниши в середине стены, в них также ставили пушки. Пушкари поднимались к ним по приставным деревянным лестницам. Верхнему бою надлежало идти на верхней боевой площадке, которая была ограждена зубцами. Между зубцами были невысокие кирпичные перекрытия, из-за которых стрельцы могли бить с колена. Венчала все тесовая крыша, закрывавшая площадку, на которой также были установлены пушки…
– Тятя, этакую крепость ляхам никогда не взять! – с восторгом восклицал Иван, когда отец показывал и разъяснял ему все эти премудрости.
– Будем уповать на то, Иванушка!
Отцу в ту пору было 39 лет. Муж во цвете сил! Уже самая ладная богатырская фигура его внушала уверенность, а слава о нем, как о доблестном воине и человеке справедливом, укрепляла в горожанах веру в то, что новый воевода сможет защитить их от грядущего нашествия.
Злополучный Царь Василий Шуйский, борясь с самозванцами и разбойниками, наводнившими Русскую Землю и ввергающими ее в нескончаемую смуту, призвал в помощь себе шведских наемников, обещав им в награду Корельский уезд. Речь же Посполитая, находившаяся в войне со Швецией, использовала сие обстоятельство, чтобы пойти войной и на разрываемую смутой Русь. Ляхи не могли смириться с тем, что русские свергли с престола их ставленника – самозваного царевича Димитрия. Того самозванца с его воровскими отрядами воевода Шеин громил еще в 1605 году. Наголову разбив их под Добрыничами, он в дальнейшем до последнего отказывался присягать Лжедимитрию.
Правление польского ставленника оказалось недолгим. Самозванец был женат на дочери польского магната, насаждал на Руси польские порядки, попирал православную веру. Через него самая Римская церковь надеялась осуществить свою давнишнюю мечту по окатоличиванию Русской Земли. Но не потерпели русские глумления над святынями своими, убили вора и развеяли его прах.
Худо было, однако, что восшедший на престол Царь Василий не имел поддержки в народе, не имел и законных прав на Мономахов венец. Незаконный Царь боролся теперь с тушинскими и прочими ворами, а шведы и поляки делили русские земли… В таком-то прямо бедственном положении воеводе Шеину вручена была судьба главных западных ворот Московского Царства – Смоленска…
– Запомни, Семушка, запомни и детям передай: дед твой не преступником и предателем был, но героем и мучеником, врагами оболганным! Слышишь ли, Семушка?!
– Слышу, тятя! И никогда не постыжусь дедова имени и носить его стану с гордостью!
Иван прижал голову сына к груди, поцеловал ее запекшимися губами. Промерзшая колымага, в которой везли их под стражей в далекую ссылку, подскакивала на ухабах, и каждый толчок приносил неимоверные страданию разбитому, непослушному телу. Стражники, коих не видел теперь Иван, могли бы проявить милосердие, прервать путь, перенести больного в теплую избу, о чем молила их его жена, но они были людьми крепкой души, и мольбы страдальцев не трогали их. Может, и к лучшему?.. Иван уходил без сожаления. Скоро он снова встретится с отцом в вечной радости, скоро прекратятся мытарства и унижения. Только семейство жаль… Что станет с несчастною матерью, на старости лет лишенной всего и обреченной на такие муки? С женой? С малолетним Семушкой?
– Ты, тятенька, поправишься! Ты еще сам внукам рассказывать будешь, как вы с дедом за Смоленск бились!
– Нет, Семушка, нет… Час мой близок. Мне бы лишь тебе досказать, пока язык мой еще повинуется мне…
Война началась летом 1609 года. Ляхи под водительством самого Сигизмунда III явились под стены Смоленска. Велика была рать их! 12,5 тысяч человек: ляхи, татарва, венгерские и немецкие наемники. А к тому более 10 тысяч запорожцев… Против них было лишь пять с половиною тысяч русских. Крепость, впрочем, снабжена была большим числом пушек, значительными запасами оружия и продовольствия. При приближении противника к Смоленску воевода приказал выжечь окружавший город посад. Так ляхи были лишены укрытий для подготовки внезапной атаки и жилищ на зиму.
В конце сентября польская кавалерия и наемники атаковали крепость. Ляхи рассчитывали отвлечь русских видимостью общего штурма и прорваться через Копытицкие и Авраамиевские ворота, взорвав их. Но не так недогадлив был воевода Шеин, чтобы не предусмотреть подобного плана! Все ворота крепости были заранее прикрыты срубами, заполненными землей и камнями. Это защищало их от огня осадной артиллерии и возможного подрыва.
Первый штурм был отражен с большими потерями для неприятеля. Три месяца спустя, ляхи попытались проникнуть в город иным образом, сделав подкоп под его стеной. Однако, русские тот подкоп обнаружили и взорвали вместе с находившимися там врагами.
– Славная была зима, Семушка… Страшная и славная. Охотники время от времени совершали вылазки супротив ляхов, чтобы жизнь им медом не казалась. А кроме – нужно и нам многое добывать было! Дрова, воду… Нам так не хватало ее! Вылазки бывали крупными и малыми, и к сим последним я вечно рвался примкнуть! Ратник был из меня еще никудышный, но разведка, добыча – в этих делах я не плоховал! Однажды взяли меня наши охотники на опасное дело. Нас было всего шестеро. Мы переплыли Днепр на лодке и проникли во вражеский лагерь. Похитили там кое-что из снеди, но самое главное – знамя! Я лично срезал его с древка и спрятал под исподним, на груди. Можешь ли ты представить мой восторг, когда я поднес отцу свой первый боевой трофей?!
