Константин искоса взглянул на стоявшего поодаль Калиту. Сумрачно и непроницаемо было лицо юрьева брата. О чем-то думал он и что чувствовал, видя явное прославление Богом того, кого они, Даниловичи, оклеветали и извели?..

К кошмарным снам он привык за долгие годы… И княгиня Софья привыкла, пробудившись от чуткого сна, спешить на стоны мужа и кротчайшими ласками успокаивать его терзающуюся душу. Эта женщина стала опорой его, добрым гением, ангелом-хранителем… Много лет назад, узнав, что сын хочет жениться на дочери заклятого врага Твери, убийцы собственного отца, мать горько плакала и отказывалась благословить этот брак. Но видя искреннее чувство сына, смирилась, а позже и сама полюбила невестку, сумевшую расположить боголюбивую княгиню непритворной кротостью, набожностью и великой любовью, питаемой к своему супругу.

Впрочем, счастья этого могло бы и не быть, кабы не пришло прежде еще одно великое горе… В 1321 году брат Дмитрий, скрепя сердце, признал Юрия Даниловича великим князем и отдал ему тверскую дань, но тот не передал ее хану, а пустил в оборот в Новгороде. Тогда Дмитрий отправился в Орду и донес о том Узбеку. Хан разгневался и передал ему ярлык на великое княжение. Три года спустя посол Ахмыл передал скрывшемуся в Новгороде Юрию и Дмитрию волю своего господина, чтобы оба они вновь приехали в Орду. Оба князя подчинились этому приказанию. Каков был умысел Узбека, осталось неведомо, так как брат Дмитрий, недаром прозванный «Грозные очи», едва увидев лицом к лицу убийцу горячо любимого отца, не смог совладать с гневом и, выхватив меч, изрубил его. Само собой, хан пришел в бешенство от такого самоуправства и приказал казнить Дмитрия. Тверское же, а с ним и Новгородское княжества были отданы им брату Александру…

Вечно повторяющий кошмар, как проклятье! Во сне и наяву, и нет спасенья… От сна можно пробудиться и утешиться в объятьях нежного и все понимающего друга-жены. Но как пробудиться от еще более кошмарной яви?! И думать не мог Константин, что спустя долгие годы вновь придется пережить ему ужасные события своего отрочества. Но Бог судил иначе…

Когда они с Александром покидали Тверь, чтобы ехать в Орду, сама природа возмущалась против этого. Погода резко испортилась, поднялся ураганный ветер, т.ч. гребцы едва могли одолеть стремление волн, которые несли их ладью назад к берегу.

– Дурной знак! – перешептывались люди, качая головами.

И сам Константин понимал: дурной знак! Понимал, должно быть, и Александр. Но ничего не говорил, глядя перед собой невидящим взглядом, погруженный в свои безотрадные мысли… Все повторялось, как и 20 лет назад. Отрок Федор, Александров сын, томился в заложниках у хана Узбека, а теперь и отец ехал в Орду – на неправый суд с московским князем Иваном Даниловичем по прозванию Калита, оклеветавшим тверского князя… Только нет уж в Орде мудрой и отважной красавицы Баялун, умерла великая ханша несколько лет тому назад, и сильно горевал о ней Константин, поминая язычницу в домашней молитве. В ней, светом истинной веры не просвещенной, было истины больше, чем в иных, носящих христианские имена и нательные крестики…

Первый раз опала настигла Александра еще более 10 лет назад. Тогда в Тверь прибыл с большой свитой посол Шевкал, двоюродный брат Узбека. По-хозяйски расположившись во дворце, он изгнал оттуда князя с семьей, а его люди учинили истинное гонение на тверичей. Грабежи, насилия, убийства – стоном стонала земля от бесчинств ханского посланника! А к тому пронесся слух, будто бы хочет Шевкал русских силой в магометанство обратить. Уж этого не могли вынести православные! Когда татары напали на дьякона Дудку, тверичи перебили их и уже не могли остановиться. Ханских людей стали избивать по всему городу, уцелевшие бежали к Шевкалу в княжеский дворец. Не пощадили и дворца – сожгли дотла вместе с ханским родичем и его приближенными. Это было настоящее побоище… Убиты были даже татарские купцы, не имевшие отношения к людям посла и с давних пор занимавшиеся в Твери мирной торговлей.

Разумеется, Узбек не мог спустить такого оскорбления своей власти. Карать восставший город он послал Ивана Калиту, дав ему 50 тысяч воинов под началом пяти темников. Александр, понимая, что погибель неминуема, бежал во Псков, а Константин с младшим братом Василием – в Ладогу. Тверская земля была выжжена огнем, а ее жители истреблены или взяты в полон.

Тем не менее Узбек вновь сохранил тверской удел за потомками князя Михаила, призвав из Ладоги Константина и вручив ему ярлык на княжение в родной вотчине. Потянулись долгие годы восстановления разоренного княжества…

Брат Александр, между тем, обосновался во Пскове, жители которого очень полюбили его. Однако, хан искал его головы, и ни любовь псковичей, ни дружба литовского князя Гедимина не могла защитить бывшего тверского господина. Через год после восстания во Псков явились послы от русских князей и архиепископ Моисей и стали уговаривать Александра ехать в Орду.

– Царь Узбек, – говорили они брату, – всем нам велел искать тебя и прислать к нему в Орду; ступай к нему, чтоб нам всем не пострадать от него из-за тебя одного; лучше тебе за всех пострадать, чем после всем из-за одного тебя испустошить всю землю.

На это Александр смиренно отвечал:

– Точно, мне следует с терпением и любовью за всех страдать и не мстить за себя лукавым крамольникам; но и вам недурно было бы друг за друга и брат за брата стоять и татарам не выдавать и всем вместе противиться им, защищать Русскую землю и православное христианство.

Жертвенному решению брата ехать к Узбеку воспротивились тогда благородные и верные псковичи, сказавшие ему:

– Не езди, господин, в Орду; что б с тобой не случилось, умрем, господин, с тобою на одном месте!

Псковичи были честны, праведны и отважны. Но у них было мало сил, чтобы защитить своего господина. К тому же за дело взялся по приказу Узбека лукавый московский князь Иван Данилович. Калита уговорил митрополита Феогноста проклясть и отлучить от церкви князя Александра и весь Псков, если они не исполнят требование хана. Пред этой угрозой сокрушились христианские сердца и прежде иных сердце самого гонимого князя, головы которого искал Узбек.

– Братья мои и друзья мои! – обратился он к верным псковичам. – Не будет на вас проклятия ради меня; еду вон из вашего города и снимаю с себя крестное целование, только целуйте крест, что не выдадите княгини моей!

Но не в Орду уехал брат из Пскова, провожаемый скорбным плачем его жителей, но в Литву к князю Гедимину, не желая столь дешево отдавать своей головы поганым и крамольникам.

Калита, будучи лишен кровожадности своего покойного брата и наделен куда большей мудростью, не стал карать стойкий город, но заключил с псковичами вечный мир, после чего покинул их пределы. Александр же вернулся в них через полтора года к великой радости жителей.

Много доброго успел сделать брат на псковской земле. На Жеравьей горе возвел он город Изборск, вырыл рвы под самим Псковом и построил вокруг него высокие каменные стены, обеспечив таким образом защиту городу на случай нападения врагов. И что бы было не благоденствовать Александру в новой вотчине? Горячий, но отходчивый хан уже позабыл о нем, занят был иными уделами и Данилович… Но душа брата томилась тоской по родному краю и печалью о том, что дети его будут лишены своего княжества, так как отец их – всего лишь беглец, милостиво принятый не имевшими своего князя псковичами.

Истомясь окончательно, брат отправился в Орду с покаянным словом и щедрыми дарами.

– Царь верховный! – сказал он хану без тени лукавства: – Я заслужил гнев твой и вручаю тебе мою судьбу. Действуй по внушению Неба и собственного сердца. Милуй или казни: в первом случае прославлю Бога и твою милость. Хочешь ли головы моей? Она пред тобою!

Смелая, полная достоинства, но вместе с тем покорная речь русского князя пришлась по душе Узбеку.

– Князь Александр смиренною мудростию избавил себя от смерти! – возвестил он своим приближенным и в знак прощения и примирения восстановил брата на Тверском княжении. Константин с готовностью уступил ему стол, радуясь избавлению Александра от смертельной опасности и возвращению его в родную отчину.