Нэвил и впрямь решил, что Адам в этот момент просто признается во всём, ведь итог и так уже был известен, а профессор не отличался склонностью затягивать всё до последнего. Тем не менее, он, судя по всему, решил всё же идти до конца. Взяв заточенное стекло, Сеттайль резанула им по большому пальцу профессора. В порезе начала набухать капля крови. Бэйкос поднесла стекло, а затем вставила его в микроскоп под наблюдением Сеттайль. До тех пор, пока стекло не оказалось внутри, агент даже не моргала, дожидаясь возможности взглянуть в глазок.

— «Ну вот», — сказала она. — «Как по мне, так этот образец заражён патогеном Светящихся. Мне всего лишь нужно подтверждение от вас, доктор Бэйкос».

Адам прислонил порез к губам, чтобы остановить кровотечение. На какое-то мгновение это выглядело даже слегка комично, будто бы профессор сосал палец, словно ребёнок. Но с него явно уже хватило всего этого цирка.

— «Да, агент Сеттайль, я заразил себя патогеном», — устало произнёс он. — «Это проверенный веками метод научных открытий. Большинство из собравшихся в этой комнате ежедневно пожинают плоды данного метода. И что с этого?»

— «Почему вы не сообщили об этом? По какой причине об этом не упомянуто ни в одних ваших записях?»

— «Ой, да простые обыватели пугаются даже тех вещей, которые не несут в себе совершенно никакой опасности», — ответил Адам, корча из себя того самого самовлюблённого учёного, каким его Прескотт считал. — «А Ричард только бы лишний раз волноваться стал из-за того, что я помру раньше срока, не окупив его затраты на меня».

— «Выходит, результаты экспериментов основывались на ваших образцах, а не на крови мистера Альвы?»

— «Так и есть».

— «Мне вообще нужно брать анализы у мистера Альвы, чтобы подтвердить, что он не заражён?»

Именно в этот момент Нэвил и начал понимать, что довольно тихий конфликт постепенно переходил в немного другое русло. Хуже всего в работе с такими людьми, как Прескотт и Сеттайль, крутившими комбинации в голове, словно шахматисты, было то, что они… заражали тебя. Нэвил поймал себя на том, что его обычный способ мышления настоящего физика, сводившийся к тому, чтобы провести наблюдение, выдвинуть теорию и поставить эксперимент, понемногу менялся на выстраивание догадок, выдвижение предположений и наличие постоянных сомнений. То, что он видел перед собой, не поспевало за его несущимся на всех парах разумом, который продумывал все варианты того, что именно может предпринять Сеттайль и по какой причине. Нэвил постарался усмирить собственный бушующий ум.

— «Он не заражён», — наконец ответил Адам.

— «Хорошо», — отойдя в сторону, Сеттайль пронаблюдала за тем, как Бэйкос извлекает стекло из микроскопа, а затем сняла перчатки и выбросила их в мусорную урну. — «Рад, что мы с этим разобрались. Мне жаль, что пришлось тут целый спектакль выдумывать, Адам, но я хотела дать всем понять, что крайне мотивирована на то, чтобы выяснить всю правду, и что мне не надо полагаться лишь на ваши слова для этого».

— «Да ладно вам», — раздражённо сказал Адам. — «Это ведь просто немыслимо. Пусть он даже и педофил, но, как мне кажется, мы просто не можем испытывать патоген на живых людях, даже если они и знают, что им вкалывают, и согласны на это. А я готов пойти на такой риск, ведь это правильный поступок».

— «Я знаю. Мне именно поэтому и стало ясно, что тут что-то не так, когда я узнала, что вы проводите эксперименты на заключённых. Видите ли, мне кажется, что я понимаю, где для вас пролегает та черта, которую нельзя переступать. Я помню, как же вы были взволнованы во время наших обсуждений, стоит ли убить или просто похитить учёных, разрабатывавших оружие для СНР».

— «Да, вы и раньше об этом упоминали».

— «Когда вы смотрите человеку прямо в глаза, спусковой крючок так просто уже не нажмёшь. Но когда жертвы безлики, то их можно в порошок стереть вместе с миллиардами других при помощи “Молота Зари”. И это я вам тут не нравоучения читаю, Адам, а просто объясняю, как пришла к такому умозаключению. Я тоже умею пользоваться научным методом».

— «Я бы похлопал вашей гениальности, если бы палец не болел».

— «Значит… вы вновь солгали. Солгали, умолчав о каком-то факте».

Адама, судя по всему, это задело.

— «Знаю. И что делать будете? Под домашний арест меня отправите?»

— «Нет, просто хочу, чтобы вы пошли со мной», — шагнув в сторону, она взглянула на Нэвила и Дьюри через из-за плеча Адама. — «Вы все тоже идите со мной».

Теперь уже Нэвил окончательно запутался в хитросплетениях той игры, что вела Сеттайль, совершенно не понимая, чего дальше от неё ждать. Именно в этот момент он и понял, какой же у неё опыт в проведении допросов, коих на её веку явно немало было. Неопределённость пугала людей, а страх перед неизвестностью действовал куда эффективнее боли.

Нэвил проследовал за остальными по коридору в небольшую библиотеку, расположенную в углу здания. Сеттайль открыла дверь помещения, приглашая всех пройти внутрь. В комнате с полом, выложенным прекрасной паркетной мозаикой из красной и чёрной древесины, за столом с мраморной крышкой сидел читавший книгу Уильям Альва.

— «Здравствуйте, мистер Альва», — сказала Сеттайль. — «Как ваши дела?»

— «Всё хорошо, Луиза», — ответил он, назвав её по имени, словно старого знакомого. Это пугало, но, чёрт подери, Альва ведь и впрямь производил впечатление милого парня. Нэвилу так и не удалось сопоставить этот образ с тем, кем на самом деле был этот человек. — «Вы отведёте меня на анализы?»

— «Нет, просто продемонстрирую кое-что», — ответила Сеттайль. Центральное створчатое окно было слегка приоткрыто. Агент распахнула обе створки настежь и зафиксировав щеколду, впустив тем самым в комнату порыв тёплого благоухающего ветра, а затем жестом поманила Альву. — «Ну же. Не могли бы вы встать вот именно в этом месте, пожалуйста?»

Альва бросил взгляд на стоявшую в полуметре от окна Сеттайль. Не надо было обладать познаниями в физике, как у Адама Феникса, чтобы понять, как сочетаются открытое окно и высокое здание. К тому же, проведя столько лет в “Глыбе”, Альва уже, наверно, сразу понимал, когда ему засаду готовили. Улыбнувшись, он встал из-за стола и сделал так, как велела ему агент.

“Господи, только не это. Она же ведь не станет выбрасывать его из окна, да? Да и зачем ей это?” — размышлял Нэвил, словно бы упёрся в стену собственных принципов этики. Такие, как Альва, ему не нравились, но нечто внутри подсказывало, что он должен сделать что-нибудь, да что угодно, хоть и сам толком не понимал, как именно ему поступить, да и зачем, так что Нэвил просто застыл, как вкопанный.

— «Есть разница, в какую сторону лицом повернуться?» — спросил Альва.

— «Нет», — ответила Сеттайль, сложив руки на груди. Она обошла один из столов, не сводя глаз с Альвы. — «Как вам удобнее».

В улыбке Альвы куда заметнее проступило понимание. Повернувшись немного вбок, он ухватился левой рукой за подоконник.

— «Это на тот случай, если я вдруг поскользнусь и упаду», — сказал он, смотря прямо на Дьюри. Лёгкий ветерок колыхал его волосы. — «Нам ведь этого не надо, да?»

— «Совершенно не надо», — ответила Сеттайль.

А затем она выхватила пистолет и пустила пулю Альве в голову.

Он не выпал из окна, а рухнул на пол, словно статуя. Стекло обеих створок открытого окна моментально оросилось красной кровью. Бэйкос ни звука не издала, а вот Адам ахнул от удивления. Сам Нэвил даже пошевелиться не мог, не сомневаясь в том, что его сейчас стошнит. При нём сроду никого не убивали, даже животных, так что он и понятия не имел, как же это быстро весь этот ужас происходит, совершенно отличаясь от того, что в кино показывают. Бэйкос просто стояла на месте, судорожно сглатывая. Биологи вообще не из тех, кто при виде трупа визжит и сознание теряет.

Адам прикрыл глаза, помассировав переносицу. Казалось, ему потребовалось несколько мгновений, чтобы вновь обрести способность говорить.

— «Ах ты ж сука», — медленно произнёс он. — «За каким хреном ты всё это устроила? Думаешь, меня ошарашит убийство? Или всё это для моего блага?»