— Ты же под крылышком моего зама. Чего же он тебя не прикрыл? — вспоминаю не по-мужски смазливое лицо своего зама по перспективному развитию Гордеева, у которого благодаря дяде в правительстве очень большие связи. Именно потому я пока не могу и волоска тронуть на его прилизанной модной и пустой головке.

Петр Борисович мнется, смотрит в сторону. Резко встает и уходит в соседнюю комнатку. Слежу за ним взглядом, жду развязки. Предчувствия самые паршивые. Он возвращается с бутылкой коньяка и бокалом. Наливает и пьет как воду, мне не предлагает.

— Он меня заразил, — окончательно добивает меня мой юрист.

— Мать же вашу туда… — я непечатно и крайне грязно матерюсь, уже не сдерживаясь, хотя знаю, что ведется запись. — Вы охренели что ли! Вам сколько лет?! Итит твою налево!

В голове точно гранату взорвали. Все мозги в клочья. Такие известия еще пережить надо. Дальше с Борисычем будет разбираться Роман. Его юрисдикция. Запись нашего разговора ведется скрытыми камерами. Мне же хватило на сегодня откровений. Я не болен ВИЧ, не сплю с начальником, но напиться мне хочется так же как моему теперь уже бывшему юристу.

Резко срываюсь и вылетаю из кабинета. Меня снова встречают перепуганные глаза секретарши. Громко хлопаю дверью и спешно набираю Романа, стараясь сдерживаться. Он отвечает не сразу.

— Ты где?

— Уже выехал. Как прошло?

— Сам послушаешь, а я домой… на квартиру, то есть, — почти бегу по коридору, не обращая внимания на уступающих дорогу, здоровающихся сотрудников. — Закончишь, можешь присоединяться.

— Ладно, буду… — он отключается, и я прячу девайс в карман.

В голове мелькает образ Даши. Разговор с ней откладывается. Придется ограничиться цветами и конфетами. Но может оно и к лучшему. Пусть сначала поговорит с гостем, которого для нее специально доставили в мой дом в Барвихе.

Дарья

Пустой мраморный с отделкой из серебра холл, кованая лестница на второй этаж и бесконечные полупустые комнаты. Светлые, жемчужные стены, полы из беленного дуба, окна прикрыты белым газом штор, ажурные дизайнерские люстры холодно сияют обилием хрустальных подвесок. Мебель в серебристо-серых тонах. И так из комнаты в комнату. Минимализм на максимуме. Все очень стильно, строго и безлико. Здесь вполне реально заблудиться. Зачем Шалому такая громадина? Только ради престижа, подчеркнуть свой статус? Или это компенсация за скромные размеры, данные от природы?

Я хихикнула пошлым мыслишкам, спустилась вниз в поисках хоть кого-нибудь. Если никого не встречу, придется звонить сыну. Он должен быть где-то здесь. Прошла холл насквозь и толкнула первые же двустворчатые двери.

Остановилась на пороге, разглядывая белый в серых прожилках мрамор в отделке фигурного бассейна. Взгляд метнулся к панорамным окнам, за которыми белело снежное царство.

Невесело усмехнулась, оценивая роскошь нового особняка Шалых. Колоссальных размеров серая мышиная нора, где можно разместить городскую общеобразовательную школу.

— Так можно бродить до вечера, — сказала вслух и невесело усмехнулась, припомнив героя комедии, заблудившегося в бесконечных коридорах НИИ. Подражая ему, проговорила как заклинание, в надежде, что кто-то появится и спасет:- Кто так строит? Кто так строит?

Может крикнуть уже: "Ау, люди!"

Заблудившимся в лесу вроде помогает. Есть же в этом доме кто-то. И почему я не спросила у Романа! Вот тетеря!

— Дочка, — неуверенно прозвучало за спиной. — Дашенька!

Я обернулась, не веря своим глазам. В проеме дверей стояла мама.

— Мам, — я метнулась к ней, заключая в объятия, — как ты здесь? Когда ты приехала?

— Мы вместе с отцом сегодня утром, — мама вытерла несуществующую слезу, поправила строгую прическу. Отстранила меня, оглядев, и улыбнулась:- Тебя не узнать. Совсем другая стала… прежняя.

Ну да, растрепанная, без макияжа, в мятом спортивном костюме и кроссовках. Такой я была в последний раз в школе, в выпускном классе. Не хватает хвостиков с пушистиками из меха, как у любимой тогда Бритни Спирс.

Потому как она спокойно себя вела, мама, похоже, не в курсе, откуда вернулась ее дочка. Свои откровения решила попридержать пока. В планы не входило пугать ее рассказами о столичном "Лефортово". Я оглядела ее и не смогла скрыть удивления. Моя мама, всегда ходившая по дому в тапочках и халате, сейчас была одета в платье и туфли… на каблуке. То самое платье, что она купила себе на юбилей в прошлом году.

— Мам, почему ты так официально одета?

— А как еще в этом… дворце? — она нервно хихикнула. — Чувствую себя Золушкой на балу. Даже не верится. Чувство, что в музей попала.

— Я тоже, — невпопад ответила ей. — Где вы разместились? Где все? Денис… мальчишки…

— На втором этаже в гостевой комнате. Мальчики с отцом играют в бильярд. Хорошие мальчишки у хозяев. Воспитанные. Сразу видно, что не на улице росли, — похвалила мама младших братьев Шалых. — Наш отец учит их своим каким-то приемам. Он же мастер спорта России по бильярду.

Облегчение, что с мальчиками все в порядке сменило новое удивление. Мне казалось, я знала о родителях все. Но мама удивляла раз за разом.

— Что! Как это? Когда он успел мастера получить? — искренне изумилась я.

— Успел, успел. Заслуженного хотел получить, да пальцы стали подводить, — мама прошла к окну и застыла, разглядывая растущие сугробы. — Ты разве не в курсе? Он-то сначала для себя играл. А как ты уехала поступать и родила Дениску, с головой ушел в… — он насмешливо хмыкнула, — спорт. Сам так называет свой заскок.

— Никогда не слышала, — потрясенно покачала головой.

Что отец любил погонять шары с приятелями, отлично знала, но что он профессионал и достиг звания в своем деле — слышала впервые.

— Да куда тебе, — мама махнула рукой, не оборачиваясь. — Учеба, ребенок, карьера. После роддома вообще стала как зомби. Все время где-то в себе, в своем мире. Ни гостей, ни друзей, ни женихов в упор не видела. Ты же не помнишь, как я с сердцем в больнице лежала? Нет… Мимо прошли все наши поездки с отцом за границу. Стоишь, слушаешь, киваешь, тискаешь то кота, то Деньку, а мыслями где-то далеко… Я уж думала, ты того… Хотела врачей, а отец не дал. Сказал, чтобы я отстала. Мол, само пройдет. Вот, наконец, ожила. Прямо чудо какое-то…

О чем она? Какие женихи? Какая заграница? Мама меня точно с кем-то путает.

— Все я помню. Не было у меня никаких женихов-друзей, — категорически отвергла поклеп на себя.

— Эх, дочка, — мама повернулась и покачала головой, — нельзя же так. Сколько ты будешь переживать из-за того охламона Заварзина? Молодость-то проходит. Ты моложе, чем сейчас уже не будешь. Дениска вырос почти. У него уже своя жизнь. С кем останешься ты? Век одиночкой вековать?