— Вы утверждаете, что Заварзины муж и жена оклеветали вас и намеренно ввели следствие в заблуждение. Так? — уточняет он и помечает что-то в протоколе допроса.

— Именно так. Я могу получить адвоката, — напоминаю ему о своих правах.

Мужчина морщится как от зубной боли и бросает взгляд на стену, где рядом с портретом президента, висят часы, увитые пестрой лианой.

— Он скоро подойдет. А мы пока продолжим, — следователь смотрит на меня выжидающе. От меня зависит продолжать допрос или дождаться адвоката. Приняв мое молчание за согласие, капитан продолжает:- Вы работаете в компании "Интерстройинвест" личным помощником одного из учредителей и генерального директора Сергея Шалого. Так?

— Да, пока еще занимаю эту должность, — стараюсь, чтобы голос звучал уверенно, хотя не верю, что меня пустят на порог офиса компании Шалого.

Ловлю на себе его долгий взгляд, стараясь сохранить невозмутимое выражение. Капитан оживляется, выцветшие глаза влажно блестят.

— Не для протокола. Вы в опале у шефа?

А даже если так, у тебя все равно нет выбора. Ко мне не стоит тянуть ручки и пытаться вешать всех собак. На всякий случай. Но на твою интуицию полагаться не буду, вдруг, инстинкт самосохранения притупился. И ты, капитан, забыл, что такие, как я сюда попадают чаще всего по подлогу, чем из-за реальных преступлений. Просто кому-то очень надо, чтобы я тут куковала. Кто победит Шалый или его враги — не известно. Лучше для тебя, товарищ Лобанов, держать нейтралитет и действовать в рамках закона.

— Решили, если я попала сюда, то уже в немилости? — я иду ва-банк, защищаясь. — Может шеф решил вот так проверить чью-то… лояльность.

Мои слова попадают точно в цель. Похоже, Лобанов не дурак и думает точно также. На лбу у капитана написано, что кто-то копает под помощницу Шалого. Оставив меня здесь, шеф убивает двоих зайцев: выявляет и "копателей", и лояльность силовиков.

— Вы проходите потерпевшей по делу задержанной Изабеллы Ахатовой, — сообщает мне капитан, резко меняя тему разговора.

По его тону не ясно утверждает он или спрашивает.

— Меня не вызывали для дачи показаний. Ничего не могу сказать по этому поводу, — отвечаю ему, радуясь в душе первой хорошей новости за сегодня.

Беллу все-таки осудят и посадят. Туда ей и дорога. Хотя с ее головой светит ей пожизненная камера в доме скорби. Рано я обрадовалась. Сегодня явно не мой день. А какой день был мой?

— Какие отношения связывают вас с Юлией Шалой, бывшей супругой вашего работодателя? — капитан смотрел выжидающе.

— Никаких, — я вспоминаю уже второй раз за сегодня некрасивую выходку Юлии.

— Ахатова утверждает, что вас с работодателем связывают не только рабочие отношения, которые стали причиной недавнего развода Юлии с мужем. Именно по этой причине сама Ахатова и Шалая испытывают к вам сильную неприязнь.

С чего бы Шалой испытывать неприязнь? Она развелась с мужем и переехала в Питер. К ее разводу я точно не имею отношения. Я не любовница Сергея, между нами ничего такого нет. Только работа.

— Между мной и Шалым исключительно рабочие отношения, — я и сама в этом уверенна, потому голос не дрогнул. — Какое отношение имеет Юлия Шалая к делу Заварзина? — наглею, задавая вопросы там, где должна только отвечать.

Продолжаю сверлить его взглядом и жду. Лобанов отвернулся, в этом поединке взглядов уступил капитан.

— Это к вопросу о лояльности, Дарья… — он быстро глянул в мое дело, — Александровна. Мы хорошо делаем свою работу. Но мало что зависит от нас. Юлия Шалая может пройти обвиняемой по обоим делам. Связь очевидна. Но Юлия Владимировна до сих пор Шалая и… вы понимаете, о чем я?

Понимала, еще бы не понимала. Станет ли Сергей прикрывать свою бывшую — вот о чем переживал капитан Лобанов. Но как же быстро следствие вышло на заказчицу Юлю. Странно, что она не особо пряталась, доверять психопатке Белле и Заварзину — это верх глупости. Она и прокололась. Как-то я выпустила ее из поля зрения, не подозревала, а ведь она не многим лучше Беллы. Решила, если Юля развелась сама, то и мстить не будет.

— Эти два дела решено объединить. Веду оба дела я. Заварзин все валит на вас. Делает из вас прожженную аферистку, что подозрительно. В показания Заварзиной против вас тоже не все сходится. На фото, где у вас другая стрижка и цвет волос, она вас не опознала. Либо она не наблюдательна, либо кто-то действует под вашей личиной. Ахатова навела на мысль, что это может быть Юлия Шалая. Она договаривалась с перекупщиками, — он замолчал. Налил воды из графина и выпил. — Но как вы понимаете, принимать решение о ее аресте и предъявлении обвинений буду не я. Это не в моей компетенции. Но вы-то понимаете, чем это грозит вам?

Понимала. Юля и мать его сына, и бывшая жена. Как бы он к ней не относился, всегда прикроет. Отлично понимала, что дело Изабеллы расследовать до конца не станут. Тот, кто все организовал и выполнил руками Беллы, останется безнаказанным. Повесят всех собак на Ахатову и закроют на лечение. А в деле Заварзина, в котором Юля действовала под моей личиной, как утверждает капитан, всех собак повесят на меня. Если, конечно, Сергей поставит выше правды свою репутацию. А могут быть сомнения? Это же ясно, что расчет Юли Шалой оправдается. Репутация Шалого — это репутация "Интерстройинвеста". Очевидно, что мной придется пожертвовать.

— Сожалею, Дарья Александровна, — следователь отвел глаза. — Экспертиза фото, детектор лжи, очная ставка — все докажет, что вы не виновны. Больше шести месяцев мы вас держать не можем. Или должны предъявить доказательства выдвинутых обвинений, или выпустить, — он снова поймал мой взгляд. Чего он ожидал? Истерики, угроз? Я знала, на что шла, соглашаясь работать у Шалого. По крайней мере, догадывалась. — Надеюсь, ваш шеф постарается, чтобы дело закрыли за недостатком улик. Поговорите об этом с адвокатом. Сейчас дела, где фигурируют дети под особым надзором. Вы же знаете. Ради публичной порки, чтобы показать, что бдим, могут прицепиться к вам и впаять по полной.

Он поймал мой испуганный взгляд и снова отвел глаза, торопливо нажал кнопку вызова. В дверях появился конвоир.

Все, кто может решать, знают, что я не виновна, но я все еще здесь. Мне грозит срок, только потому, что меня подставила Шалая, а не кто попроще. Интересно, когда Сергей узнает, что это она, даже если прикроет от публичного позора, сам ей что-нибудь сделает? Или пожалеет как мамашу своего сына?

Эмоции сменяют друг друга. Злость, обида, страх и разочарование, что все напрасно, я так и не узнала кто из мальчиков мой сын. Каким бы ни был итог, скорее всего мальчишек я больше не увижу.

Вскакиваю и начинаю бегать от стены к стене. В камере четыре пустых места, но я пока одна. Пока… Пока Шалый не принял решения забыть обо мне.

В дверях гремит ключ. Это дежурная. Туповато-отстраненное лицо, сонные глаза невидяще смотрят сквозь меня.