– Предлагаешь подняться? – уточнила моя напарница.

– Сверху может быть что-то видно, – предположил я.

– Ну, пошли… – на ощупь достав из сумочки телефон, Полина зажгла фонарик. Стало видно, что лестница завалена обломками кирпича и еще каким-то мусором, одна ступенька оказалась расколота пополам, другую и вовсе словно выдернули гигантскими клещами, сбросив вниз. – Нам всяко нужно поговорить – почему бы не сделать этого на втором этаже, у окошка с видом на живописный сквер?

* **

С окошком не то чтобы совсем не сложилось – отогнув край фанерного листа мы получили вполне рабочую амбразуру. Сквер через нее просматривался лишь частично, но скамейка, на которой меня подстерегла Ольга, худо-бедно видна была. Как и сама рыжая. Влад и Ковальский периодически «в кадре» тоже мелькали, то врываясь в него, то на время пропадая.

– Значит, говоришь, Виктора они застрелили? – как-то уж слишком спокойно уточнила Полина, когда я закончил свой рассказ.

– Сам я этого не видел, но со слов Влада понял, что да…

– Ну да, со слов Влада…

– Думаешь, легионер все наврал, и ему удалось скрыться? – не понял я ее сомнений.

– Я уже вообще не знаю, что тут думать. Особенно по поводу Виктора. Я же тебе так и не рассказала…

– Погоди, – сообразил я. – Надо же его предупредить! Набери ему…

– Сам набери, – неожиданно резко ответила девушка.

– У меня же нет телефона… – в некотором недоумении напомнил ей я.

– Ладно, держи, – неохотно протянула мне напарница разблокированный мобильник. – Но разговаривать с ним будешь сам!

– Да, чувствую, тебе и в самом деле нужно мне что-то рассказать, – пробормотал я, беря из ее руки трубку.

– А я о чем!

Панкратов ответил сразу, но как-то сухо – когда я в прошлый раз набрал ему с Полининого смартфона, голос моего старого напарника звучал куда как приветливее:

– Да!

– Виктор, это Игорь Одинцов, – быстро заговорил я. – Слушай внимательно и выполни в точности. В ближайшее время тебе скажут – если до сих пор еще не сказали – что меня задержали в Измайлово…

– Уже сообщили, – перебил меня Панкратов. – Ты из полиции звонишь? А почему с номера Белоголовцевой?

– Не совсем… Слушай, говорю! Все, что делается для моего освобождения – ну, там, звонок из главка и что там еще – пусть делается, а сам ты за мной не приезжай! Вместо этого подтягивайся на Покровку… сейчас… – оторвав трубку от уха, я вывел на экран карту и нашел адрес нашего укрытия. Затем назвал его Виктору. – Это старый двухэтажный дом, выселенный. В центре фасада прямоугольная арка, в ней, справа – дверь. Постарайся, чтобы никто не заметил, как ты в нее войдешь. Остальное на месте. Понял меня?

– Не то чтобы понял, – буркнул Панкратов. – Но сделаю.

– Отлично. Ждем тебя, – закончил я разговор.

– Зачем ты позвал его сюда? – насупившись, поинтересовалась Полина, когда я вернул ей телефон.

– Хочу показать ему легионеров. Пусть на всякий случай их знает еще кто-то, кроме нас с тобой.

– А нас ты, типа, уже списал? – хмыкнула девушка.

– Нет, – мотнул головой я. – Не знаю… – поправился тут же. – Мы с тобой не на пороге даже – почитай, внутри хорошего такого парадокса, – принялся объяснять затем. – Уроборос знает, как все обернется после Скачка – что мы будем помнить, а что нет! Да и случится ли вообще этот самый Скачок? После того, как порвалась резинка – ну, ты поняла, о чем я – не уверен, что смогу вернуться, – по внутренним ощущениям, правильнее было бы сказать «почти уверен, что не смогу», но признаться в этом даже самому себе я пока не решался. – Так что лучше подстраховаться.

– Но если Виктор приедет и столкнется здесь с тобой – парадокс его тоже затронет, – резонно заметила Полина.

– Поэтому говорить с ним будешь ты. А я куда-нибудь зашхерюсь. Надеюсь, это поможет.

– А если нет?

– Есть идея получше?

– Да нет… Просто глаза бы мои его не видели…

– Кого?

– Да Виктора, чтоб ему…

– Уроборос в парадокс, что за кошка между вами пробежала?! – всплеснул руками я – с культей эффект вышел, впрочем, весьма оригинальный. – Он что-то тоже не особо был рад твоему звонку!..

– Ну еще бы! После всего, что я ему сказала в прошлый раз!

– Да что сказала-то?!

– Что он гад, сволочь и беспринципный карьерист!

– Гад и сволочь – это, допустим, женское, а карьерист-то почему? – попытался сыронизировать я.

– Из-за моего отца… – резко сбавив тон до полушепота, проговорила девушка. – Все никак не получалось тебе рассказать. Виктор же в Ордене теперь вместо него…

– Не понял. А что случилось с Федором Федоровичем? – нахмурился я.

– Они его исключили и сослали. На остров. Без кольца… – с каждым новым произнесенным словом голос Полины звучал все тише, пока вовсе не смолк.

– За что? – только и сумел вымолвить я

– Якобы за убийство Ибрагимовой. Ну, тогда, на конном полигоне. В этой реальности Зульфия разбилась насмерть. Расследование вел Виктор – и в итоге обвинил в случившемся отца. Приговор – изгнание… – на глазах у моей напарницы выступили слезы – лицо девушки скрывалось во мраке, но я видел их столь же отчетливо, как если бы в него бил лучом прожектор. – Говорят, мне позволили проводить его в аэропорт… А я этого даже не помню!

– Я тоже такого не помню… – ошалело покачал головой я.

– А они все не помнят прошлую реальность, когда виновными оказались те мелкие из Интерната… Или только говорят, будто не помнят… Такой вот, к драному Уроборосу, парадокс…

Полина умолкла, словно захлебнувшись словами – и в установившейся тишине стало слышно, как стучат по фанере на окне первые капли начинавшегося дождя. Где-то далеко-далеко пророкотал гром – приближалась гроза.

г.Москва, август 20** года

Спонтанное вмешательство в поток времени

– Нет, я, конечно, все понимаю… Скачок, парадокс, все дела… Но я помню и последнюю реальность. Фрагментами – но помню! И отца твоего в ней – тоже. Не мог он так поступить! – на том, что когда-то сам подозревал в подобном Эф Эф, я предпочел акцента не делать. Ну, подозревал, и что? Потом стыдно было…

– Конечно, не мог, – бесцветным голосом вторила мне Полина.

– И это… Мы же, по идее, имели право его помиловать! – сообразил я. – Как «отмеченные Машиной»! Почему не сделали?

– Не знаю… Не помню… Пустота…

– А этих… Малолеток из Нового Легиона – их проверяли? – спросил я.

– Радкевич с Хмельницкой были чуть ли не главными свидетелями. Это они, якобы, видели, как отец натягивал трос. А Лиза Кузьмина в деле вообще не фигурировала.

– А самих их что, даже не подозревали?

– Типа, у них не было мотива.

– Ни фига себе не было! А заговор? А Новый Легион?!

– Никто здесь о таком и не слышал.

– Понятно… – протянул я. – А что Эрастович? – вспомнил тут же о проницательном инструкторе верховой езды. – В прошлый раз, по сути, это он все дело раскрыл!

– Марк Эрастович трагически погиб на следующий день после смерти Ибрагимовой. Упал с лестницы и ударился головой. Прям почти как Зульфия… Отца и в этом пытались обвинить, но не нашли убедительных доказательств. Сошлись на том, что произошел несчастный случай.

– Офигеть! – покачал я головой. – И никто не подумал, что как-то уж очень вовремя выпал этот несчастный случай?

– Говорю же: подумали. Подозревали отца, но не сумели доказать.

– Офигеть… – повторил я. – И Виктор со всем этим бредом согласился?

– Это с ним согласились. Виктор вел расследование, он и выдвигал обвинения.

Все, что я сумел на это выдать – третье подряд глубокомысленное «Офигеть!».

С минуту мы молчали. Отвернувшись к окну, Полина невидящим взглядом уставилась в «амбразуру», я же лихорадочно соображал, что и как теперь делать.

– Значит так! – произнес затем – столь резко, что девушка у окна вздрогнула. – Концепция меняется. Говорить с Виктором стану я. А ты спрячешься в соседней комнате и будешь внимательно слушать. Даже нет: лучше запиши все на диктофон! – пришла мне в голову новая идея. – Главное – не высовывайся, что бы ни случилось!