– Как знать, может и не рано мечтать, а надо спешить, чтобы не опоздать. Тебе уже скоро сорок восемь, а ты все еще шалопай!

В этот момент в палату вошла медсестра, симпатичная женщина лет тридцати. Константин сразу приосанился, изобразил на лице восторженную улыбку.

– Скажите, девушка, как вас зовут? – Очень приятно, Наташенька, скажите, почему на Украине так много красивых женщин? Нет, правда, просто глаза разбегаются! Кормят вас тут чем-то особенным, что ли?

– Борщ, вареники и сало, – отшутилась медсестра, и, положив на тумбочку лекарства для Любови Ильиничны, вышла из палаты.

Мать укоризненно посмотрела на сына.

– Котик, ты неисправим! В твоем положении людям не до смеха!

– Ну что мне теперь, повеситься? Все образуется, в конце концов. Не бойся, я не сопьюсь. Попробую начать все сначала. Я уже не смогу стать простым малооплачиваемым служащим, привык к обеспеченной жизни.

Константин поселился в той же гостинице, где жил его старший брат. В следующие три дня он развил бурную деятельность, носился по разным инстанциям, щедро раздавая взятки, подарочки и лучшие улыбки из своего арсенала, благодаря чему дом в поселке был быстро продан, вещи отправлены багажом в Петербург, и, наконец, он приобрел билеты на поезд для себя и матери. Любовь Ильиничну к тому времени выписали, она не стала селиться в гостиницу, а приняла приглашение Ольги Ивановны пожить у нее два дня до отъезда. Там, в маленькой двухкомнатной квартирке, и нашел ее Константин. Он с любопытством осмотрел жилье маминой новой подруги и понял, что хозяйка, хоть и занимала довольно высокую должность, большого достатка не нажила, видимо, была действительно честным человеком. Квартира была очень ухоженной, уютной, но небогато обставленной, на стенах висели картины с видами Петербурга, фотографии дочери и внучки.

– У вас очень уютно, Ольга Ивановна, – польстил он хозяйке. – Главное – ничего лишнего, никаких дурацких прибамбасов, это мне очень нравится. А дочь у вас настоящая красавица! Внучка тоже хороша, но совершенно по-другому.

– Вы наблюдательный человек, – отозвалась Ольга Ивановна. – Они действительно очень разные и внешне, и по характеру. Поужинаете с нами?

– Нет, я не голоден. Разве что чашку кофе, если вас не затруднит. И, если можно, я сам сварю.

Оставшись наедине с хозяйкой на кухне, Константин вполголоса сказал:

– Ольга Ивановна, я был не слишком вежлив при нашем знакомстве, простите меня. Я и мой брат, мы оба очень вам благодарны, вы отнеслись к маме как к родному человеку. Это не измеряется деньгами, которые вы честно заработали. Поэтому я не предлагаю вам доплату за дополнительные дни, боюсь вас обидеть.

Ольга Ивановна пристально посмотрела ему в глаза.

– Извинения приняты, – так же тихо ответила она. – Мы с вами, возможно, еще встретимся, давайте забудем эту мелкую неприятность. Знаете, я сама недавно потеряла мать, она тоже болела и лежала в той же больнице. Дай Бог вам как можно дольше не чувствовать себя сиротой, вы еще не знаете, как будет не хватать старенькой мамы, с которой вы редко видитесь и о которой нечасто вспоминаете – но всегда уверены, что она есть на земле.

– Я буду рад, если вы продолжите дружбу с мамой. У нее остались только сыновья и внуки – одни мужики, с невестками отношения не сложились, сестра умерла, подруги в Москве, а в Питере знакомых женщин нет. Брат занят очень, внук Антон институт заканчивает, тоже загружен своими делами. Боюсь, ей будет одиноко. Вас она полюбила, я же вижу. Знаете, вы даже внешне чем-то похожи. А вы скоро поедете в Петербург?

– Не раньше декабря. Но обязательно буду созваниваться с вашей мамой, а в Питере буду часто приходить к ней в гости. Мы уже планируем несколько экскурсий, если здоровье позволит.

На следующий день Ольга Ивановна проводила новых знакомых на вокзал. Возвращалась домой в глубокой задумчивости. Она все еще переваривала историю, услышанную от Любови Ильиничны, и думала, что посоветовать пожилой женщине, ведь та ждала от нее совета. Перед отъездом тревожно смотрела в глаза Ольги Ивановны и спрашивала:

– Что мне со всем этим делать? Я понимаю, как все это выглядит нереально, мне и теперь до конца не верится, что все это правда и происходит со мной! Но пройдет несколько месяцев, а может, недель, и на меня свалятся эти миллионы, и что? Разве в моем возрасте я смогу распорядиться этими деньгами, ну почему Дима об этом не подумал? Да еще не хочет посвящать детей. Олег, кроме своей медицины, ничего не знает и знать не хочет, не разбирается он в финансах, а Котик, как оказалось, разорился, и, узнав о моем наследстве, тут же захочет восстановить бизнес. У него есть несовершеннолетний сын, которому необходима помощь. Еще у меня есть внук Антон, почти дипломированный юрист, но он очень молод, и я не очень хорошо знаю, что он за человек, не испортят ли его большие деньги. А муж хочет вернуть украденное у государства, и не нашел ничего лучше, чем предоставить мне право распоряжаться таким богатством! При этом хочет и детям своим помочь, исполнить их заветные желания.

– Для начала нужно выяснить, какие у ваших детей заветные желания, – задумчиво сказала Ольга Ивановна. – Мне кажется, дети и внуки, лишившиеся отца и деда, все-таки имеют право на какую-то компенсацию, хотя бы денежную. А остальные деньги… Знаете, я подумаю, а вы попробуйте выведать у своих детей и внуков про их мечты, потом постараюсь дать вам совет. А про то, что их отец жив, вы им скажете? Мне кажется, что они должны это знать.

– Олег, вероятно, прочитал письмо. А если нет, то, конечно, я им скажу, чуть позже.

– А вы сами, Любовь Ильинична, о чем мечтаете?

– Я никогда в жизни не задумывалась о заветных желаниях. Просто жила и была счастлива, потом потеряла мужа и была глубоко несчастна. Потом смирилась со своей судьбой. Вообще, теперь я понимаю, что человеку среди суеты не так-то просто о чем-то мечтать, определиться со своими желаниями. А сейчас, если не считать моих желаний по поводу счастья моих детей и внуков, у меня только одна мечта, но она несбыточная.

– Я догадалась, – тихо произнесла Ольга Ивановна. – Как знать? Может, и ваше заветное желание исполнится.

Антон стоял в пробке, стараясь не думать о том, что безнадежно опаздывает на консультацию в институт, которая была очень важна для него – он приступал к написанию дипломной работы. Его белый автомобиль вдруг не захотел сразу завестись, хотя мороз был несильный, и в результате хорошее время для выезда было упущено. Пока передвигался пятиметровыми рывками в длинной череде автомашин, думал обо всем сразу – об окончании учебы, об отношениях с любимой девушкой, а больше всего о семейных делах.

Детство его было благополучным и хорошо обеспеченным, но вряд ли его можно назвать счастливым, так как отец с матерью жили как чужие люди. Мать всеми способами увиливала от общения с собственным сыном, заботясь о материальном благосостоянии, отец всегда был очень занят, но при этом искренне старался найти время для общения с ребенком. Антон немного помнил прабабушку, которая умерла, когда ему было семь лет, старушка водила его в садик, в спортзал и понемножку учила немецкому и английскому языкам. Московские дедушка с бабушкой внука обожали, забирали к себе на время своих отпусков, возили в Крым, дарили все, о чем мог мечтать маленький мальчик. Потом дедушка погиб, прабабушка не выдержала такого удара и ушла вслед за ним, а бабушка Люба уехала жить на Украину, но раз в год приезжала в гости, несколько раз забирала внука на лето и сумела расположить ребенка к себе. Антону было с нею интересно и очень спокойно, она не давила на него, не читала нотаций и никогда не наказывала, и, главное, интересовалась его делами и принимала участие в его играх, знала, о чем он мечтает – то есть была полной противоположностью его матери.

Мать Антон очень любил, но внешне никак этого не показывал – она не располагала к проявлению нежных чувств и сама их почти не проявляла, он не помнит, чтобы она целовала и тискала его, сюсюкала с ним, как другие матери. Ее любовь выражалась в том, что сын был сыт, чисто и модно одет, хорошо учился в школе – дневник строго контролировался, с учителями был постоянный контакт, не курил, не хулиганил. Надо отдать ей должное – она не наказывала мальчика строго, могла только накричать и уйти, хлопнув дверью, а потом долго с ним не разговаривать. Антон с раннего возраста ощущал недостаток ласки, его детское сердечко тянулось к бабушке и замирало, когда она обнимала его, гладила по голове. Взрослея, он замечал за собой некоторую сентиментальность – на его глазах могли выступить слезы от хорошей музыки или стихов, какого-то трогательного момента в кинофильме, но он этого стыдился и скрывал от окружающих. Очень просил отца разрешить завести собаку или кошку, но все в семье были очень заняты и некому было ухаживать за животными, поэтому мальчик довольствовался общением с друзьями, которые имели собак.