Хорошо, что даже Измененные не умеют читать мысли, иначе кое-кто уже отправился бы отжиматься — исключительно для того, чтоб легче было сосредоточиться на деле.

Ильнар бы и сам с удовольствием избавился от чужих мыслей, но хотя Таро и обрел видимое воплощение, слышать голос мага где-то над правым виском интуит не перестал. От одновременного звучания одних и тех же слов снаружи и внутри головы звенело в ушах, но история целителя была слишком важна, и приходилось стискивать зубы и терпеть, вслушиваясь в беседу братьев.

Смерть жены оказалась для целителя слишком сильным ударом. Он забросил работу и пациентов, перестал общаться с друзьями, почти не виделся с братьями. Большую часть времени он проводил в лаборатории. Родители Гейлис, с которыми у Дайлона всегда были хорошие отношения, сочувствовали и старались не мешать. К тому же у них был свой способ побороть горе от смерти дочери — пятилетняя внучка.

Самостоятельно позаботиться о ребенке маг был не в состоянии. В редкие моменты, когда боль потери слегка отпускала, он вспоминал, что у него вроде бы есть дочь, но отцовских чувств хватало лишь на то, чтоб порадоваться наличию любящих бабушки и дедушки. Почти все его сознание занимало лишь одно — вина.

— Мне нужно было всего пять минут, — Дайлон нежно и грустно взглянул на женщину за стеклом. — Но… Она ушла.

Целитель некоторое время молчал, глядя в пол. Затем голос подал Эл:

— Таро сказал, что ваша жена упала с лестницы…

Дайлон медленно покачал головой и перевел взгляд с брата на доктора.

— Цветы.

— Что?

— Ее убили поющие цветы, — целитель с ожесточением стиснул зубы.

Ильнар сдвинул брови и невольно огляделся, хотя и понимал, что шелест ловчих лоз прозвучал лишь в его воображении. Встреченные в городе твари никак не вязались с образом уютного загородного дома, но, как выяснилось, городские цветы-людоеды были ни при чем.

— Она вывела новый сорт, с особенным звучанием. Цветы требовали очень много энергии, в оранжерее все время был сильно снижен фон. Я говорил ей, что это может быть опасно, а она… — Целитель с горечью поглядел на безмятежное лицо жены. — Смеялась. Говорила, что я все преувеличиваю.

Опасения Дайлона подтвердились.

…Он был в саду, когда услышал крик. Когда целитель рванул на себя дверь оранжереи, в первый миг его обожгло холодом — фон внутри оказался низким настолько, что привыкший к постоянному течению энергии вокруг себя маг оторопел. Цветы панически скулили и взвизгивали, точно сами понимали, что с хозяйкой беда, их голоса ввинчивались в уши, не давая сосредоточиться.

У дальней стены лежала опрокинутая стремянка. Рядом с ней — Гейлис, ещё живая, бледная, с искаженным болью лицом. Мужа она не видела и не слышала, пытаясь помочь себе сама, Дайлон увидел, как искрится вокруг нее сила…

— Она пыталась использовать магию при сниженном фоне, и ее накрыл приступ. То, что вы сейчас называете змеиной болезнью. — Целитель медленно подошел к колонне, коснулся призрачной рукой стекла, и Ильнар, приглядевшись, понял, что тонкое запястье Гейлис украшает не только браслет.

Позже Дайлон понял, что жена упала не случайно — какому-то цветку не хватило свободной энергии, и он попытался напасть на хозяйку, чтобы пополнить свои запасы за ее счет. Удар смял ауру, исказив энергетические потоки, и ослепленная болью женщина, понимая, что в любой миг может последовать новое нападение, попыталась создать щит.

Именно это ее убило.

— Вы ведь знаете о триединстве человеческого существа? Есть физическое тело. Есть тонкое тело, аура — видимое его проявление, связывающее материальное и энергетическое. И есть душа, хрупкий, невесомый сгусток энергии, наша суть, наша жизнь… — Целитель медленно обернулся к слушателям и неестественно ровным тоном закончил: — Повреждения были слишком сильны. Я успел реанимировать тело — а душа ушла. Связи разорвались. Если бы я мог задержать ее, хотя бы ненадолго…

Он умолк. Таро подошел ближе, внимательно разглядывая колонну, Ильнар чувствовал его беспокойство и улавливал отголоски мыслей. Первый в истории приступ змеиной болезни… Выходит, что ее создал не Лейро?

— Ты ему все рассказал, да? — Таро обернулся к брату, тот молча кивнул. — Вот, значит, как он понял…

Ильнар осторожно поставил чашку на стол и растер занывшие виски. Голос Таро оставался ровным и спокойным, и внезапную вспышку злости уловил лишь связанный с ним интуит.

Лейро не создавал змеиную болезнь. Но старший брат рассказал ему, что бывает, если колдовать при сниженном фоне, и младший не упустил возможности использовать это знание в своих интересах.

Впрочем, целителю в то время было наплевать на окружающих. Какая разница, что именно хочет узнать младший братец и как потом использовать? Слушает, сочувственно кивает, задает вопросы — и отлично, можно раз за разом выговаривать грызущую изнутри боль, заглушать чувство вины идеей, что он непременно все исправит, что он сумеет, у него получится…

Вернуть Гейлис.

Целительская магия уже не могла помочь, Дайлон сознавал это слишком хорошо. Некромантия для воспаленного ума показалась логичным выходом из ситуации, и маг маниакально перебирал книги в усадьбе, искал зацепки в университетской библиотеке — средний брат, радуясь, что старший наконец-то оправился от потери и занялся новыми исследованиями, был рад помочь с пропуском. Увы, проверять, чем именно интересуется Дайлон, Таро не стал, удовольствовавшись коротким объяснением о разработке блока реанимационных заклинаний. «Ты только представь, сколько человек можно спасти!» — горячо сказал целитель, и был убедителен настолько, что других вопросов не последовало.

Вопросы начались позже.

Пропажу тела Гейлис из фамильного склепа родители обнаружили не сразу. Дайлон отпираться не стал, но его объяснения только ухудшили ситуацию. Лицензия на проведение экспериментов с мертвыми для создания новых методов лечения у целителя имелась, распоряжаться телом жены он имел право по закону. Жаловаться было некому, а на требование прекратить сомнительные опыты Дайлон ответил решительным отказом. Впрочем, с причудами целителя можно было бы смириться, если бы в пылу спора он не проговорился, что хочет оживить супругу и вернуть себе любимую, а дочери — мать.

Некромантия стала последней каплей. После безобразного скандала родители Гейлис забрали внучку и уехали из оскверненного дома на другой конец страны. Часть прислуги уехала с ними, часть уволилась, в усадьбе оставался лишь садовник с племянницей — впрочем, Дайлон не нуждался ни в прислуге, ни в компании.

— Не понимаю, почему они не попытались связаться со мной, — глухо проговорил Таро. Ильнар чувствовал его горечь и боль — если бы маг знал, что творится с братом, он бросил бы все дела и сумел бы убедить сходящего с ума целителя в том, что ему самому требуется квалифицированная помощь.

— Это было бы лучше для всех… — Дайлон немного помолчал. — Но они знали, что мне помогает Лейро, и, похоже, решили, что ты — такой же опасный безумец.

Младший брат немало способствовал тому, чтобы целитель продолжал считать мысль о воскрешении жены хорошей идеей. Лейро говорил о бессмертии духа, о новых горизонтах, о благодарности будущих спасенных пациентов… Но опыты успехом не увенчались. Дайлон был слишком хорошим специалистом, чтобы понять — некромантия ему не поможет, и у него хватило силы принять это знание. Но тело Гейлис в склеп скорбящий муж так и не вернул — она должна была напоминать, ради чего ему стоит жить и работать.

Змеиная болезнь, тогда ещё не имевшая названия, показалась целителю нелепой случайностью — ну кому ещё придет в голову заниматься магией в отсутствие энергии? Но приступ, погубивший Гейлис, был далеко не единственным способом серьезно повредить ауру и разорвать связи внешне здорового физического тела с душой. И вот в таких случаях Заклинание Бессмертия, как в шутку называл его Лейро, действительно могло бы спасать жизни.

Злосчастный артефакт в итоге был создан именно с этой благой целью. Рассказывать среднему брату о проделанном пути целитель все равно опасался, и тому немало способствовали уговоры младшего. Лейро навещал Дайлона два-три раза в неделю, привозил книги, материалы и продукты, пару раз целитель даже пустил добровольного помощника в лабораторию, где прежде не бывало посторонних. И снова хитрый артефактник расспрашивал, восхищался, хвалил, помогал, насколько мог, и раз за разом повторял, что посвящать Таро в некоторые идеи точно не стоит, «ты же его знаешь, зануда-моралист»…