Врать интуиту, а теперь и магу… Дурацкая затея.

— Что мне теперь делать?

Ведьма мягко пожала плечами и коснулась кончиками пальцев ее щеки.

— Жить дальше. Просто жить дальше. В конце концов, женщина может обрести счастье не только в замужестве. Ты ведь еще не дала ему ответа?

Девушка медленно покачала головой. Джания приблизилась к ней вплотную и шепнула:

— В монастыре тебя всегда примут. Ты сможешь учиться дальше, изучать магию, лечить — по-настоящему. Ты не будешь зависеть ни от отца, ни от мужа. Подумай, Кеа.

— Я люблю его…

— Верю. Теперь — верю, — кивнула ведьма. — А я любила Таро. Безумно любила. До смерти и двести лет после нее. Но я спасла его — а это не все способны простить.

Думать обо всем этом сейчас было ужасно тяжело. Нет, пожалуйста, только не сегодня, когда угодно, но потом. Она устала, так устала, что едва удерживается, чтобы не упасть. Святое небо, как же хочется снова стать маленькой беззаботной девочкой, не решать ничего, не всхлипывать посреди поляны, заваленной телами, а обнимать маму, играть с братом, смеяться… и влюбиться в кого-нибудь другого.

Слезы текли по щекам, капали с подбородка, и врут сказки, в которых прекрасной принцессе стоит лишь уронить слезинку на руку умирающего возлюбленного, чтобы тот немедленно ожил и на руках отнес ее в храм. Теплые капельки падали на ее пальцы, его пальцы, смешивались с кровью, стекали в снег. Рядом наконец-то появился Эл, он что-то спрашивал, но отвечать не было сил, и тогда чьи-то руки подняли ее с земли и понесли, и кто-то гладил по голове и шептал, что все закончилось, а она боялась засыпать до конца, потому что ведь пока она спит — он может умереть…

А потом появилась Джания, улыбнулась и велела: «Спи. Теперь все будет хорошо».

И она заснула.

Зазвонил коммуникатор. Ильнар, морщась, потянулся к нему правой рукой, что было ужасно неудобно, так как тумбочка стояла слева. Но левая рука, забинтованная от кончиков пальцев до самой шеи, признаки жизни подавать отказывалась вовсе.

— Слушаю.

— Ильнар Дьери!

Он вздохнул. Этого звонка он ждал с самого утра, Эл честно придержал новости на целый день, но не сообщить родственникам пациента о том, что тот снова загремел в больницу, он никак не мог. И коммуникатор приволок тоже он, простенькую модель, даже без камеры — не хватало ещё показывать родным чешую.

— Да, мам.

— Где твоя совесть, хотела бы я знать?

Кто ж знает. Наверняка у Эла. У него этой самой совести явно двойная порция.

— Ни одного звонка за неделю! Почему я от Эла узнаю, что ты снова в больнице, а не от тебя?!

Наверное, потому, что он пришел в себя только вчера вечером.

— Ма…

— Ты говорил, что рука почти в порядке, значит, обманывал?

Ильнар удивленно моргнул и покосился на коммуникатор. Рука? А изодранная в клочья аура? А инициация? А… Впрочем, на то, чтобы рассказать дане Элинде про его инициацию, совести у Эла, похоже, не хватило, иначе мама уже была бы здесь. А он сейчас не в том состоянии, чтобы выдержать чересчур эмоциональный разговор с глазу на глаз. И вопрос даже не в нервах и дурном характере — змеева эмпатия никуда не делась, а щиты ставить не хватало сил. Его положили в дальнем крыле, соседние палаты пустовали, и все равно время от времени волны чужих эмоций долетали до сознания, делая окружающий мир, и без того безрадостный, совершенно невыносимым.

Хуже всего было даже не это. За последний месяц он настолько привык к Таро, что отсутствие мага воспринималось почти как потеря дара после встречи с пауком — странная пустота внутри, нехватка чего-то нужного, ощущение, словно забыл что-то очень важное, что обязательно надо вспомнить, но никак не выходит. Несколько раз Ильнар, забывшись, обращался к бывшему наставнику, и ответное молчание усиливало острое чувство одиночества. Он пытался уговаривать себя, что жил без компании в голове почти тридцать лет, и запросто проживет столько же, но прямо сейчас спокойного, насмешливого собеседника очень не хватало.

Дана Элинда поругалась еще немного, но покорное молчание сына ее немного успокоило.

— Эл рассказал мне о Кеаре, это правда?

Когда это Эл говорил неправду, интересно.

— Да. Она разорвала помолвку.

Без объяснения причин, да и вообще без единого слова. Эл передал утром документы, но сама она не появилась. И ни звонка, ни письма, ни самой коротенькой записки.

Обидно.

Правда, Эла она избегала столь же старательно. Сбежала в монастырь при первой возможности, а там уж любящая наставница взяла ее под крылышко, и буйного брата впускать отказалась. Мол, у девочки шок, стресс и нервы, оставьте ее в покое.

Фин, кстати, сказал примерно то же самое, и надо бы поподробнее его расспросить, что там у них происходило. Понятно, что стресс, но хотя бы объяснить! Он же не идиот, в конце концов, и силой ее замуж тащить не будет, но…

Обидно. Просто обидно.

Мама что-то говорила о том, что, возможно, все к лучшему, что сестры его очень ждут, что дана Ниала заходила, а ты слышал про Карису?…

Слышал, конечно, хотя совсем не то, что передали родственникам — мол, злобный колдун окрутил и зачаровал бедную девочку, чтобы она ему помогала, целители с трудом удержали ее на грани инициации, и никаких родственников и посещений, у пациентки шок.

Шок там или нет, но она-то как раз письмо написала. Мол, сожалеет, скорбит, и все такое, ментальное воздействие с нее сняли, а виноват во всем Лейро, и перстень тоже он подарил, да-да. И внушил, на кого следует потратить заряд. И вообще, ужас какой злодей, а она пострадавшая сторона, но все равно просит прощения, и, может, мы сможем остаться хотя бы друзьями?

Оставаться друзьями с Карисой он не хотел категорически. Приворот действительно сняли, но о возможных последствиях для психики Эл говорил с опаской, и дополнительно велел Ильнару не вздумать отвечать на письма и игнорировать все попытки общения, мало ли. Тот не возражал — буквально через час после того, как он очнулся, пришлось срочно переводить дочь наместника из соседней палаты в другой конец больницы. Ее присутствие отзывалось в ауре почти физической болью, хотелось орать, материться и бить кулаками о стены, но дружить — нет, спасибо.

После исчезновения Магистра Орден Карающего пламени стоял на ушах, Император вот-вот должен был подписать проект указа о передаче больниц Исцеляющей длани, но, по словам Эла, все откладывалось. Что не помешало ему и Алтине, исполняющей обязанности Матери-Настоятельницы, объединиться и выхлопотать разрешение для Ильнара болеть в Ксантарской больнице. А Кариса, которая, в общем-то, и инициирована не была, попалась за компанию.

Вряд ли дело обошлось без Тайной канцелярии. И должен ведь доктор Чеддра на ком-то испытывать новые знания…

Кстати, о Тайной канцелярии.

Кир, не утруждая себя стуком, шагнул в палату и закрыл за собой дверь. Ильнар под взглядом командира ощутил желание закопаться в одеяло и притвориться мертвым — просто на всякий случай.

— Прости, ма, ко мне пришли… Да, конечно, завтра позвоню. Я тебя тоже. Пока.

Он осторожно вернул коммуникатор на место и воззрился на посетителя. Кир, похоже, был единственным человеком в мире, на которого эмпатия почти не реагировала, и раздражение по поводу прихода командира было его, Ильнара, личным раздражением. Пообщаться с Фином, например, удалось лишь десять минут, потом явился Эл и выгнал напарника болеть в другую палату, пригрозив в случае чего привязать обоих.

Фину, впрочем, повезло чуть больше — его рука, по иронии судьбы тоже левая, хотя бы слушалась и шевелилась. Подробно рассказать о своих приключениях напарник не успел, но даже краткое изложение истории пленников Магистра вызывало желание кого-нибудь убить.

Кир, увы, на роль кого-нибудь не годился категорически.

— Привет, — друг, прихрамывая, пересек палату и без приглашения уселся на стул у кровати.

Майор, как обычно, был бодр, свеж, чисто выбрит, а трость в руках казалась скорее аксессуаром, чем необходимостью. О его здоровье Ильнар спросил Эла сразу, как только собственный организм согласился, что, пожалуй, ещё немного поживет. Разодранная големом нога, ожог от лучевого пистолета, подозрение на сотрясение мозга — Кир, упав, умудрился приложиться виском о камень, и будь на его месте кто угодно другой, он вряд ли смог бы встать, не говоря уж о дружеских визитах. Эл ругался насчет ускоренной регенерации, мол, срастется как попало, но привязать к кровати Кира точно было неосуществимым желанием.