Интуит на секунду нахмурился, пытаясь сообразить, что было не так. Потом дошло.

— Ты его слышишь?!

Собеседник пожал плечами, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся.

— Конечно. Меня специально учили слышать таких, как он… Руку дай, болезный.

Не дожидаясь реакции, новый знакомый бесцеремонно цапнул Ильнара за правое запястье, перевернул ладонью вверх. От основания большого пальца к мизинцу тянулся след от надреза — тонкий и ровный, словно сделанный по линейке. Выглядел он совсем свежим, однако, как ни странно, не болел. Пока Ориен задумчиво осматривал шрам, Ильнар перевел взгляд на его руки и внезапно понял, что узоры, которые он сначала принял за татуировку, складывались из таких же шрамов.

— Ну вот, — Ориен с довольным видом выпрямился. — Ещё позавтракать — и сойдешь за здорового человека. Мои методы еще ни разу не подводили.

— Сложно вот так сразу довериться методам, при которых пациента надо поить кровью, не говоря уже об этом, — Эл мрачно кивнул на шрам. — Знаешь, как это со стороны выглядит?

— И знать не хочу, — пробормотал Ильнар и для надежности помотал головой, отгоняя нарисованную воображением картинку. Поить кровью? Не к месту вспомнился подвал в Новом квартале, рисунки на полу, мертвые тела и расколовшийся кувшин, темная, почти черная жидкость…

Желудок снова напомнил о себе, и интуит постарался дышать ровно. Ориен отпустил его руку и обернулся через плечо, чтобы насмешливо взглянуть на доктора.

— Куда уж мне, убогому, до дипломированных специалистов. Лезу не в свое дело с варварскими идеями, поднимаю человека на ноги… Лучше б он так и остался валяться в лесу, раз уж официальная медицина вылечить его не может. Так?

— Не так, — процедил Эл и отвернулся. Ильнар многозначительно кашлянул:

— А подробнее?

Ориен перестал сверлить взглядом спину доктора и, сощурившись, взглянул на пациента.

— А ты точно хочешь знать подробности?

Ильнар на секунду задумался. Хочет ли он знать, как можно с помощью запрещенной магии завести остановившееся сердце? Учитывая, что сердце его собственное, ответ очевиден. Он молча кивнул, и Ориен пожал плечами — мол, ну раз уж вам так интересно… А потом уселся поудобнее и принялся рассказывать.

Клан магов крови, каонов, никогда не был многочисленным и даже до Катастрофы старался не привлекать к себе внимания. Их методы не требовали инициации, но отдавать свои знания Ордену Карающего пламени каоны не пожелали. Пятеро лидеров разделили между собой книги и реликвии и разъехались по разным концам материка, пообещав когда-нибудь встретиться и, объединив усилия, возродить клан.

Обещания сдержать не удалось. В первые годы и даже десятилетия после Катастрофы малейшего повода было достаточно для того, чтоб быть обвиненным в колдовстве, и странные шрамы на теле были ничем не лучше чешуи. Каоны могли лишь хранить свои знания в тайниках, и надеяться, что ищейки Ордена не прознают о спрятанных сокровищах.

Но все тайное, как известно, рано или поздно становится явным.

Книги хранились в подвале дома в небольшом городке к западу от Диких земель уже сто сорок лет. О них почти никто и не помнил, лишь глава семьи и его старший сын знали древний секрет. Они и предположить не могли, что младший из сыновей давным-давно подобрал ключ к старому замку, и уже полгода тайком спускается в подвал, чтобы читать древние заклинания…

Каону повезло — он заметил шрамы на руках сына раньше, чем соседи успели доложить в Орден. Когда черно-красные ворвались в дом, ни книг, ни самонадеянного колдуна уже не было в городе. Спасая семью, каон велел сыну уходить туда, где его не стали бы искать — в Дикие земли.

— Парень уже кое-чему научился, и когда ему во сне явился древний дух и велел идти к определенному месту, почти не испугался, а там уж нашлось применение и ему, и книгам. Почти сорок лет жил в Диких землях, изучал… всякое. — Ориен неопределенно хмыкнул. — А потом решил передать свои знания ученику, и так уж вышло, что кандидатур, кроме меня, не было.

Сам Ориен попал в Дикие земли семь лет назад. К магии он, как и большинство жителей Империи, никакого отношения не имел, но судьба решила иначе. Магическая травма, нелепая случайность — и вот уже перспективный журналист вынужден прятать руки и делать очень сложный выбор.

— В спецбольницу я не хотел. Я кое-что узнал о методах Ордена, мне пару раз присылали письма с угрозами… Не то чтобы напугали, но я до сих пор сомневаюсь, что тот светильник взорвался сам. Решил — если уж суждено сдохнуть, то сдохну вольным магом.

Идея посетить древний Алем формировалась в голове давно, но лишь после инициации Ориен осознал, что у него есть шанс. Собрал снаряжение, договорился со знакомым пограничником, и тот в память о когда-то оказанной услуге и за крупное вознаграждение согласился пропустить «этого идиота» на закрытую территорию. Три дня блужданий по лесам, повышенный фон, страх и отчаяние…

На четвертый день пришел старик, покрытый шрамами, и сказал: «Тебя-то мне и надо».

— Учитель умер три года назад. — Ориен немного помолчал. — Так что сейчас я — единственный полноценный каон в Империи. До тех, что жили до Катастрофы, мне далеко, конечно, но лечить более-менее умею. А с тобой все было достаточно просто. Хотя, — косой взгляд в сторону Эла, — с высшим образованием понять может быть трудновато. — Он поднял левую руку и провел ладонью по вязи шрамов. — Тебя в твоем университете учили, что такое энергетический рисунок крови? Не отвечай, по глазам вижу, что соображаешь. Так вот…

Все получилось ровно наоборот — именно высшее сферотехническое образование помогло понять, каким образом можно изменить свойства собственной крови так, чтобы она, попав в чужой организм, сумела запустить в нем нужные изменения. Воображение с легкостью нарисовало понятный образ — как будто по венам плавают этакие маленькие сферы, которые воссоздают в чашке с кровью энергетический рисунок хозяина, а потом, по его команде, этот рисунок меняют…

— … А потом я смешиваю свою кровь с твоей, и она тоже начинает меняться. Ты пьешь эту смесь, процесс запускается по цепочке, сердце начинает биться. Доступно?

— Более чем, — интуит задумчиво потер переносицу. Как все интересно… — Так это выходит, что магию можно не использовать вообще? Если кровь уже в чашке, ничто не мешает менять рисунок с помощью манипулятора?

— Именно.

— А если я, допустим, меняю свойства своей крови внутри тела…

— И думать не смей! — рявкнул Эл так, что Ильнар вздрогнул. — Это тебе не бабочки, одна ошибка — и я уже ничего не смогу сделать!

— Ты и так не можешь, — ухмыльнулся Ориен, не оборачиваясь. — Обидно, а, дан доктор? Такой важный специалист по магическим травмам — и вдруг совсем ничего не можешь. А я могу. И он, — кивок в сторону Ильнара, — тоже может. В теории, конечно. Ладно, хватит болтать. Завтракайте и выходим.

Друзья проводили каона взглядами и молча переглянулись. Потом Эл с досадой пнул ближайший шкаф, поморщился от металлического лязга и признался:

— Не нравится он мне.

— Как он нас вообще нашел? — уточнил Ильнар, оглядываясь в поисках ботинок.

Кир тоже огляделся, пожал плечами и ногой придвинул ботинки к владельцу. Он, как оказалось, с самого начала допускал вероятность, что Дайлон, испытавший на себе изобретенное заклинание, мог задержаться в лаборатории на те же двести лет. Поэтому появление каона в ночи майора удивило не слишком, чего-то такого он и ждал. Догадаться, что путники будут двигаться вдоль железных дорог, было несложно, а ждать их, разумеется, логичнее всего было бы на станции.

— Методы у него, конечно, странные, но стабилизировать он тебя сумел, да и волков отогнал. — Кир оглянулся на мрачного доктора. — Мне он тоже не внушает доверия, если тебе от этого легче. Но с проводником у нас больше шансов добраться до лаборатории.

Ильнар задумчиво кивнул и принялся шнуровать ботинки. С появлением Ориена повышались не только шансы на то, что компания доберется до пункта назначения. Если создатель заклинания все ещё способен на диалог, то вполне возможно, что он сумеет минимизировать последствия ритуала. Не зря же он был величайшим целителем своего времени. Да и должен же он был за двести лет как следует разобраться, что именно делает его артефакт…