И все же, способность к бунту никогда не равнялась способности лгать.

Мертвецы не обманывают, а, значит, Люсьену можно попробовать вывести на чистую воду нужными словами. Дружба там у них с этим целителишкой или что — Аки замечал, как они подходят друг к другу, как ведут беседы. Между этими мертвыми определенно имелась некая связь. Он видел! И отказать первому некроманту в наблюдательности было сложно.

— Вот как? — Аки сложил на груди руки и опасно прищурился. — Но ведь этот лич-мятежник прибежал за помощью именно к тебе?

— Он прибежал туда, куда привел его тайный ход, и был немедленно уничтожен согласно приказу Триады, после чего порублен на куски и выброшен вместе с другими отходами. Это все, что я могу вам рассказать, господин.

За дверью раздались громкие шаги. В покои заглянул стражник из живой гвардии и сообщил, что для допроса привели некроманта, которому подчинялся лич-убйца. Аки бросил последний недоверчивый взгляд на Люсьену и вышел.

По дороге он успокоил себя тем, что поступок мертвячки, по сути, не имеет уже никакого значения. Был приказ — она его немедля исполнила, как и положено верному исполнителю. Она ведь даже не знала, что ее приятель совершил, поэтому и действовала поспешно. В любом случае, тело лича-целителя, будь оно сейчас в наличии, вряд ли принесло бы какие-то ответы. Важен не сам мятежный мертвец, а тот, кто отдал ему приказ убить владыку. Первый подозреваемый — его некромант.

И с ним сейчас произойдет долгий, обстоятельный и честный разговор по душам.

Когда Аки ушел, Люсьена, недолго выждав, поскольку времени у нее почти не оставалось, свистнула своих чудищ и в их компании спустилась во двор. Суета в цитадели уже утихла. Здесь все привыкли решать быстро, четко и конкретно.

Мертвая посмотрела на горящие в сумерках окна главной башни. Там сейчас допрашивают некроманта, что отвечает за Архо. Пусть. Он им все честно расскажет о своем неведении. Даже если попробует обмануть — он все же живой, а живым лгать свойственно, как дышать, — ему вывернут наизнанку мозги и ответа на животрепещущие вопросы там не найдут. Как все-таки хорошо иногда бывает от того, что никто кругом не способен соврать по-настоящему.

Из мертвых.

Люсьена накинула капюшон и незамеченная выскользнула за ворота цитадели. Она пошла вдоль стены туда, где выходили наружу желоба для сброса мусора и отходов. Свалка тонула в потеках серого тумана, прорастала частоколом молодого березняка, щетинилась бурьяном, клубилась пышными кустами кладбищенской сирени. Пищевые и прочие отходы, ржавая утварь, сломанная мебель и осколки посуды соседствовали тут со сгнившими доспехи, непригодными к делу обломками оружия и кусками мертвой плоти. Дугами поднимались вросшие в землю ребра конских и коровьих скелетов. Сквозь все это великолепие острыми изумрудными копьями пробивалась трава…

Зеленью глаз светили из тумана одичавшие голодные псы. Брошенные на произвол судьбы нерадивыми хозяевами, они отыскали под стенами Мортелундской цитадели стол и дом. Едкими голосами перекликались вдали лисицы. Пара енотов невозмутимо копалась в объедках чьей-то трапезы. Где-то у самого края свалки недовольно бормотал одинокой грилли.

Люсьена отдала питомцам приказ:

— Хайна, Ёри, искать! Хват, вперед! Рута, Ветер, Узнай, Малыш Джон, скорее… Принесите!

Покорные чудовища бросились в подступающую ночь, вынуждая завсегдатаев свалки мгновенно притихнуть и попрятаться по самым укромным местам. Никто не желал попасться в зубы левкроте, мантикоре или гончему гриму. Даже небольшой с виду бронехват с его бульдожьими челюстями мог запросто придушить почти любого зверя вдвое, а то и втрое больше себя…

Монстры тенями замелькали в тумане.

Хайна вернулась первой, аккуратно подала хозяйке отсеченную голову Архо, заглянула в глаза, ожидая похвалы.

— Молодец, — Люсьена забрала находку, свободной рукой потрепала верную левкроту по загривку. — Ищи еще…

И получаса не прошло, как все части были собраны. Разрубленный лич лежал в траве, похожий на странную мозаику. Все семь ручных чудищ Люсьены сидели возле него полукругом, раздумывая, что же будет делать дальше их госпожа…

… а она лишь смотрела на Архо и ждала.

Никогда Люсьена не чувствовала себя столь беспомощной. Она привыкла, что результат любой ее задумки всегда зависит прежде всего от нее одной. Сейчас же действовать должен был Архо.

Но он даже не двигался.

Люсьена присела рядом с ним, простерла ладонь над рассеченной пополам шеей. Магический импульс ушел в пустоту — она могла бы поднять незамысловатого мертвяка, но не лича, переполненного магической силой. Такое подвластно лишь некромантам. Живым…

— Архо, давай. Ты сможешь, — шепнула она сквозь сжатые накрепко зубы. — Не зря же все мы все это провернули…

Словно в ответ на эти раздосадованные, отчаянные слова, тело лича подсветилось зеленоватым бледным светом. Отрубленные части притянулись друг к другу и срослись на глазах.

— Люсьена… — садясь, выдохнул лич. — Как ты… Как я…

— Неважно как, — оборвала его соратница. — Ты сказал, что у тебя приказ владыки, а, значит, это превыше всего.

— Люсьена…

— И не рассказывай мне ни о чем. Я не должна знать никаких подробностей. Сегодня меня допрашивали. Кто знает, сколько раз допросят еще?

— Понимаю, — Архо склонил голову, ощупал пальцами взбухший на горле рубец. — Спасибо тебе за все. Без тебя я бы от них не ушел.

— Ты и со мной от них еще не ушел. — Мертвая настороженно прислушалась к окружающим звукам. — Кто знает, вдруг, допросив твоего некроманта и не получив от него толковых объяснений, Аки вздумает отыскать твое разрубленное тело?

— Ох, Люсьена! — трагически выдохнул Архо, поднимаясь на ноги. — Не Аки главная проблема…

— Молчи. Все. Разговор окончен. — Люсьена порылась в куче поросшей мхом ветоши. Выудив оттуда кусок плесневелой мешковины, швырнула находку личу. — Укройся вместо плаща. — Дальше она направилась к окоченелому трупу павшей лошади. Вытянув перед сбой руки, произнесла заклинание и выпустила поток силы. Лошадь нехотя заворочалась, захрипела и поднялась. Шатаясь, прошла несколько шагов, встала. — Не лихой скакун, но все быстрее, чем пешком.

— Твоя забота не знает границ, как и моя благодарность, Люсьена.

— Не надо красивых слов. Просто уезжай и делай, что должен, — холодно откликнулась мертвая.

Архо сделал шаг к Люсьене, но она отгородилась от него руками, всем видом показывая, что времени для нежных прощаний не осталось. Да и случай неподходящий.

И лич направился к лошади. Провел ладонью вдоль костлявой шеи, отдавая животному последние капли собственной силы. Затем он взобрался ей на спину и мысленно приказал двигаться прочь от стен цитадели.

— И все же… опасайся Энолы и всего, что связано с этим именем, — обернувшись в пол-оборота сообщил перед тем, как исчезнуть в тумане.

«Шла лягушка через скалы,

Холм высокий увидала.

Смотрит — терем на холме,

Молвит тихо: «Это мне».

После из-за перевала

Мышь лесная прибежала,

Попросилась на постой

Заявила: «Терем мой».

Следом к ним пришла лисица

И сказала: «Мне не спится.

Чудный терем для зверья,

Заночую здесь и я».

Волк облезлый притащился,

В горнице расположился

И ни выгнать, ни прогнать –

В тереме желает спать.

А потом во тьме с окраин

К ним пришел лесной хозяин,

Не оставил до утра

Ни кола и ни двора.

Терем в щепки раскрошил,

Всех зверей распотрошил.

Вместо дома с огоньком

Только кости под пеньком…»

— Детская страшилка? А это тут откуда? — Има с удивлением перелистнула страницу фолианта вперед, потом обратно.

— Дай-ка взглянуть, — Моа забрал у нее пухлый том, покрутил в руках, взвесил. — Знаешь, нерадивые торговцы такое иногда проделывают. Запихивают в ценную книгу бумагу из какой-нибудь другой — дешевой или испорченной, неполной — чтобы увесистее выглядело, заново переплетают и втридорога продают.