В палатке, наконец-то, воцарилась атмосфера той расслабленности и покоя, которая бывает после завершения всех дел, когда съеден сытный ужин, вымыта посуда, затащен в палатку ночной запас дров, снята обувь и верхняя одежда, и всё развешено на просушку. Парафиновый фонарь – ещё одно туристское изобретение – бросает свой неяркий свет на развешенные под потолком лыжные ботинки и бахилы, рукавицы и куртки и на головы ребят, сидящих или полулежащих на своих спальниках и занимающихся кто чем. Кто-то из девочек пытается привести в порядок свои пышные, но замятые за день шапкой волосы, кто-то из мальчишек неумело пытается пришить к куртке оторванную пуговицу; его соседка, долго наблюдавшая за «процессом», озорно усмехается и отбирает у него всё, заканчивая дело по-женски профессионально.
Влад сидит посреди палатки ногами к печке, он тоже расслаблен и на его лице блуждает лёгкая улыбка – всё пока хорошо, закончен самый трудный, поскольку первый, день их путешествия, дальше будет наверняка легче, тем более, что при выходе в райкоме ему сказали об ожидаемом потеплении. А когда тепло, когда яркое северное солнце искрится в каждой крупинке снега, а морозный воздух держится только в тени густого ельника, когда кричат по утрам куропатки, а в низинах набухают почки-барашки на полярной иве – тогда любые перевалы и тундры кажутся в сто раз добрее и прекрасней. И вдруг опять эта навязчивая мысль – в последний раз… Тьфу, ты, сгинь! Почему последний? Ведь, работая во взрослом туризме, кто помешает ему снова сходить в какой-нибудь поход? Сходить-то можно, но это уже будет не с ребятами – ни с этими, ни с другими…
Чтобы отвлечься от этих не очень весёлых мыслей, он обратился к ребятам:
– Пока не раскисли и не уснули, давайте поговорим о сегодняшнем дне. А заодно и о завтрашнем. Ночное дежурство расписано? – обратился он к Николаю.
– Да. И завтрашние дежурные по «камбузу» тоже, продукты на завтрак они уже получили.
– Отлично, чувствую твёрдую руку стажёра. А замечания к нему есть? – обратился Влад, оглядывая всех. Только по существу и коротко, с учётом того, что вам предстоит та кое же испытание. Но ребята скромно молчали… – Ладно, тогда скажу я: он правильно начал действовать уже с первых минут, когда шли по «телефонке». Хотя в этом, казалось бы, непосредственной необходимости ещё не было, но ведь всё равно пришлось бы перестраивать группу перед первым же серьёзным подъёмом. А тут – уже всё сделано. А теперь – самое главное – тропление лыжни в рыхлом снегу. Хорошо, что попался не очень длинный участок. Я видел, как он «дёргался», всё время поглядывая на часы. То, что девочкам давал этапы покороче, это хорошо, но и у них, и у парней к концу «вахты» замедлялся темп, значит, этого им было многовато. Не помню, рассказывал я вам или нет, но у многочисленных спортивных групп типа нашей существует интересный приём: передовой бьёт лыжню не по заданному ему времени, а столько, сколько сможет выдержать средний темп. Тут главное – не переусердствовать, чтобы не стать той самой «загнанной лошадью», которую по поговорке пристреливают. Но если он, не сбавляя темпа, выдерживает хотя бы минуту, то потом около десяти минут отдыхает, двигаясь по уже основательно накатанной лыжне. И медициной доказано, что короткий спурт с пиковой нагрузкой не так опасен, как среднее, но длительное напряжение. Конечно, тут есть ещё зависимость и от волевых качеств лыжника и его честности по отношению к другим. Но мы же «слабаков» и «сачков» в поход не берём, правильно я сказал? «Народ» одобрительно загалдел, а длинноногая Лидка Васильева, про которую говорили, что она ещё и в волейбол играет, задорно и даже чуть с обидой выкрикнула:
– Владислав Васильевич, да я бы вдвое больше могла лыжню топтать, а Колька не давал, назад отсылал.
– Это правильно, что он тебя бережёт, «ухайдакаем» тебя в походе, как будешь потом перед сеткой прыгать – послышался чей-то голос из угла палатки.
– А ну его, этот волейбол – отпарировала тут же Лидка – у нас тренер нудный, а туризм мне больше нравится. Вот, стану инструктором, буду в летние походы мяч с сособой таскать и наиграюсь вдоволь.
– Молодец, Лидочка, – от души рассмеялся Влад, – туризм с самыми разными видами спорта можно стыковать. Вот, мы, например, чем сейчас не лыжники? Ну, а теперь, как говорят шутники-туристы, – «на горшок да и в мешок». Дежурные валенки[13] к выходу приготовлены? Нет? Ну что ж, кажется, это единственный прокол сегодняшнего стажёра. По старой привычке закутавшись в спальник с головой, он подумал, засыпая: – Только бы не было завтра сильного ветра.
А ветра не было совсем. Только безоблачное небо, ослепительно-яркое солнце и такое его отражение от выветренного и кристаллизованного снега, на котором почти не оставалось следов от лыж, что с трудом помогали самые тёмные защитные очки.
И был переход по плато и длиннющий спуск к озеру Пайкуньявр, при котором от скорости начинали дрожать ноги так, что приходилось закладывать вираж, гася скорость и останавливаться для передышки и осмысления восторга.
А ещё были удачные переходы: температура поднималась на 2–3 градуса каждый день, и под вечер были найденные ещё две стоянки со свежими кострищами, лапником и остатками дров. Когда укладывались спать, кто-то из ребят спросил:
– Владислав Васильевич, а что это нам так везёт со стоянками?
– Это не везение, – задумчиво ответил тот, – это, ребята, почти закономерность. Вам кажется, что эти Ловозёры, Хибины – огромное мало исследованное пространство, а это не совсем так. Просторы, конечно есть, но по этим просторам давно спланированы самые удобные для движения и ночлегов маршруты. Они пересекаются, укладываются в системы. Ведь Кольский полуостров уже давно стал туристской Меккой и даже не только в зимние месяцы. Но зимой, конечно, особенно. Вернее сказать – весной. Начинается посещение Хибин – так чаще зовут эти края, имея в виду горную часть Кольского – в конце января с наступлением каникул у студентов ВУЗов. Но самый классный сезон – это март, когда многие люди, больше, конечно, молодые, берут отпуска, чтобы попасть на лыжах в заполярный март. А к концу месяца к ним присоединяемся и мы – школьники. Представляете, сколько тогда каждый день выходит на маршруты туристских групп! И почти все бывают этим заполярным мартом очарованы, стремясь попасть сюда снова. И если бы позёмка не заметала лыжни в распадках, а ветер не зачищал бы их на открытых местах, то все Хибины были бы расчерчены лыжнями. И мы с вами идём по давно нахоженной «тропе», отсюда и найденные стоянки. Послезавтра мы спустимся в город Кировск, и вы увидите, сколько там будет разгуливать народу с рюкзаками и лыжами.
И был последний день. К его концу они уже отчётливо слышали звуки, доносившиеся из карьера на окраине Кировска: гудки, скрежет тяжёлой техники, грохот высыпаемой экскаватором в самосвалы горной породы.
Уйдя вчера с основной лыжной трассы, они так углубились в лес и накрутились в поисках сушины, что возвращаться своим следом не имело смысла. Термометр с утра показывал ноль, и Влад предполагал, что очень скоро температура поднимется, и начнётся подлип. Ещё до выхода натёрли лыжи парафином, и хотя при этой смазке наблюдалась сильная отдача при малейшем движении вверх, Влад по опыту знал, что скоро это будет единственным спасением от подлипа[14].
Тяжело, почти как в первый день, шли азимутом к Лопарскому перевалу. Для всех групп, возвращающихся в Кировск, это был последний, маленький и простенький перевальчик, возвращающий туристов, слегка уставших от ярких впечатлений и общения с дикой природой, в лоно цивилизации.
Когда вышли из леса на открытое пространство подножья перевала, солнце пекло уже вовсю, и тут начались «чудеса». Под передними лыжниками вдруг с сильным шорохом начал проваливаться снег, но не локально под лыжей, а целыми снежными досками, как сходят иногда лавины. Пласты продолговатой формы размером три-четыре метра резко проваливались, опуская лыжника или сразу двух сантиметров на сорок. Влад отдал распоряжение увеличить интервал до пяти метров. Какое-то время шли спокойно. Задние стали постепенно подтягиваться, и когда строй сгруппировался, под всех группой сразу рухнул с шумом огромный пласт. Это было нисколько не страшно, и очень весело из-за необычности. А когда начался подъём, провалы прекратились.
