– Ага, размечтался, мне моё начальствование последние два года – вот, где сидит, – и Влад провёл ладонью по шее.

– Не кипятись, Владик, и напиши ему хорошенький отчётик: сколько ты «наковал» значкистов «Турист СССР», сколько Юных. А на «категорию» нынче никто не ходил?

– Какая категория? На наших лодках теперь только по гладкой воде ходить можно, а сунься на «Тиверские» волоки, так они там и останутся.

Когда разговор заходил о его лагерном флоте, которого вечно не хватало, Владу всегда вспоминался забавный и так разозливший его несколько лет назад случай. Как-то в декабре, не посоветовавшись с ним и не имея никакого понятия о лодках, директор, решив сделать, как он выразился, «подарок» его лагерю, купил аж пять дюралюминиевых мотолодок «Неман» прибалтийского производства, не пользующихся спросом и совершенно не пригодных для плавания на равных с вёсельными шлюпками. Одну из мотолодочек, оказавшуюся неплохой на ходу под имеющимся у Влада мотором «Ветерок», он тогда оставил для служебного пользования, а остальных даже отказался везти в лагерь, и Рабинович долго ломал голову – как от них избавиться. Лев эту историю, естественно, знал и не дал ему «раскипятиться».

– Ладно, остынь – сам-то после лагеря отдохнул?

– Не сыпь мне соль на рану! Разве это отдых, я только десятого августа лагерь закрыл, пока барахло сдал, то да сё… А сегодня уже здесь. Зачем?..

– Так пойдём у Рабиновича спросим, я же предлагал! У Льва смеялось уже всё лицо…

– Да пошёл ты, – и Влад швырнул в него газетой.

Он посидел ещё немного и решил сходить проведать Циперсона. Тот хоть и числился начальником спортивно-массового отдела, но по существу они делали иногда одну и ту же работу. Но только Влад вышел в коридор, как столкнулся с выходящей из своего кабинета завучем. С ней у него были нормальные отношения, но она всегда и со всеми старалась держаться как-то уж очень официально.

– Здравствуйте, Галина Ивановна, – как можно приветливей заговорил он.

– Здравствуйте, Владислав, – полуофициально ответила она так, как будто последний раз они виделись не в начале июня, а только вчера. Сегодня я вас всех напрягать не буду, а завтра в десять совещание у Михаила Исаевича по итогам лета, подготовьте справку по походам, значкистам, да, впрочем, вы сами всё знаете, не первый год лагерем командуете. Вы на этот год себе так же два кружка оставляете? Влад кивнул. – Тогда для меня в течение недельки подготовьте расписание и планы занятий. И ещё, поверьте, это не моё, это директива ГОРОНО[2] – включайте в план хотя бы раз в месяц политинформацию, например, из газет – обзор политических событий.

– Господи, – взмолился он, – Когда же мы это перестанем писать, только бумагу зря переводим, а она в стране дефицит.

– А перестанем тогда, Владислав Васильевич, – уже строгим тоном сказала она, – когда откажемся от кружковых часов и будем получать одну ставку методиста, если вас это устроит. И как методист, составьте мне примерный план ваших посещений районных ДПШ и какие главные вопросы вы будете там поднимать. И не забудьте – завтра в десять. Она пошла по коридору, направляясь, кажется, к Лёвушке Иконину.

– Вот, и получил, – констатировал Влад, направляясь к Циперсону. Интересно, а он уже принял «заряд бодрости»?

Эдуард Ефимович восседал за своим письменным столом, на котором были стопочками разложены разные бумажки, и что-то писал. Увидев входящего, весело заговорил:

– Салют, Владислав (он всех называл полными именами), я слышал, как тебя Галина в честь первого рабочего дня в новом сезоне «приголубила». А ты проникнись, ведь ты же знаешь такую мудрость, что социализм – это учёт. А у нас развитой социализм, значит, и учёт должен быть развитым. Вот только до какой степени, никто точно не знает. Но Галина Ивановна пытается идти в первых рядах, и нас ведёт за собой. Вот, видишь, я уже пишу.

– В юморе ему не откажешь, – подумал Влад, – ему нравился этот деятельный, почти всегда весёлый острослов, турист-технарь до мозга костей. И он даже немного знал его историю. Работая раньше инженером-электронщиком в НИИ, он несколько лет подрабатывал на Станции кружководом, занимаясь с ребятами техникой пешеходного туризма и проводя различные соревнования. И так хорошо у него шли дела, что руководство уговорило его перейти на постоянную работу и возглавить отдел. Теперь он занимался подготовкой и проведением всех городских слётов и соревнований, готовил команду Ленинграда к всесоюзному слёту, организовал МККP[3] для проверки школьных групп города, отправляющихся в сложные «категорийные» походы.

– Привет, Эдик, – откликнулся Влад, – ты у нас, как пионер, всем детям пример. Пишешь, какая получится длина, если связать все верёвки, из которых ты за лето натягивал переправы?

– Да, – сказал он твёрдым голосом, – и к ним ещё можно прибавить длину всех поясных обвязок. Так-то! И оба захохотали…

– Ладно, – сказал Влад, – скажи-ка лучше, как прошло лето, что у нас со слётами?

– А ты знаешь, хвастать-то нечем. Везде упадок. На городской слёт у РОНО ещё денег хватило, а на всесоюзный пришлось деньги на питание просить у родителей. И это Ленинград, а представь какую-нибудь Вологду. Многие туда даже не поехали. Везде сворачивается финансирование. А ты как там на своей Вуоксе?

– Да тоже хорошего мало. Ладно ещё, что Трест столовых дал захудалую «поварёжку», зато ни бухгалтера, ни врача.

– И как же ты выкручивался?

– Как, как? – Наталию опять зарядил на три должности.

– Но за одну ставку! – хохотнул Эдик.

– А кто бы ей дал две? Ты знаешь, у меня тут со здоровьишком что-то неладно стало, я и пошёл к знакомому терапевту. Так он мне сказал, что если я эту работу не брошу, то запросто могу «коньки отбросить». Хороша перспективка? Называется – инфаркт.

Они ещё немного поболтали, и Влад пошёл к себе.

– С чего же начать, – тоскливо думал он, – с какой бумажки, и тут же вспомнил народную мудрость: «Без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек». Ну, почему нельзя просто работать, приносить определённую пользу, получать за это достойную зарплату. А то ведь – если не сдашь вовремя какую-то бумажку, отчёт – то лишат за это «часов», то есть денег.

Его размышления перебил ещё один знакомый голос:

– Привет властелинам озёр, морей и океанов!

Перед Владом стоял Сашка Дорошенко, учитель истории из Невского района, работающий ещё и кружководом у них на станции.

– Ты чего не в школе – удивился Влад.

– А у меня сегодня уроков нет, на главном торжестве я поприсутствовал, все необходимые ЦУ[4] получил, и больше мне там делать нечего, вот, и решил заглянуть, посмотреть, как вы встречаете новый учебный год.

– Уже встретили, теперь сидим и бумажки сочиняем.

– Святое дело, недаром говорят: «Без бумажки…»

– Стоп, – прервал его Влад. – Об этом я только что вспоминал. Лучше что-нибудь весёленькое расскажи, ты же у нас мастер по анекдотам.

– Ну, слушай. Знаешь, что такое брови Брежнева? Понял, что нет. Так вот, это усы Сталина, только на более высоком уровне. Но учти, я тебе этого не говорил.

– Посодють тебя, – голосом бабки-ворожеи сказал Влад.

– Не, скорее я сам застрелюсь. Ты заешь, что уже в который раз переделывается учебник по истории СССР, по истории партии. А ты знаешь, среди кого самый высокий процент суицида? Наверняка не знаешь, а это мы, преподаватели истории. Соображаешь, почему?

– Что-то ты сегодня очень мрачный.

– Будешь мрачный! Это ты сидишь на своей голубой Вуоксе и не замечаешь, что в стране стало как-то тускло и серо. А я нынче ребят по глубинке в поход водил, так там страшно в сельмаг зайти. Зато без конца перевыполняем пятилетки, семилетки…

– Ты знаешь, Саша, не очень-то я люблю такие разговоры, уж ты прости.

– А чего прощать, все не любят, потому и живём так.