– Ты выйдешь за меня замуж? – снова повторил мужчина.

– Да.

Все вздохнули с облегчением. Артем надел кольцо на палец, встал и поцеловал Машу крепко, но не жадно.

– Ух, ты! Ура! – Вовка захлопал в ладоши.

Артем оторвался от Маши, взял на руки Вовку и поцеловал в голову, мальчишка тут же обнял его в ответ. Когда папа поставил его на ноги, Вовка обнял маму за пояс, так и застыл. Артем по очереди притянул к себе Антона, потом Митю, шепнув: «Спасибо, сынок».

Сейчас бы чего-нибудь крепенького! Артем погладил бороду: ох!

Ребята разошлись по комнатам, Маша убирала продукты в чулане: что в холодильник, что Борьке с Зинкой. Артем занес последние тарелки.

– Мыть буду завтра, – сказала Маша, складывая посуду в раковину.

– Ты хочешь сказать, сегодня, – уточнил Артем.

– Какой ты дотошный. Если следовать твоей дотошности, то я замужем, кстати, за тобой, так что твое предложение выйти…

– Маша, – Артем подошел ближе. – Ты понимаешь, что я хотел и хочу сказать. Мне это было необходимо, тебе тоже, и мальчишкам…

– Я испугалась, – призналась Маша.

– А я-то как… Машунь, чулан не лучшее место для признаний, но я… как увидел тебя на пороге, так и влюбился. Ты… какая-то домашняя, без выкрутасов дурацких – просто девчонка, которую я люблю… Не умею подбирать слова… прости…

– Ты подобрал… – Маша закусила губу.

– Что тебя волнует? – спросил Артем, видя ее растерянность.

– Ну, много чего… Пол холодный, к примеру… а…

– Иди-ка, Машенька, спать. Печку я сейчас растоплю, чтобы чуть свет не вставать.

– Хорошо… а… куда? – и снова закусила губу.

– Забыла, где диван находится? Проводить?

– Нет, диван найду сама, а…

Артем понял и, не давая возможности договорить, привлек к себе. Целовал долго, жадно, растрепал волосы, распахнул ворот платья: черт! хорошо!

– А теперь исчезни, – Артем оторвался от сладких женских прелестей.

Она исчезла, а он еще стоял, опершись о притолоку чулана. Нельзя так с девчонкой – она заслуживает большего, да и он тоже…

Глеб прошел по пустому коридору, постучал в дверь с табличкой «доктор Вощева». На предложение войти открыл дверь, однако увидел, что за столом не доктор, а ребенок.

– Где доктор? – раздраженно спросил Глеб.

– Ушла на вызов, – ответил мальчик лет десяти.

Видно, сын. Он спокойно смотрел на взрослого человека: мама предупреждала, что военные должны завести лекарства.

– Вы привезли лекарства? Можете оставить их здесь – я не украду, – мальчик решил пошутить – напрасно.

– Если такой остряк, отправляйся за коробками, – Глеб хмуро посмотрел на шутника.

– Детям носить тяжести запрещено, – мальчишка нарывался на неприятности.

– Значит, носить коробки тебе нельзя, а хамить можно? – тон Глеба не предвещал ничего хорошего.

– Именно! – мальчик сложил руки, словно в школе на уроке, ожидая продолжения.

Глеб подошел вплотную к столу, навис коршуном над ребенком, но тот нисколько не испугался. Напротив, был готов, даже хотел, чтобы что-то произошло.

– Вероятно, я должен затрястись от страха и описаться? – спросил он.

Глеб впился в него глазами: отступать никто не собирался.

– Дядя решил поиграть в гляделки? – язвительно продолжал спрашивать мальчишка.

– Даня, я пришла, – в коридоре послышались шаги. Женщина торопливо распахнула дверь. – Здравствуйте, извините за опоздание.

Глеб оторвал взгляд от мальчика и нехотя обернулся. Раскрасневшаяся от быстрого шага, женщина стягивала с себя шарф, расстегивала пальто. Мужчина ничего не стал говорить, лишь наблюдал.

– Одну секунду, пожалуйста.

Доктор поставила медицинскую сумку на кушетку, туда же бросила шарф. Подойдя к столу, налила стакан воды – выпила одним залпом, шумно выдохнула.

– Все. Теперь можно идти, – она посмотрела на молчащего мужчину, – за медикаментами. Они, я полагаю, в машине.

Глеб молча вышел в коридор, не оборачиваясь, пошел к выходу. Открыв багажник машины, наклонился за коробкой.

– Давайте сложим на ступеньки. Я сношу позже – не стоит вас задерживать.

Женщина вслед за мужчиной вынимала коробку из багажника и направилась с ней к ступеням медпункта. Она не отставала от Глеба, не жаловалась на усталость, на тяжесть. Мужчина не стал вдаваться в подробности.

– Спасибо, – просто сказала она, когда все медикаменты оказались на ступеньках. – Скажите, будет совсем некрасиво, если я еще попрошу ваше командование о помощи?

– О чем именно? – спросил Глеб, захлопывая багажник.

– О пандусе, чтобы могла въехать инвалидная коляска, – женщина показала рукой в сторону ступенек.

– У вас много пациентов в инвалидных колясках? – спросил Глеб, нахмурившись.

– Нет.

Женщина не собиралась упрашивать. Глеб это понял.

– Хорошо. Пандус будет. Завтра.

– А сегодня нельзя?

Брови Глеба медленно, но верно поползли вверх: ну и наглость.

– Если найдем цемент.

Он, не прощаясь, обошел машину, чтобы сесть. Отъезжая, посмотрел в зеркало заднего вида: она снова принялась за коробки, чтобы теперь перенести их в помещение.

Через пару часов приехали солдаты делать пандус. Глеб был с ними. Он не стал говорить о просьбе доктора Бланки: эту проблему он может решить сам. Глеб не сразу заметил ее. Женщина старалась не мешать, однако внимательно наблюдала за работой строителей.

– Здравствуйте.

Солдаты по очереди поздоровались с ней.

– Здравствуйте, – ответила женщина.

Она по-прежнему не отрывала взгляда от того, как укладывали кирпичи на ступеньки, швеллеры по краям, чтобы цемент со временем не рушился.

– Мы делаем хорошо, – сказал Глеб, уязвленный, что работу его солдат контролирует дотошная бабенка.

– Я вижу, – она не взглянула на него, занятая своим делом: наблюдением.

Когда работа была закончена, доктор поблагодарила солдат, предложила войти вовнутрь, чтобы вымыть руки. На том и расстались.

На следующий день Бланки спросил, отвез ли Глеб медикаменты. Что за глупый вопрос? Разумеется, да. Как доктор? Глеб пожал плечами: его это должно волновать? Не мешало бы узнать, как она устроилась на новом месте. Администрация поселка предоставила жилье, но мало ли что. Почему бы Глебу не проведать ее? Он что, ей нянька? Бланки промолчал, что означало, Глеб знал по опыту, положительный ответ.

Медпункт оказался закрытым. Что прикажете делать? Домой ехать? Глеб хотел повернуть машину на полигон, но знал, что утром командующий спросит, ответить будет нечего. Вранья Бланки не переносил. Глеб спросил у вездесущих старушек, где живет новая доктор. Ему показали.

Мужчина оставил машину на обочине. Дом построили в конце лета, поэтому вокруг черная земля. Забора, разумеется, нет. Глеб прошел по дорожке, засыпанной щебнем, на котором после дождя виднелись отпечатки колес, скорее всего, от коляски. Половину ступенек занимал пандус, плохо высохший (последние несколько дней шел мелкий осенний дождь). Глеб звонил в дверь, разглядывая пандус: делал его не профессионал, скорее всего даже не мужчина. На звонок не отвечали. Глеб прошел к окну, заглянул в него: на диване сидел мальчишка с книгой в руках. Мужчина постучал в окно. Мальчик узнал его, но не сдвинулся с места. Глеб снова постучал:

– Открыть можешь?

Мальчишка понял вопрос, но отрицательно покачал головой.

– Что вы здесь делаете?

Глеб не слышал, как она подошла, поэтому резко обернулся, поскользнувшись на грязи под окном.

– Черт! – выругался он и на себя в том числе.

– Так что вы делаете возле моего дома? – женщина сердилась и была права.

– Приехал узнать, как устроились, – огрызнулся Глеб и добавил, – начальство послало.

– Хорошо.

– Что хорошо? – не понял Глеб.

– Устроились.

Она не собиралась вдаваться в детали. По ее взгляду Глеб понял, что доктор сомневается, во-первых, в его умственных способностях, во-вторых, он для нее всего лишь солдафон, в-третьих, он грязный солдафон, не умеющий и не желающий помогать женщинам без распоряжения сверху.