— Ты посвящаешь меня в антимы? — пошутила она, сверкнув белоснежной улыбкой.

— Почему бы и нет, — засмеялся Эш. — Хотя, настоящим антимом маг стать уже не может, но это в первую очередь не возможности, а определенное отношение к жизни, следование кодексу.

— А правда, — вдруг посерезнев, продолжила девушка. — Если бы я захотела стать такой как ты?

— Для начала проиграй в кости все свои деньги, — добродушно усмехнулся Эш, однако она не унималась.

— Расскажи мне о вашем кодексе, я хочу его понять. Вдруг у меня получится ему следовать.

Антим поморщился и чуть помедлив ответил:

— Лани, при всем желании, мои уроки будут, так или иначе, делать тебя больше подобной мне, чем высшему магу. Но когда ты, наконец, встретишься со своим куратором и начнешь обучение с ним, то сможешь решить, какая философия тебе ближе.

— Решу. И все же, что касается твоей. Что бы ты назвал в ней самым важным?

Эш задумался, потому как вопрос показался ему не тривиальным. Старые уроки смешивались с очень богатым жизненным опытом старика, а потому однозначно выделить в них нечто главное было не просто.

— Твой демон — это твой враг, Лани, — сказал наконец Эш. — Как и все остальные демоны, но только этот к тебе самый близкий. Люди думают, что они обманули силы зла, сделали их послушным инструментом, однако те умеют ждать. Вспомни, как горело небо над Фремьном. Меньше чем за одну ночь с лица земли стерли целый город, просто потому, что могли это сделать. И повинны в этом не только маги. Люди, развращенные чувством своего превосходства, не зависимо от того, есть на них знак демона или нет, представляют для мира угрозу. Потому как приоткрывают в наш мир дорогу злу.

Лани долго смотрела на горизонт, прежде чем ответить.

— Знаешь, Эш, мне кажется, это уже другой кодекс.

— Что ты имеешь в виду?

— Человека, который его придерживается я назвала бы «антид». С буквой «д» на конце. Понимаешь?

— Не одному смертному еще никогда не удавалось победить демона, — со снисходительной улыбкой ответил Эш.

— Может просто никто понастоящему и не пытался этого сделать?

Он не стал отвечать на это, лишь подал Лани руку, и они двинулись дальше, стараясь держаться леса.

— Айанес моргееенс, ин аллер фрюгеее, о Белла чаооо! Белла чаооо! Белла чао, чао, чао!

Эш уже минуту слышал одинокий голос, доносящийся откуда-то из подлеска, но никак не мог решить, что делать — пережидать или уходить вглубь леса.

Ни огней костров, по которым можно было бы определить войска, стоящие лагерем, ни явных следов прошедшей рядом армии видно не было, однако одинокий голос все продолжал свою песню на языке Рейха:

— Айанес моргеееенс, ин аллер фрюгеее, трааафен вир ауф ууунзерн фрииинд!

— Красиво поет, — прошептала Лани под самым ухом, но Эшу было не до оценки чужих музыкальных талантов. Он мысленно поискал сферы магов в округе, однако его спутница оставалась единственной волшебницей поблизости.

— Подожди здесь. Я схожу посмотрю осторожно на этого музыканта и вернусь.

Антим принялся беззвучно продвигаться вперед, в то время как песня зазвучала снова, доносясь все ближе. Вскоре, среди ветвей подлеска замаячила чья-то фигура и Эш разглядел привязанного к дереву, полностью обнаженного парня. Ему было около двадцати пяти лет, и он имел крепкое тело, атлетического сложения, местами украшенное неглубокими шрамами. Черные волосы едва виднелись на его голове из-за короткой стрижки с выбритыми висками.

Никаких следов солдат Рейха поблизости не было и Эш вышел из-за кустов, оказываясь в поле зрения парня. Тот мгновенно прекратил свою песню, вытаращил глаза и запричитал:

— Помогите! Помогите мне, прошу Вас! Меня связали проклятые захватчики, оставили здесь умирать! Какое счастье, что Вы оказались здесь в этой глуши, месье!

Эш хранил молчание, с едва заметной усмешкой поглядывая на парня. Тот на время прекратил свои мольбы и так же уставился на антима.

— Понятно. Понятно, Вы услышали песню и думаете, что я один из них. Но это не так, клянусь Вам! Я знаю ее на разных языках. Посудите сами, с чего бы мне тогда быть привязанным? Прошу, помогите и я…

— Заткнись, щенок, — тихо прервал его Эш и ткнул ему тростью в левую грудную мышцу, испещренную множеством мелких татуировок. — Я отлично вижу, что ты гвардеец и служить в тяжелой пехоте. Служил вернее.

— Шайзе! — прошипел парень и зажмурившись стукнулся затылком об дерево. Его лицо мгновенно изменилось, став словно вытесанным из камня. — Тогда прошу оказать мне последнюю милость.

Эш кивнул и посмотрел в ту сторону, где находилась Лани, прикидывая как он объяснит девушке, что звуки песни сменились тишиной.

— Три честных ответа, в обмен на быструю смерть, — сказал антим гвардейцу и тот кивнул. — Для чего вы устраиваете геноцид?

— Не могу знать, приказ не оставлять пленных, уничтожать все имущество.

— Допустим, — кивнул Эш. — Что с городом Брунвей?

— С боем захвачен три дня назад, сорок процентов населения уничтожено, сегодня-завтра туда прибудут корабли с новыми войсками Рейха.

— Понятно. Примерно так я и думал, — Эш снова кивнул и задал последний вопрос. — Цели и планы атаки, есть ли среди них столица?

— Не могу знать, — парень заколебался и антим демонстративно отвернулся, словно намереваясь уйти. — Постойте. Мы должны были захватить все северное побережье Ланкарии. А Брунвей подготовить как базу для военно-морского флота. Мой отряд направлялся на разведку и часть армии выступила вглубь страны, но подробностей я не знаю.

Эш несколько секунд размышлял и решил, что независимо от точности ответов гвардейца большая часть информации заслуживает доверия.

— Эту песню, пели отряды бойцов сопротивления в Иктании, во вторую южную компанию Рейха. Они знали, что не вернутся назад в свои дома, к женам и детям. Знали, что останутся повешенными на деревьях, испепеленными магическим огнем, или просто окажутся заколоты в бою. Война войной, гвардеец, но должно же быть хоть немного уважения к павшим. Она не должна звучать на вашем языке.

Антим вытянул в сторону руку, высвобождая сокрытый меч из трости. Раздался звонкий хлопок, и гвардеец воскликнул:

— Шайзе! Маг-джагер!

— Эш, что ты делаешь?! — Лани стояла неподалеку, глядя на то, как антим занес свой меч.

— Отвернись, тебе не следует такое видеть.

— Позволь, мне самой это решить. Скажи лучше, зачем ты собираешься убить пленного человека?

Эш поморщился, опуская оружие и с ответил с иронией:

— Он сам меня попросил, представляешь? Или ты предлагаешь оставить его умирать от жажды и ночного холода?

Девушка приблизилась к Эшу, рассматривая крепкое тело связанного парня.

— Может его отпустим? Если на него за что-то ополчились свои, значит он им не друг.

Антим вздохнул и сказал:

— Посмотри на его левую грудную мышцу. Что ты видишь? — он поймал направление взгляда девушки и добавил: — Лани… Я сказал не на область паха, а на левую грудную мышцу.

Она тут же покраснела и выполнила просьбу Эша более точно.

— Татуировки какие-то. Они что-то значат, да?

— Да, значат кое-что, — ответил антим указывая кончиком клинка на наколку в виде трех гор, над которыми высились копья. — Медаль Роуна, за подавление мятежей в южных провинциях.

— Да я тогда был новобранцем, просто охранял обозы с провизией! — протараторил гвардеец.

— Заткнись щенок, или умирать ты будешь гораздо мучительнее чем от жажды, — холодно процедил Эш, даже не удостоив его взгляда в лицо. — Вот эта, — он указал на черную пятиконечную звезду. — За взятие одного из поселений Ассийского Ханства. Говорят Рейх вырезает в них большую часть людей, а оставшихся превращает в рабов.

— Шайзе! Я не убивал гражданских, только воинов!

— Эта, — Эш подгрузил лезвие меча на два сантиметра в грудь парня, в то место, где располагалась татуировка в виде силуэта человека с тремя точками внутри. Гвардеец застонал от боли и антим продолжил: — За победу над многократно превосходящими числом противниками. Обычно их выдают за то, что закованная в тяжелую зачарованную броню пехота вырезает каких-нибудь голозадых, плохо обученных туземцев в южных странах за Срединным морем.