И, наконец: "А он сам помыться сможет?"

К ночи Еся уже не знала, от кого устала больше — от капризных пациентов, или слишком ответственного Марка, но, когда он снова позвонил и признался, что не может уложить Ивэна спать, Еся без зазрения совести заперлась в кастелянской и, устроившись на мягких тюках с бельём, попросила Строжина включить громкую связь.

Из трубки донеслось сонное хныканье мальчика, и Еся словно наяву увидела его — уставшего и отчаянно зевающего, трущего глаза маленькими кулачками.

— И-вэн… - тягуче позвала, приласкала голосом, и хныканье стихло.

— Ма?

— Ивэн, хочешь спою песню? Или сказку рассказать?

— Дя!

— Ну слушай тогда. — Еся улыбнулась, представив притихшего под лёгкой простыней мальчугана. — Жили-были дед да бабка…

Еся старательно выводила голоса зверей, то ворча медведем, то рыча волком, то заискивающе лебезя лисой, пока в трубке не стихли все шорохи.

— Ивэн, ты спишь? — шёпотом спросила Еся.

Ответом ей была тишина.

— Марк?

Никто не отозвался. Похоже, Строжин тоже уснул.

— Ну и дела.. — Еся нажала отбой, поднялась с удобных тюков и вышла в коридор отделения.

— Где медсестра? Позовите кто-нибудь медсестру! У меня капельница почти кончилась! — сварливый голос новой пациентки Еся за сегодняшний день хорошо выучила.

— Иду! Сейчас всё сделаем, не волнуйтесь. — Еся направилась в пятую палату, на ходу надевая перчатки. — Галина Игоревна, но ещё же половина флакона осталась!

— Правда, что ли? А я думала уже всё, — как ни в чём ни бывало, заявила склочница. — Ну помоги перевернуться, раз зашла. Бока уже болят от ваших кроватей!

Утром Есе пришлось задержаться почти на четыре часа, подменяя заболевшую сменщицу, и когда её наконец сменили, с облегчением передала дела и почти сбежала из больницы. Шла под мелким моросящим дождём и думала о том, какая погода сейчас в деревне у бабули и есть ли у Ивэна подходящая одежда. Словно почувствовав, что Еся сейчас думает о мальчике, позвонил Марк.

— Привет.

— Доброе утро. Выспались? — Еся пыталась говорить нейтрально, но ехидный смешок сдержать не могла.

— Ну да… - смущённо отозвался Марк и перевёл тему. — Слушай, а что на завтрак мелкому лучше?

— А с мамой посоветоваться? Она же вас с братом как-то выкормила. — Еся откровенно веселилась и улыбалась так широко и открыто, что случайный прохожий недоумевающе нахмурился. Ну и пусть хмурится, ему, глупому, не понять — хорошее настроение не зависит от погоды, оно отражает состояние души.

— Так я уже у себя дома. — миролюбиво ответил Строжин.

— Быстро вы. Всё-таки влетело за штору и вазу?

— Не волнуйся, всё уже зажило. Так что насчёт завтрака для пацана? Ты, помню, кашу его есть заставляла. Мне тоже заставлять?

— Ага… Попроси Лену сварить, она знает, какую Ивэн хоть немного поест.

— А Лена у меня опять отпуск выпросила и уехала.

— К сестре?

— Я не особо понял, то ли к крестнице, которая родила дочь, то ли к племяннице на свадьбу. А может и к той, и к другой.

— Ясно, — вздохнула Еся. — Тогда вари рисовую или, в крайнем случае, пшенную, другие крупы он есть не станет. Молоко разбавь один к одному водой, сахара много не добавляй, Ивэн подслащенную кашу не любит. Откажется, и будешь сам доедать всё, что наварил.

— А в чем готовить? В ковшике? — Марк загремел посудой, — Ещё есть кастрюля, но она большая.

— Марк, открой навесной шкаф справа от плиты. Там у тебя хранится чудесная вещь — мультиварка-скороварка. Нашёл?

— Нашёл.

— Вот в ней и готовь.

— Понял. А на обед что сварить?

Еся заскрипела зубами и остановилась посередине улицы.

— Слушай, сходи на обед к Марго или к моей бабушке, а?

— Есь, что случилось? — Марк напрягся.

— Ничего. Просто я дошла до остановки и вспомнила, что на смену приехала на машине. Теперь вот стою под дождём и мокну, а машинка моя бедная скучает на стоянке.

Марк собрался высказаться по этому поводу, но, внезапно, крикнул: “Ивэн, стой, не спускайся сам по лестнице!”, торопливо попрощался и отключился.

Еся же постояла немного под освежающими моросящими каплями, развернулась и отправилась в обратный путь, к больнице.

До вечера Марк успел позвонить и написать Есе ещё несколько раз, то же самое произошло и на второй день, и на третий. И с каждым таким звонком ей становилось всё хуже. Еся слушала голос Ивэна в трубке, его смех, плач или требовательный крик; добродушное ворчание Марка и его совсем не страшную ругань, и с тоской оглядывалась по сторонам. Что она делает в этой крохотной квартире, отрезанная от настоящей жизни бездушными бетонными стенами? Зачем ей кондиционер, если можно дышать лесным воздухом? Зачем телевизор, если закаты так красивы? И для чего терпеть невыносимую Галину Игоревну, неутомимо поливающую весь медперсонал грязью?

Когда позвонил Гор с требованием немедленно найти ему медсестру, Еся уже готова была сама согласиться на должность его помощницы, и Логинов, почуяв слабину, вцепился в девушку намертво.

— Ты только представь перспективы! Врач на селе — это особая когорта, элита. Везде тебе почёт и уважение! Бабушка рядом, под присмотром. И Ивэн, конечно. Знаешь, как нам трудно с ним? Марк его даже на выездное совещание с собой брал. Так наш боевой парень поцарапал машину зама губернатора.

— Ужас! — ахнула Еся.

— Это, кстати, сыграло Марку на руку, — рассмеялся Гор. — Он знаешь, что сказал губернатору? "Вот видите, как нам нужен садик!".

Еся хохотала до слёз, представляя лица чиновников в этот момент. Ну надо же, какой Марк молодец! Так вывернул неприятную ситуацию себе на пользу.

Гор, рассмешив Есю и убедив подумать над своим предложением, отключился. А через пару часов внеурочно позвонила бабушка.

— Привет, Ба. Всё в порядке?

— Ох, Есь, что-то я расхворалась..

— Рассказывай. В огороде наработалась? — зная свою неугомонную и трудолюбивую бабулю, Еся предположила самое очевидное.

— Да я немножко, честно! Молодой картошки рядок подкопала, так захотелось отварной, с укропчиком.

— Всё?

— Ещё морковку проредила, и прополола пару грядок по-мелочи. Ну и Зинке, соседке, помогла, там совсем ерунда — банки под огурцы помыла.

— Ба! — Еся возмутилась такому поведению родственницы. — Ты Гору что обещала? Не переутомляться! Это же основное правило гипертоников! Ещё и вниз головой работала, далась тебе эта прополка!

— Так ведь дожди прошли, зарастает всё, — начала оправдываться Людмила Степановна, но праведный гнев Еси уже было не остановить.

— Ты Гору звонила, говорила, что плохо себя чувствуешь?

— Звонила, он только что забегал ко мне. Давление смерил, укол сделал.

— И что сказал?

— Ругался… Велел тебя вызывать, чтобы присматривала за мной.

Поговорив с бабушкой, Еся положила телефон на стол и долго, пока закатные лучи не окрасили кухоньку в красные тона, сидела и смотрела во двор пятиэтажки, где шумная ватага мальчишек гоняла потрёпанный мяч по заросшему сорной травой футбольному полю.

Уже в сумерках вышла на балкон, вдохнула чуть дымный, с запахом автомобильных выхлопов, воздух, по-новому посмотрела на заставленную машинами детскую площадку и нетрезвую компанию возле песочницы, и спросила вслух у самой себя:

— И о чём тут, собственно, думать?

Геннадий Петрович не меньше пяти минут буравил взглядом несчастный лист бумаги, на котором аккуратным, совсем не медицинским почерком Есения написала заявление об уходе.

— Это что? — наконец отмер завотделением, снял очки, достал из кармана халата специальную тряпочку и принялся полировать толстые стёкла окуляров.

— Заявление.

— Я вижу, что заявление!

— А о чём вы тогда спрашиваете?

— Ты мне эти свои штучки брось! — Геннадий Петрович стукнул ладонью по столу, встал, заложил руки за спину и прошёлся по кабинету, нервно поводя плечами, отчего белоснежный свежеотутюженный халат натянулся, плотно обтягивая плечи и солидное брюшко заведующего.