— После обезболивающего поспал час и опять по-новой, — вздохнула молодая мама и покачала малыша на руках.

— Ну ничего, Вер. Это период такой. Все дети на зубки капризничают. Больше обезболивающего пока нельзя. Если через два-три часа так и не заснёт — придётся дать, а пока качай.

Вера вымученно улыбнулась и уселась на диван кухонного уголка. Закрыла глаза и замурлыкала колыбельную, поглаживая сына по спинке.

Есения прикрыла за собой дверь и спустилась по лестнице на первый этаж. Здесь располагались приёмные покои, карантинные комнаты и кабинеты руководства.

В приёмном покое было светло и шумно.

— Ну наконец-то! — Зоя Степановна с облегчением всплеснула руками, завидев фигуру в белом халате. — Еся, я не справляюсь.

Есения прошлась внимательным взглядом по притулившейся на краю кушетки рыдающей девушке. Опытные глаза подмечали каждую деталь. Растрёпанные тёмные волосы с запутавшимся в них мелким мусором говорили о том, что несчастную явно таскали за них по земле. Разбитая губа, ссадины на коленях, перепачканный сарафан, держащийся на одной бретели. Обуви нет, ноги исцарапаны и изранены длительным бегом по острым камням и веткам. Бешеный взгляд мечется с предмета на предмет в поисках источника угрозы.

Девушка явно находилась в шоковом состоянии и практически не контролировала себя. Крупная дрожь сотрясала тело, дышала девушка с трудом, урывками, перемежая резкие вдохи всхлипами и неразборчивым бормотанием. Сведёнными судорогой пальцами с обломанными ногтями несчастная намертво впилась в перепуганного ребёнка. Годовалый мальчик заходился таким истерическим плачем, что даже у всегда спокойной и собранной Есении дрогнуло сердце.

— Не отдам, не позволю… — заскулила сквозь плач и икоту девушка, и прижала малыша ещё плотнее, словно пыталась спрятать его внутри своего тела.

Есения и Зоя Степановна переглянулись. Им обоим было понятно, что без помощи психолога не обойтись. Но рабочий день Екатерины Юрьевны, штатного психолога центра, строго регламентирован и начинался с восьми утра. А девушку успокаивать нужно уже сейчас и чем быстрее, тем лучше, пока она не навредила ребёнку.

— Зоя Степановна, вы входную дверь заперли? Никто не войдёт? — Есения деловито прошла к шкафу с медикаментами, выдвинула средний ящик и принялась доставать из него и выкладывать на процедурный столик всё необходимое для обработки ран.

— Конечно закрыла! Заперла на оба замка и засов задвинула. Всё, как положено. Сама знаешь — у нас с этим строго. Дверь, считай, бронированная, на окнах решётки, и кнопка вызова охраны всегда при мне, — заворковала женщина, мгновенно поняв, что задумала Есения. — Будьте уверенны, Есения Владимировна, никто посторонний не войдёт к нам. А как иначе? У нас тут женщины и дети, их безопасность превыше всего.

— Ну и отлично. — Есения задвинула основательно опустошённый ящик и повернулась к коллеге. — Зоя Степановна, а сделайте нам чаю, пожалуй. Мы сейчас быстро царапины обработаем и придём на кухню пить чай. Может, и по бутерброду съедим.

— Конечно! Я мигом, Есенька! — женщина с готовностью поднялась со стула и отправилась выполнять поручение.

Ночная гостья проводила администратора затуманенным взглядом и опять затряслась в истерическом припадке. Малыш моментально отреагировал на новый эмоциональный всплеск матери, набрал побольше воздуха в лёгкие и зашёлся перепуганным воплем.

— Ну, дорогие мои, так дело не пойдёт! Вы мне сейчас всех перебудите, такой вой поднимется! — с лёгкой укоризной произнесла Есения, но глаза её при этом улыбались. — Дайте-ка я, мамочка, осмотрю вашего малыша.

— Не-не, не… - заикаясь и отрицательно мотая головой, незнакомка попыталась отползти по кушетке и увеличить расстояние между собой и медсестрой.

— Милая, да я ничего не сделаю твоему сокровищу. — ласково улыбнулась Есения. Наоборот, хочу убедиться, что у него всё в порядке и не нужно срочно вызывать врача. Ну же! Вот так. Разожми пальцы, ты делаешь ему больно. Мамочка! Вы меня слышите? Вы сейчас рёбра сломаете сыну!

— Что? — затуманенный взгляд начал проясняться и гостья с недоумением посмотрела на свои руки, крепко стиснувшие ребёнка. — Ой!

— Вот тебе и ой, — кивнула Есения и осторожно перехватила мальчика из рук матери в свои. Посадила малыша на детский смотровой стол и принялась раздевать. — Ребёнок подвергнулся насилию? Его били, толкали, роняли?

— Нет.

— Сами с ним на руках не падали, или, может, ударялись обо что-то?

— Нет.

— Это хорошо…

Есения стянула штанишки с малыша, сняла увесистый подгузник и с сомнением посмотрела на сведённые тонусом неестественно прямые ножки с поджатыми пальцами.

— У вас стоит какой-то диагноз?

После этого вопроса притихшая было девушка неожиданно взвыла, вскочила с кушетки и забегала кругами по приёмному покою. Ребёнок тут же отозвался плачем и Есения торопливо подхватила его на руки, прижимая к груди и прикрывая маленькую мокрую от пота голову ладонью.

— Мамочка, да успокойтесь вы! Вы же пугаете сына!

В покои заглянула Зоя Степановна, мгновенно оценила ситуацию и тут же включилась в работу. Перехватила мечущуюся и заламывающую руки молодую маму и кое-как усадила её на место.

— Ну-ну, милая, успокойся. Не переживай ты так, всё будет хорошо… Вы тут в безопасности, это главное. Давай Есения Владимировна тебя посмотрит?

Девушке потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться и перестать плакать. Наконец, она безвольно обмякла и привалилась спиной к стене, заторможено моргая и позволяя осматривать себя и обрабатывать ссадины. Пока Есения хлопотала над пациенткой, Зоя Степановна держала на руках уставшего ребёнка и пыталась с ним общаться.

— А кто это у нас такой хороший, а? И сколько же годиков такому замечательному мальчику?

Ребёнок, естественно, ничего не ответил, но голову повернул, осоловело рассматривая незнакомую общительную женщину.

— Ему год и два месяца, — безжизненным голосом ответила на вопрос мать мальчика.

— Ага, ясно. И как же зовут этого красавчика?

— Ивэн. — девушка опустила голову, словно собираясь заснуть прямо тут, в смотровой.

— Как-как? — растерялась Зоя Степановна. — Не расслышала я..

— И-вэн. Ударение на И.

— Ох, какое редкое имя. Я такого и не слышала. Это что-то скандинавское?

— Нет.

— Ну всё, я закончила. — Есения разогнулась, выбросила в лоток испачканный комок ваты и улыбнулась засыпающему мальчику. — Сейчас я дам вам чистый халат и подгузник ребёнку. Серьёзных повреждений ни у вас, ни у Ивэна нет, так что, думаю, самое правильное сейчас — отправиться всем спать. А утром, после того, как вы отдохнёте, мы продолжим. Хорошо?

Девушка кивнула головой и послушно отправилась следом за Есенией и Зоей Степановной в одну из пустующих карантинных комнат. Пока Есения показывала новой жиличке где что находится и помогала умыть и одеть Ивэна, Зоя Степановна сбегала на кухню и принесла горячий чай и пару бутербродов с сыром.

Мальчик уснул сразу же, как только его положили в кроватку, да и его мать явно нуждалась в длительном отдыхе, поэтому медсестра и администратор тихо пожелали новым постояльцам спокойной ночи и разбрелись по своим комнатам, искренне надеясь, что ночь такой и будет.

"Бедная девушка… Интересно, что с ней приключилось? Такая молоденькая, сама ещё ребёнок, а уже мама. Да ещё и мальчик этот, похоже, "особенный".

Укладываясь в кровать, Есения продолжала думать о полуночных гостях и вспоминать тёплое беззащитное тельце, прижимающееся к её груди.

"Славный мальчишка…"

Эта мысль проскользнула по самому краю сознания и уставшая медсестра центра "Надежда", наконец, заснула.

— Какие, оказывается, красавицы в терапии работают! — восхищённый возглас, сопровождаемый не вяжущимся со строгой больничной обстановкой присвистом, покоробил Есению. Она сейчас точно на рабочем месте или прогуливается в мини-юбке мимо очереди к пивному ларьку?