– Рома, тебе с Тоней больше не надо встречаться.

Я замер.

– Тоня сама тебе всё скажет, – добавила она. – Позвони ей.

В тот же вечер я позвонил, и мы договорились о встрече. Встретились там же, где и всегда – на углу начальной школы. Я издали увидел тебя. Чёрные волосы, утончённое задумчивое лицо. Ты улыбнулась, и я хотел улыбнуться в ответ, но вспомнил, что предстоит нерадостный разговор. Поздоровался без улыбки, давая понять, что готов к тому, что мне предстоит услышать. Мы пошли в сторону парка Дробязко, где обычно гуляли. Сначала долго молчали, а потом ты сказала эти самые страшные для меня слова. Я уже не помню в точности, что ты говорила, но речь шла о том, что мы больше не будем встречаться… Что мы останемся друзьями… Что ты очень хорошо ко мне относишься, но…

Ты была очень деликатна.

Тоня, Тоня… Хоть это, пожалуй, был самый чёрный день в моей жизни, но каждый раз, вспоминая его, я думал о тебе с благодарностью. Ни жестом, ни словом, ни интонацией ты не обидела меня. Ты старалась обращаться со мной бережно, будто понимая, как мне тяжело выслушивать то, что ты говоришь. Тебе было четырнадцать. Вроде уже девушка, но в то же время ещё девочка. Откуда в тебе было столько такта, присущего не всякому взрослому человеку?

Я был оглушён и почти ничего не говорил. Мы попрощались. Когда ты уже перешла дорогу, я не удержался и посмотрел тебе вслед. «Тебя окликнуть можно, Ещё окликнуть можно, Но возвратить уже нельзя…» Всякий раз, когда я слышу песню «Уходишь ты…», передо мной снова оживает та наша прощальная встреча.

Ночью я не сомкнул глаз. Просто лежал, уткнувшись взглядом в потолок. Я был как комок нервов. В этом состоянии я и встретил рассвет. Всё. Новый день наступил. День, где мы уже не вместе.

Совершив над собой нечеловеческое усилие, я отправился в школу. Валя встретила меня сочувствующим взглядом. Села со мной за парту и всячески пыталась развлекать. Я что-то говорил в ответ, улыбался, но был словно не здесь. Ваш класс находился за стеной, и хотелось хотя бы мысленно приблизиться к тебе, но я заставлял себя не думать об этом: глаза предательски увлажнялись.

С уроками было покончено. Я ничего не слышал из того, что нам рассказывали учителя, я вообще не открывал дома учебники. Всё стало бессмысленным. Помню, как меня донимала в то время Галина Дмитриевна, преподававшая украинский. Наверное, её не случайно прозвали в школе «жабой». Она была классным руководителем у вас, и будто задалась целью загнать меня в угол. На каждом уроке поднимает:

– Мищенко… Вчив?

– Ни.

– Сидай, два.

Валя Белан тормошила меня, уговаривая не вести себя так вызывающе. Но я её не слушал. Какое значение имеют какие-то оценки – три, два, пять… Без тебя они стали одинаковы.

В школу вызвали родителей. Валентина Ивановна, наша классная, видимо, что-то поняла, а может, ей девчонки наши рассказали, но она поговорила с родителями так, что они не стали меня донимать. Пытались разговаривать. Но не давили.

Мне было очень больно. Я не мог спать. Казалось, я дышу раскалённым воздухом, который обжигает всё внутри. Если от душевной боли бывают синяки, то моя грудь к тому времени превратилась в сплошной синяк.

С этим надо было что-то делать. Но что?

В моём столе, в отдельной коробочке, лежали все реликвии, относящиеся к тебе. Твоя записка, тетрадка с пожеланиями, которую заполняли ты, я и Валя, мой дневник, твоя фотография… Много всего. И вот однажды я пришёл из школы, когда родителей ещё не было, и понял, что нужно сделать. Вытащил на балкон серый цинковый тазик для мытья полов, достал заветную коробочку, взял спички… Я больше не мог терпеть эту боль! Чирк! Обуглилась твоя записка… Затем дневник лист за листом превратился в золу. Тяжелей всего было сжигать фотографию. Перед тем, как поднести спичку, я долго вглядывался в твоё лицо, старался запомнить. Когда огонь стал беззвучно пожирать изображение, по щекам потекли слёзы.

Через полчаса всё было кончено. Кучка пепла.

Вот и всё, что осталось от моих чувств…

После школы мы несколько раз виделись с тобой. Только виделись, и всё. Хотя каждый раз для меня это было маленькое испытание. Однажды я тебя увидел, а ты… не знала, что я тебя вижу. Этот случай мне запомнился особенно.

Было лето. Мы уже несколько лет жили в соседних девятиэтажках. Я учился в машиностроительном институте, работал в студенческом отряде проводников и как раз вернулся из Мурманска. Нам дали несколько дней отдыха. И вот я подхожу к балкону и вижу… Тогда ещё деревья не разрослись так сильно и весь двор из окна хорошо просматривался. Вижу… Нет, я сначала почувствовал, а потом уже увидел. Мы совпали минута в минуту! Из твоего подъезда вышла невеста в белой фате. Рядом люди. Я схватил бинокль. Да, это ты… Возле тебя высокий, нет, не парень, по сравнению со мной это уже мужчина. Стало так горько!

А ведь я не искал тебя, не думал о том, чтобы возобновить наши отношения. У меня уже были другие девушки, другая жизнь. Но вот увидел тебя в фате и мир вокруг меня, с утра ещё такой яркий и упругий, сморщился, будто воздушный шарик, из которого выпустили воздух.

Значит, жила ещё во мне надежда…

В тот день мне будто дали понять – освободись от своего чувства. Больше тебе надеяться не на что.

Сейчас я мысленно, будто в кино, просматриваю снова и снова кадры из той прежней жизни. Вот снова ты выходишь из подъезда, улыбаешься. Я смотрю на тебя через толщу времени, и сердце сжимается. Мне уже известно, что будет дальше. И хочется прокричать, что есть силы: «Тоня, Тонечка, остановись!» Но ты не слышишь… Ты улыбаешься, садишься в машину.

Всё.

Ты поехала к своему будущему…

Через несколько лет после окончания института я женился и уехал в Горький, откуда была родом моя первая жена. Я уже не верил, что наши пути когда-нибудь пересекутся, но каждое лето приезжал в Запорожье к родителям и расспрашивал знакомых о тебе, ходил по городу и ловил себя на том, что невольно всматриваюсь в лица женщин. Да, уже женщин. Как мне себя вести, если я встречу тебя?

Наши общие знакомые знали о тебе не много. Вышла замуж и переехала к мужу. Куда? Неизвестно. Никто тебя не видел.

Зачем я искал тебя? Неужели на что-то надеялся? Ты замужем. Я женат. На что можно надеяться? Я говорил себе, что просто хочу тебя увидеть. Только увидеть и всё.

И так из года в год. Много лет.

Когда в девяносто третьем я создал свою газету и у меня появились визитки, я стал думать, что, может быть, увижу твою маму. Ведь наши родители теперь жили в соседних домах. Я помнил её. Я должен был её узнать. Передам ей визитку со своими контактами и попрошу тебя откликнуться. А может быть, встречу твою сестру Людмилу. Когда-то мы случайно оказались вместе на трамвайной остановке, я хотел заговорить с ней о тебе, но постеснялся. Теперь стесняться не буду.

Но за все годы после своего отъезда я так и не встретил ни тебя, ни твою маму, ни Людмилу. Я уже смирился с этой ситуацией.

И вдруг спустя почти сорок лет ты снова появилась в моей жизни. Будто открылись таинственные двери и меня позвали туда, где я уже не мечтал оказаться.

Почему именно сейчас? Я не сразу это понял.

Вот как это произошло.

Мне приснился странный сон. Мы собрались в школе на встречу одноклассников. Все такие же молодые, но немного повзрослевшие. Я стою с девчонками из нашего класса, разговариваю и незаметно поглядываю по сторонам в надежде увидеть тебя. Твои одноклассницы рядом. Но тебя с ними нет. Хочу спросить у них, но стесняюсь. Вдруг все начинают расходиться. Я в панике. Начинаю тебя искать и… просыпаюсь.

Ты мне часто снилась. И все эти сны были очень похожи. Я искал тебя, но не находил. Когда видел тебя вместе с одноклассниками, то не решался подойти. А когда набирался смелости, ты таинственным образом исчезала. Но всегда в этих снах я твёрдо знал, что ты есть.