— Я-то, как видишь, не спал, они тоже недавно задремали. Только собрался их будить, чтобы всем вместе выйти на помощь, — ты сам идешь, — оправдывал и себя, и своих товарищей бодрствовавший солдат.

У Ивана не было сил на препирательства с солдатами. У него не осталось сил даже на то, чтобы поесть. Он, как подкошенный сноп, упал на постель и тут же заснул мертвецким сном.

Сутки спит Иван-батыр, вторые спит. Солдаты даже побаиваться начали: не умер ли их старшой. А Иван через трое суток встал и тогда только есть попросил.

Сварили обед, плотно поели и в обратную дорогу стали собираться.

Иван вывел со двора семиножного коня, а тот ему и говорит:

— Спешить домой не будем. Жены тех змеев, которых ты здесь, у моста, изрубил, хотят тебе отомстить и для этого в доме на берегу кровавого озера завтра на свой змеиный совет собираются. Неплохо бы тебе послушать, о чем они будут говорить.

— Да как же я могу их послушать? — спросил Иван-батыр.

— А я тебя сделаю мухой, ты забьешься в щель и все, что надо, услышишь, — отвечает мудрый конь.

Он превратил Ивана в муху, тот полетел к дому на берегу кровавого озера, забился в щель и стал ждать.

Прошло немного времени, собрались все змеиные жены и начали свое совещание.

Первой заговорила жена трехглавого змея.

— Мы должны обязательно отомстить тем, кто убил наших мужей, — так начала она. — Я стану на их дороге зеленой поляной, они отпустят своих коней пастись, а сами попадут мне в рот.

Жена шестиглавого змея пошла еще дальше:

— Так их вряд ли прикончишь. Я раскинусь на их дороге зеленым лугом и светлой рекой. Они будут коней поить, будут сами воду из реки пить. Тут-то я с ними и разделаюсь.

— Может так получиться, что они останутся целыми и невредимыми, — подала голос жена девятиглавого змея. — Я на их пути стану садом с румяными яблоками на ветках. Уж мимо такого сада они точно не пройдут, начнут рвать яблоки, есть и прямехонько мне на зубы попадут.

Жена двенадцатиглавого змея свое слово сказала последней:

— Сад — это хорошо, но тоже не очень надежно: то ли сорвут те яблоки, то ли не сорвут… Я сделаю так: я раскрою рот так, что одна губа будет упираться в землю, а другая в небо — попробуй, пройди и ко мне в рот не попади.

Так поговорили змеиные жены, а правильнее сказать вдовы, и разошлись-разъехались по домам. Вернулся к своим солдатам и Иван-батыр.

Дал Иван товарищам по два коня, сам сел на семиножного, и пустились они в путь-дорогу.

Едут-едут, притомились. А тут как раз зеленая поляна на пути попалась. Солдаты обрадовались: и коней на этой поляне попасем, и сами немного подкрепимся. А Иван-батыр говорит:

— Не спешите на ту поляну, нельзя на ней коней пасти.

С этими словами он сам первым подъехал к поляне, махнул крест-накрест своим мечом, и поляна из зеленой сделалась красной, кровяной.

— Видели? — сказал Иван солдатам. — Будьте осмотрительны, впереди, может, еще не то на пути встретится.

Едут они дальше — большой луг показался, через тот луг светлая, как слеза, речка течет. Опять радуются солдаты:

— Ну уж на этом лугу определенно коней покормим и сами чистой воды напьемся.

— Не торопитесь, — снова говорит им Иван-батыр. — Вперед меня не забегайте.

Взмахнул Иван своим мечом крест-накрест сначала над лугом, а потом над рекой, и в тот же миг и луг покраснел, и река потекла кровью.

— Видели? — опять спросил Иван — своих товарищей.

— Как не видеть, — ответили солдаты. — Вперед будем умнее.

Долго ли, коротко ли они ехали — видят: недалеко от дороги тучный сад красуется. На ветках яблонь такие наливные румяные яблоки висят, что и не хотел бы, а сорвешь, не утерпишь.

Приуставшие солдаты воспрянули духом, приободрились. Один вид сада и глаз, и сердце радует.

— Ну уж отведаем райских яблочков, отведем душу, — говорят они меж собой и к саду своих коней направляют.

И опять Иван-батыр останавливает своих нетерпеливых товарищей:

— Мы же договорились не спешить.

Подъезжает он к саду, рубит своим мечом одну яблоню, другую, и на глазах солдат весь сад покрывается кровью, а потом пропадает, будто его и не было.

Едут дальше. Много ли, мало ли проехали — семиножный конь говорит Ивану:

— Ну, Иван, держись, подъезжаем к жене главного двенадцатиглавого змея. И как только подъедем, такие слова ей скажи: «Ты, хозяюшка, моих товарищей пропусти, поскольку никакой вины на них нет. Виноват один я, ты меня и проглоти». А сам тем временем ударь меня в правую лопатку — я на сто сажен назад отскочу, ударь еще раз по спине — я взовьюсь под облака. Тогда, не теряя времени, подымай свой меч и руби голову главной змеи.

Как только сказал конь эти слова, подъехали они к жене двенадцатиглавого змея. Она одну губу на землю положила, а другую в самое небо задрала — ни пройти, ни проехать.

Иван-батыр говорит:

— Ты, хозяюшка, моих товарищей пропусти — они ни в чем не виноваты. Виноват один я, меня и проглоти, если не подавишься.

Не понравились главной змее последние Ивановы слова, но она все же нижнюю губу подняла от земли на высоту коня и пропустила солдат. Иван тем временем ударил семиножного коня в правую лопатку, — конь отскочил на сто сажен назад. Ударил еще раз по спине — взвился конь под облака. Иван размахнулся своим богатырским мечом и срубил голову главной змеи — словно гром загремел, когда змеиная голова на землю покатилась. Туловище он изрубил на куски, зарыл в землю и дальше поехал.

Откуда ни возьмись, выскочил на дорогу Чиге-хурсухал — старичок с локоток, с бородой в целую сажень — и ну перед конем прыгать, Ивана поддразнивать. Рассердился Иван-батыр, слез с коня, чтобы достать зловредного старика своим мечом. Однако же раз ударил — промахнулся, ударил еще раз — старичок с локоток увернулся. Иван третий раз замахнулся мечом, а старик тем временем скок на семиножного коня да и поскакал от Ивана.

Остался Иван-батыр пешим. Идет, едва успевая, за Чиге-хурсухалом. Идет он так, идет, доходит до дома старика и просит:

— Ты моего семиножного коня отдай, без него мне к Ехрему-патше лучше и не являться.

— Нет, так просто ты теперь своего коня не получишь, — отвечает ему Чиге-хурсухал. — За семьюдесятью семью царствами-государствами живет, говорят, Максим-патша. У него, говорят, есть дочь-красавица Марье. Так вот, когда ты ее ко мне приведешь, тогда и семиножного коня получишь.

Погоревал-погоревал Иван-батыр, делать нечего, пошел искать Максима-патшу.

Шел он, шел — на дороге чашка с водой стоит.

— Куда путь держишь, Иван-батыр? — спрашивает его чашка.

— За дочерью Максима-патши, — отвечает Иван.

— Возьми меня с собой, — попросилась чашка с водой.

— Хочешь идти — иди, — разрешил Иван, — вдвоем веселее.

Пошли они вместе с чашкой. Шли-шли — повстречали Мороза.

— Далеко ли путь держите? — спрашивает Мороз у Ивана.

— За дочерью Максима-патши идем, — ответил Иван.

— Возьмите меня с собой, — попросился Мороз.

— Хочешь идти — иди, — разрешил Иван, — втроем будет веселее.

Шли они, шли — навстречу Апшур[8].

— Куда идете? — спрашивает.

— За дочерью Максима-патши, — Иван ему отвечает.

— А нельзя ли и мне пойти с вами? — просит Апшур.

Иван про себя подумал, что Обжора им вроде бы вовсе ни к чему, только лишние хлопоты, но все же и ему разрешил идти вместе. Авось, не объест.

Долго ли, коротко ли они шли в царство-государство Максима-патши пришли.

Встретил их Максим-патша радушно, за стол как самых дорогих гостей усадил, всякими яствами угощает.

— По какому делу и куда путь держите? — спрашивает Максим-патша.

— Если прямо, без хитростей да без околичностей говорить, — отвечает ему Иван-батыр, — пришли мы сватать твою дочь.

— Хорошее дело! — еще больше обрадовался Максим-патша. — Сейчас мы и ее позовем, пусть знает.

Слуги привели царскую дочь, красавицу Марье. Она перед гостями тоже радушие свое выказывает, брагой-медовухой всех их обносит.