– Это очень странно. Но, по-вашему, что случилось со мной? И с теми людьми, которые сидят сейчас в тюрьме?

– Они теперь хранят каждый свою стихию, – пояснил Лемов. – Будут биться, пока кто-то не победит или не найдут новых.

– Да это же безумие какое-то! Это их, получается, отбирают как… древних гладиаторов, на бойню?!

– Н…нет, – торопливо вмешалась Рыжая. – Это дар. П…пользуйся как хочешь. Но кто-то, самый сильный, может п…победить. И станет как бы в…всемогущим. Это не точно, автора не п…поясняют…

– Это не может быть правдой!

– Смотри, – Рыжая явно жаждала объяснить ей детали. – Человек создан как п…покоритель м…материальной части любой стихии. Но, когда п…приходит время, объявляются хранители – избранники определенной стихии. Их роль – победить в турнире. А Оракул – это как организатор с…соревнований. Некоторые авторы считают его роль скорее м…мифической, уверяют, что его нет, он просто образ. Ну а кто п…победит, та стихия на время станет доминировать в мире, а хранитель-победитель станет в…всемогущим… как бы.

– Это просто легенда, не верю я в эти сказки! Должно быть объяснение попроще! Что-то научное, более рациональное!..

– Все сходится, – настаивала Рыжая. – Мир существует в цикле, где сменяются в…владения стихий и эпохи л…людей. Многие уже знают и объединяются в кланы, г…группы. Как те Шу.

– Монахи? Ладно Шу, по-твоему, это какая-то бяка – противоположность… эмоциям?! А что противоположно самому пространству, какая стихия такая?

– Д…дух. Это единственное, что не м…материально из стихий.

– А металлу?

– Молния. Электричество м…меняет металл, течет по нему. А металл п…покоряет электричество. Антиподы, как свет и тьма. В богатых д…домах на западе уже есть свет на электричестве и там в…везде нужен металл, чтобы проводить его. Как в громоотводах.

– Бред… И что же мне делать?

– Какая у тебя стихия?

– Думаешь, я знаю?! Я даже не верю в эти стихии!

– П…посмотри на знаки. Видела хоть один из них?

– Нет. Но отец все твердил, будто видел яркий белый свет.

– Тогда, наверное, это свет и есть. Его символ – сплошной б…белый квадрат.

– Свет…это все просто невозможно… И что мне теперь воевать с целым миром, чтобы этот же самый мир наполнился светом?! Стать самой сильной среди колдунов света?! Зачем мне нужен этот прокля́тый, бессмысленный дар?! Я не просила о таком!

На это никто не стал отвечать. Анна обхватила голову руками и вся сжалась.

– Мы ведь многого не знаем, нахватались только по верхам, – Лемов попытался дать ободряющую мысль. – Я-то и вообще толком не вникал.

– Откуда вы вообще знаете об этом?!

– Рыжая увлекается этим много лет, с самого детства, – объяснил Лемов. – У нее бзик.

– Сам ты рыжий! – заявила Рыжая. Она важно откинула волосы назад и отошла от полки.

Это был именно тот день, когда сидеть дома было совершенно невозможно. Он был солнечным, после почти трех дней дождей. Ни облачка на небе, но солнце не пекло, в воздухе витали особые ароматы. Даже фабричный дым ветер сегодня нес в единственную сторону, не позволяющую ему попадать в жилые районы. Фабричная часть города – это запад и северо-запад, окраины. Словом, денек выдался чудесный, но не этот факт манил людей наружу, а казни. Явление, должное было уже кануть в историю. Разве цивилизованные люди убивают других людей на забаву толпе? А если это и необходимо, то зачем устраивать все публично? Последние казни прошли в Георге еще во время войны. Тогда на площади в петлях умерли несколько предателей и трусов. Рассказывали, что незадолго до того даже казнили одного магната, то ли продавшего, то ли упустившего важные промышленные секреты. Но то была война, а теперь?

Ци́мба пробиралась на площадь вместе с процессией горожан, спешащих посмотреть на необычное зрелище. Все это было на слуху уже какое-то время. Тема была животрепещущей, хотя почти никого прямым образом не коснулась. Все началось с того, что люди во время традиционного колокольного перезвона, проведенного на главной площади, стали падать на колени и читать жуткие заклинания, прямо при всех. Затем что-то похожее случилось на одном из рынков. Последние новости впечатляли чуточку больше: некая горожанка, пока первая женщина в списке пойманных колдунов, тоже попала в это состояние. Ее муж пытался остановить супругу от чтения заклинаний. По свидетельству его матери, сила колдовства отбрасывала мужчину снова и снова, несколько раз, пока он вдруг не налетел животом на нож, лежавший на столе. Старуха не смогла помочь раненому сыну, а крови, говорят, там натекло немерено. В итоге колдунью посадили в тюрьму, а рыдающая старуха рассказала, что ведьма давно околдовала ее сына и всегда замышляла зло. Но даже мужеубийц не казнили, а сажали на долгий срок. Церковь считала это страшным преступлением, более страшным, по сути, чем убийство жены, ведь мужчины, говорили они, доминируют как во всем обществе, так и в быту. Точнее, церковники вещали замудренными фразами, которые не так просто запомнить. При всем этом никто не казнил людей уже давно. Да и как быть с теми, чье колдовство не причинило зло? Можно ли считать виновным того, кто хотел совершить преступление, но не успел? Или не смог?..

Цимба уже подходила к главной площади. Украшения отсюда убрали, от недавнего праздника не осталось никаких следов. Праздничные плакаты, увещевающие о величии жизни и природы, заменили на другие, холодно сообщающие о решении совета: всех людей, совершивших колдовство, если это было доказано, приговорить к смерти по истечении семи дней. Срок отводился для попытки несчастных как-то оправдаться. Но к моменту выхода закона, все они, кроме женщины, сидели уже много больше недели, потому суд решили не проводить ни для кого, лишь убийце мужа дадут слово на процессе. Цимба видела реакцию своего отца, когда он узнал об этом. Будучи прилежным, пусть и второстепенным, работником суда, отец был крайне разочарован. Долго ворчал о том, что этот город начинает путь к своему концу: церковь показала страх и беспомощность, закон, не имеющий обратной силы, теперь осуждает людей без права на защиту.

Толпа гудела, на площади уже не было свободного места. Помимо людей, уж больно плотно набившихся сюда, посередине теперь еще стояло что-то вроде сцены с виселицами. Цимба не знала, как называется эта штука и было ли у нее специальное название, может быть, постамент или что-то такое. Судя по звуку, толпе было тревожно, она представлялась Цимбе зверем, который нервничал и постанывал, или больше похожей на рой, волнующийся и жужжащий. Зачем здесь все эти люди? Некоторые пришли посмотреть из любопытства, другие, как и сама Цимба, знали, что это может стать переломным моментом. Колдуны уже повсюду, поговаривали на улицах, они на юге, севере, западе и даже востоке. Северные якобы были наиболее жестокими и опасными, они собираются прийти, и малым числом с помощью злых чар разорить Георг. Еще донеслись вести, что на западе, в Цинском царстве, колдунов жгли заживо, как в старые времена, изгоняя зло с помощью пламени. Не в них ли, в колдунах, причина, что впервые за долгие годы, снова открылась торговля с западом? Последняя война была еще свежа в памяти многих, но нынешний тихий мир стремительно перерос в плотную дружбу. Эту заслугу приписали патриарху, даже назвав целый век в честь его священного сана.

Толпа оживилась, по ней волной понеслась какая-то мысль, которую пересказывали стоящим сзади. Уж не превратится ли эта мысль в «утку и хмель», как пелось в одной забавной песенке, высмеивающий слухи? Из капитолия тем временем вывели нескольких человек в кандалах. Тюрьма находится далеко отсюда, стало быть, их привезли заранее, чтобы не проводить сквозь толпу. Неужто они настолько боятся колдовства? Заключенные выглядели обычными, хотя и несчастными. Немытые, изможденные, забитые, все это было заметно даже отсюда. Цимба стояла у самого входа, дальше люди сомкнулись слишком плотно – не пройти. Но гул толпы, что странно, не был ни гневным, ни испуганным. Недоумение – вот что это. Теперь стало понятно: многие пришли не за самой казнью, а посмотреть на колдунов. Но те были слишком простые. Хотя чего они ожидали, мантий, расшитых звездами, и волшебных посохов, призывающих зверей-защитников, прямо как в детских сказках?