– Ладно, ты не такой уж и д…дурак, – сообщила ему Рыжая. – Но марать бумагу хватит! Нарисовал тут эту п…пучеглазую жабу, а не д…девушку совсем. А бумаги и так мало осталось!

Она отобрала листы и теперь оставалось только сидеть без дела. За окном начинал моросить дождь – хороший повод задержаться. Не идти же домой под дождем? Но Лемов любил дождь, было в нем какое-то мистическое очарование. Во время дождя, от которого все бежали, как от пожара, человек, идущий по улице ровно и спокойно, принимая на себя все капли, долетающие до него, такой человек мог почувствовать себя всесильным, пусть всего лишь на мгновение. И все же не стоило мокнуть зря. Если дождь затянется, можно будет сказать, что выбора не было и пришлось намокнуть, а то ведь короткий дождь всегда легко переждать под любым козырьком какого-нибудь магазина. Хоть бы он продолжался, дабы окунутся в прохладу, пройтись еще разок по полупустым улицам, куда никто без надобности не высовывается.

В дверь постучали. Бакалейщик, ровно как и его жена, стучать бы не стали. Помнится, когда они с Рыжей только подружились, ее отец заходил сюда постоянно, под всякими предлогами, будто подозревая что-то недопустимое. За пару лет его поведение полностью изменилось. Теперь он приходил, только когда действительно что-то было нужно, и приветствовал Лемова как дорого друга, а заодно и бесплатного помощника.

Лениво открыв дверь, Лемов обнаружил на лестнице ту самую девушку, которую все никак не мог выкинуть из головы. Дождь все еще моросил, не становясь сильнее, но с ее волос капала вода и она куталась в куртку, похожую на куртку того чернявого парня.

– Здравствуй, – взволнованно сказала Анна. Так ее звали. Он точно помнил имя, но в мыслях упоминать его было как-то не нужно – «таинственная незнакомка» куда мечтательнее.

– Да, – ответил Лемов. Хотелось и вовсе просто кивнуть, но как-то само вырвалось. – Пожалуйста, – он пропустил ее в каморку.

Девушка вошла и с волнением стала осматриваться. Бегло оглядев комнату, она присела без приглашения на краешек ящика. Рыжая молча смотрела на нее, почему-то пару раз покосившись, и без того косым глазом, на листки, которые недавно отобрала у Лемова. Уж не сравнивает ли она гостью с «пучеглазой жабой» на картинке?

– Здравствуй, ты Осина? – наконец гостья нарушила тишину. Ее вкрадчивый голос и полумрак каморки создавали эффект таинственности.

– Да.

– Я Анна. Анна Аян. Я сказала внизу, что я твоя подруга еще по школе. Мне сказали, можно подняться наверх.

– То есть ты сразу начала в…врать?

– Я не…– похоже, ее смутило то, что Рыжая заикалась, да и начало разговора было какое-то резкое. – Простите.

Она все как-то странно поглядывала на Лемова. С целью увильнуть от осуждающе-недоуменного взгляда, причины которого были неясны, он пошел зажечь лампу.

– Твой друг сказал мне, что ты знаешь о колдунах… Можешь рассказать мне, пожалуйста?

– Ты по-правде решила, что в магазине к…консервов тебе расскажут о колдунах?

Теперь Анна молча швырялась испуганными взглядами. Может, ее напугало, что она пришла зря?

– Я могу немного заплатить, – вдруг предложила Анна. – Поймите, я убежала из дома, это не так-то просто. Мой папа он… очень боится. Кое-что случилось. У вас тут тоже такое происходит! Он сказал мне, ты читала книги и хоть что-то можешь подсказать! – она кивком указала на Лемова.

– Читала.

Конечно, читала, причем исключительно старые и странные книжки. Ящик консервов за потрепанную книжку – хорошая сделка. Так Лемов познакомился с Рыжей. Она попросила одинокого паренька помочь дотащить ящик втайне от отца, чтобы тот потом думал, что обсчитался. С тех пор таскать тяжести для этой семьи стало уже в порядке вещей.

– Расскажи мне, очень прошу! Знаю это, наверное, легенды или… я с ума так сойду! Есть ли какой-то способ справиться с этим?.. Моя семья очень напугана!

– Так это с тобой случилось? Ты у нас к…колдунья?

– Точно не знаю… наверное, – она кивнула, медленно.

Надо бы удивиться, но Лемов за последние дни сам уже пришел к этой мысли. Зачем бы она еще спрашивала его об этом? Да еще и первого встречного, совсем, видимо, отчаялась.

– Что ты ей рассказал?! – необычно резко спросила Рыжая.

– Все, наверное.

– Ты н…наивный, Лемов! Думаешь, знаешь все?

– Может быть.

– Может быть, знаешь все или н…наивный?

– Что-то из этого.

Такая манера вести беседы была нормальной в этих стенах. Но новенькую это малость выводило из равновесия, в котором она и изначально не пребывала в полной мере.

– Иди с…с…сюда, – Рыжая занервничала, подзывая гостью к полке с висящей лампой. Здесь были припрятаны книги.

Самая любимая книга Рыжей была заботливо завернута в тряпочку. Не очень толстая, без иллюстраций, что, должно быть, говорило о серьезности автора. Того звали по-иностранному – Маньюэ, но Рыжая произнести его фамилию не могла и звала его Марнэ или как-то так. Читать книгу будет долгим делом, стоило все объяснить своими словами. Впрочем, книгу она достала наверняка просто по привычке, а может, как подкрепляющий аргумент.

– Р…ры…рассказывай ей, я б…буду листать, если что, – когда заикание становилось проблемой, Рыжая просила его о помощи. Пару раз даже в разговоре с собственной матерью, и, когда он «помогал» ей, на лице мамаши появлялось худшее выражение из всех – умиленное. Обычно Рыжая застревала на какой-то букве и ее лицо искажалось, будто речь доставляла ей мучение.

Помимо книги, Рыжая вытащила сложенную картинку на отдельном листе, вырванную откуда-то еще, и развернула ее перед Анной. На картинке было изображено лицо с четырнадцатью глазами. А точнее, просто круглая голова на непропорциональной шее, в каждом из множества ее глаз был знак. Точно такие же знаки окружали голову, находясь у каждого угла четырнадцатиугольника, внутри которого и было изображено лицо неизвестного существа. Каждая пара знаков соединялась линией, проходящей как бы за изображением существа, все вместе они образовывали семь пар.

«Семь – счастливое число», – невольно вспомнилось Лемову.

– Кто это? – спросила Анна, рассмотрев листок.

– Оракул, – ответила Рыжая. – П…переводится как «предсказатель» или «всевидящий».

– Бог, в которого верит настоятельница магазина консервов, – добавил Лемов. Теперь Рыжая смотрела на него исподлобья.

– Он не б…

– Ну да, по сути он не бог, а просто мелкая, но очень могущественная сошка.

– То есть эта очередная религия… эм… легенда утверждает, что вот это существо создало мир, так? – вид у Анны был непонимающий.

– Не совсем. Мир, по легенде, создали вот они, – Лемов провел пальцем по каждому символу на картинке.

– Знаки?

– Стихии. Их четырнадцать, как можно видеть. Много.

– Стихий же только четыре! Странно, но как это относится к колдунам?

– Хранителям. Так правильнее, – пояснил Лемов и, вздохнув, продолжил: – В общем, стихии собрались и создали мир, в котором они все представлены одинаково. В каждой точке есть каждая стихия. Получилась ерунда. Тогда они создали мир получше, где они уже представлены неравномерно, как бы. Но все еще на равных. Но вот тебе беда: возникает спор кто лучший из стихий. Если ты можешь вообразить, что стихии спорят о чем-то…

– Стихии это: огонь, вода, земля и…эм…воздух. Вот! – перечисляла Анна. – Что за другие стихии и почему они спорят?

– Не знаю я почему. Нравится им.

– Сейчас п…перечислю, – спохватилась Рыжая.

– Давай лучше я, – Лемову хотелось еще раз вздохнуть, но он не стал. – Да, огонь, вода, земля и воздух у нас на месте. Еще тьма, свет, природа, магия, металл, молния, пространство, дух, эмоции и-и… шу.

– Это еще что такое? – медленно проговорила Анна.

– Понимается как п…противоположность эмоциям, – поспешила вставить Рыжая, видимо, опасаясь, что Лемов опять что-то ляпнет не всерьез.

– Я слышала о монахах на юге с таким названием! – удивилась Анна.

– Этот культ переехал туда, наверное, в п…поисках табличек. Они упоминаются в книге п…пару раз. Считается, что древние оставили послания для будущих п…поколений, предупреждая о наступлении таких времен, когда все будут п…превращаться.