– Я тоже, наверное, не смогу...

– Правда? – Он попытался улыбнуться, но моргнул и скривился от боли.

– Отпусти, я за льдом. Нельзя медлить!

– А вдруг ты совсем уйдёшь? – тихо пробормотал Артём.

– Да куда я уйду? Я же люблю тебя, дурачок! Боже, как я могла! Прости меня, – намоих глазах выступили слёзы. Стыдно. Больно потому, что ему больно! Но сейчас меня скрутило не памятью из прошлого, а настоящим, словно я тоже что-тосломала! Будто между нами исчезло ощущение разделения из тел, и мы были одно, единое. И зачем я хотела, чтобы он испробовал на себе? Я же знаю, каково это! Господи, мысли наказуемы, а желаний стоит бояться! Особенно слов, высказанных в гневе. Вина — это тоже больно, очень! Вставая, я сказала: – Прости меня, я не хотела...

– Я тоже. Я тебя люблю. – Он сжал мою ладонь.

Сверху и снизу появились люди. Кто-то зажёг свет. Все начали жмуриться и тереть глаза. Наши заспанные, встревоженные грохотом и криками йоги в пижамах, трусах, ночнушках, халатах, индийских штанах, и только Милана на каблуках и в наряде, словно только что из ночного клуба. Посыпались охи-ахи, вопросы:

– Что случилось? Что тут происходит? Тём, что с тобой? Встать не можешь? Обалдеть, кажется, у него сломана нога! Срочно скорую. Как это случилось?! Кто-тоежа раздавил у лестницы! Ой, нет, он шевелится! Живой.

– Да, он ногу сломал, – ответила я. – Нужен лёд.

Костя и Зарина бросились к холодильнику. Я сглотнула и, вспомнив о найденномАртёмом же хорошем травматологе, принялась поспешно набирать телефон. Как там это называется? Прарабдха-карма — то, что возвращается? Я увидела орлов Артёма и скомандовала:

– Дэн, у меня на тумбочке в комнате обезболивающие, все срочно сюда. И воду. Василий, Марат, аккуратно берите Артёма Сергеевича и несите вниз. Ногу нельзя шевелить, подложить надо что-то. Серый, срочно машину сюда – нужно доставить в больницу в Ялту. – Не обращая внимание на гвалт вокруг, я осторожно сжала руку моего любимого. – Сейчас всё будет хорошо.

Он неловко улыбнулся и сказал:

– Уже хорошо. И снова всё решил ёж. Я на него наступил. Давай его тоже спасём.

1Ошо, книга «О женщинах»

2На основе речи Ошо «О человеке»

3Empty Mirror

Эля

Вряд ли Айронмен, устраиваясь на должность «специалиста по особым поручениям», предполагал, что ему придётся спасать ёжика. Но из песни слов не выбросишь. Так что мало чем уступающий Терминатору Марат с лицом растроганным, но решительным сел в машину и нашёл лучшего ветеринара Алупки. Разбудил его среди ночи, представил бедную животинку, уложенную заботливо в коробку, и выяснилось, что ежу повезло куда больше, чем Артёму.

– Завтра бегать будет, – заверила женщина-ветеринар, осмотрев пострадавшего. – Главное, дней десять его пронаблюдать.

– Чтобы паралич не разбил? – сурово спросил Марат.

– Нет, чтобы убедиться, что ёж не бешеный. Или наступившему можно сразу сделать укол от бешенства. Он же ногу проколол? А ёж практически не пострадал.

В подтверждение ёжик начал бодро фыркать и обнюхивать пальцы Айронмена.

Моему любимому только уколов и не хватало! Поднятый посреди ночи главврач отделения травматологии мгновенно вспомнил имя Артёма Сергеевича Маринина и примчался на замену уставшей дежурной. Он диагностировал открытый перелом со смещением, но благо, без осколков.

Когда Артёма увезли в операционную, я чуть себе голову не расшибла о больничные стены. Когда же я помудрею? Мастера слушаю, книги читаю, образование высшее, а на деле дуб дубом! Выговориться решила! И довела любимого собственной атакой до цугундера. Фурия, не иначе! Что мне стоило орать потише и поменьше? Почему мне не пришло в голову усадить его на стул и не напирать, как таран? В крайнем случае привязать, чтоб не ударился... А я, эх я! Подумаешь, цаца какая! Обиделась! Он же очевидно раскаивался! И, наконец, не он меня сбил!

Эта простая мысль перешибла меня, как лопатой по лбу, заставив выпрямиться и замереть. Мда... Не он. И почему-то кажется, что ори-не ори на этого вшивого друга Валентина, настоящего виновника аварии, ему будет, как с гуся вода. А Артём, он же правда не такой. У него фонд, у него под эгидой целое отделение больницы в Москве. И компания, которая пользу людям приносит. И поддержка нищих талантов. Пусть не меня, но может, я не такой уж и талант? Я вздохнула.

Зато теперь я прекрасно понимала, что чувствовал Артём, поняв, что виноват. Бррр! И знала, что он меня любит! Разве можно ожидать улыбку на лице того, кто находится в полувздохе от болевого шока? Артём улыбался просто потому, что я его простила... Какая же я балда! Почему я вообще решила, что ему всё само в руки идёт? Ведь Мастер же говорил, что всем одинаково легко и одинаково тяжело...

Я снова посмотрела на часы в мобильнике. Полчаса прошло. Ну почему так долго?! Жаль, Дэн ушёл за кофе, хоть на его клацанье в телефоне отвлекалась.

Мастер появился в пустом приёмном покое бесшумно, словно тень отделилась от стены. Ожила, потёрла ладони и подошла ко мне.

– Привет.

– Что же теперь будет?! – вскинула я на него глаза, продолжая внутренний диалог. – Сначала я обвиняла его, а теперь сама чувствую себя виноватой. Ведь это же я, я, а не кто-то с улицы, желал, чтобы Артём прочувствовал боль, а теперь я больше всего на свете хочу, чтобы ему не было больно. Лучше б я сама ещё раз...

– Возможно, он думал так же, – пожал плечами Мастер и сел рядом.

– И что теперь делать? Мне так стыдно! Это моя вина, что он там, – я мотнула подбородком на двери операционного отделения.

– В чувстве вины нет рациональности. Не чувствуй себя виноватой. Но и оправданий не стоит искать. Что можешь исправить, исправь. Что приходит, наблюдай.

– Как наблюдать, Мастер?

– Как в кино. Смотри кино про себя. Сумеешь пронаблюдать момент, когда вскипает гнев, сумеешь не отождествиться. И гневаться будет некому. В идеале, конечно.

Я покачала головой.

– Поздно после драки кулаками махать.

– Будет другая. Ты же огненная.

– Я? Разве?

– Неужели ты считаешь себя вялой флегмой?

– Н-нет. Но мне стыдно, так стыдно! Я ему об ответственности говорила, а теперь она на мне! Аж душу скручивает.

– Ответственность прекрасна только, если рождается не из чувства вины. Иначе рано или поздно захочется мстить. Никогда не выполняй никакого обязательства из чувства вины, потому что оно становится уродливым и лишает тебя свободы. Если из этого отсутствия чувства вины ты почувствуешь, что нужна ему, — прекрасно. Если почувствуешь, что не нужна ему, — тоже прекрасно, и в этом нет ничего дурного. Наблюдай.1

– Хорошо, я попробую. – Я поёрзала на оббитой красным дермантином скамье и снова взглянула на спокойного, как утёс, Мастера. – Скажите, а Артём поправится?

Он усмехнулся в бородку.

– Я что, похож на ярмарочного прорицателя?

– Немножко, – смущённо призналась я.

Мастер тихо рассмеялся, потом по-доброму посмотрел на меня и сказал:

– Я не знаю.

Я внутренне сжалась от страха за Артёма, а Мастер продолжил:

– Но если рассуждать логически и собрать воедино факты: перелом открытый, но без осложнений; помощь оказана быстро и вовремя; врач хороший; оплатой доволен; организм молодой и сильный...

– Значит, срастётся? Он поправится? – с надеждой воскликнула я.

– Выходит, так, – улыбнулся он.

Мне стало спокойнее. Мастер больше ничего не сказал. Просто сидел рядом. Но я почувствовала, что своим безмолвием он учит меня: Затихни. Наблюдай. Дыши. Люби. Будь сейчас и не мешай ему своей паникой. Просто будь.

Я просто была. Просто ждала и слушала, как в тишине стучит моё сердце. И, наконец, увидела Артёма. Его отвезли на каталке в палату, сонного, бледного после наркоза. С аппаратом Илизарова на травмированной ноге. Возле него мгновенно засуетилась медсестра.