— Не беспокойся, это ненадолго, — она будто в самом деле прочитала мои мысли. — Мне хотелось побеседовать с тобой наедине — ведь то, что я скажу, касается именно тебя. Можешь, конечно, поделиться со своим возлюбленным. Но не думаю, что захочешь.

Она захихикала, как мне показалось, злорадно.

— Как же ты должна была вскружить Аренту голову, чтобы такой, как он, решился подарить бессмертие человеческому существу! И ты ведь даже не отвечаешь ему взаимностью! Знал бы он, на что обрёк себя твоим обращением! Хотя вряд ли бы его это остановило. Что Аренту какое-то там проклятие? Ты удивилась моей способности говорить, не произнося слов. Меж дарами, какими обладают обращённые Старейшим, этот — один из самых скромных. Мой брат Эмморис, например, мог внушать мысли на расстоянии, наложить заклятие или разрушить силу чар одним словом. Правда, у него была слабость — Этра, его возлюбленная. Сделав её бессмертной, он был счастлив, как дитя. Но его избранница прониклась страстью к другому. Ради него она осмелилась на неслыханное: уничтожить своего господина. Это удалось, но в последние остававшиеся ему мгновения Эмморис проклял её за вероломство: Этра повторит его судьбу, пав жертвой собственной страсти — от руки того, кого обратит сама. Так и произошло. Но на этом проклятье себя не исчерпало. С кровью Этры оно перешло на обращённого ею, а от него на ту, кого обратил он — и так до тех пор, пока цепь обращений, начатых Этрой, не оборвётся…

Кажется, земля под ногами содрогнулась и закачалась, алые листья вместе с деревьями заходили ходуном… Значит, не Арент был обращён одним из первых бессмертных, а та, кто обратила его: Этра, его вторая жена, от которой он избавился, едва она "выполнила своё назначение и стала более не нужна"…

— Думаю, нет необходимости называть имя избранника Этры, — продолжал звучать голос Шаневис. — О подробностях можешь спросить его сама — у тебя ещё появится такая возможность, не сомневайся.

— Откуда тебе всё это известно?.. — вырвалось у меня вслух.

Доминик с недоумением повернулся ко мне.

— Эмморис был моим "Фрейром". Мы были близнецами, могли посылать друг другу мысли и образы. Я видела его смерть через его потухающие глаза — не рассмотрела лишь лица того, кто нанёс удар. И слышала слова проклятия. С гибелью Арента оно перейдёт на тебя полностью. Поэтому — берегись того, кого обратишь. И да оградят тебя боги от привязанности к этому существу!..

— Что с тобой?.. — Доминик легко тряс меня за плечи.

— Может, тебя и минует этот рок. Твой избранник — Доминик, а он ведь — не твой обращённый. Но всё же… Повороты судьбы непредсказуемы, не так ли?

— Прошу тебя, очнись!.. Что ты сделала, проклятая ведьма!..

Последняя фраза предназначалась для Шаневис, но вспыхнувший яростью взгляд Доминика прорезал пустоту — Шаневис исчезла… Хлопнув ресницами, я пришла в себя и уже осмысленно посмотрела на него. В глазах Доминика промелькнуло облегчение.

— Ты меня напугала… Потому я и не хотел оставлять тебя с ней.

— А она предлагала?

— Да. Но интерес к тебе показался мне подозрительным. Её равнодушие к Толлаку граничило с желанием совсем забыть о его существовании. И вдруг она так настаивает на встрече с тобой, потому что ты его уничтожила?

— Мне ты и словом не обмолвился о своих подозрениях, — я шутливо его шлёпнула.

Доминик мимолётно улыбнулся, но лицо оставалось серьёзным.

— Я знаю о её даре телепатии. Что она тебе открыла?

Вопрос заставил меня поморщиться. Шаневис оказалась права — я не хотела говорить Доминику о проклятии. Может, всё это — просто выдумка? Намерение подтолкнуть к убийству Арента — ведь из-за него погиб её брат…

— В основном речь шла о гибели Эммориса.

— Эммориса? Робкого червяка, которого она презирала ещё больше Толлака?

— П-презирала? — от удивления я начала заикаться. — Но он ведь мог внушать мысли на расстоянии…

— Это не делало его меньшим ничтожеством, чем он был. Я много раз слышал от Толлака о его ущербности, которую не могло исправить даже бессмертие. Но почему Шаневис о нём вспомнила?

— Понятия не имею… Откуда-то она знала обо мне и Аренте. Сказала, что её брат погиб от руки своей избранницы, и… что способ избавиться от Арента — убить его…

Пока я вдохновенно врала, Доминик становился всё мрачнее.

— И ради этого она настаивала на том, чтобы увидеть тебя?

— По-моему, её просто разбирало любопытство, кого же это обратил Арент…

Доминик вдруг дёрнул меня к себе и зарылся лицом в мои волосы.

— Я так верил, что первым бессмертным известно, как разрушить его связь с тобой. И теперь сознание того, что это невозможно, причиняет почти физическую боль… Мне Шаневис говорила о каких-то амулетах и заклинаниях, имеющих тот же эффект, что и защитный символ Эдреда, и тоже только в нашем мире… Для мира людей подобного средства, по её словам, не существует — к освящённой земле не могут прикасаться даже обращённые Старейшим. Значит, действительно, остаётся одно: убить его…

Я мысленно вернулась к встрече с Шаневис на следующую ночь, когда Доминик отправился утолять жажду, а я в ожидании его уютно расположилась на диване, закутавшись в покрывало. Скорее всего, единственной целью откровенности Шаневис, если предположить, что всё это правда, была месть. Видимо, гибель Эммориса задела её не настолько глубоко, чтобы она захотела поквитаться с Арентом собственноручно. Но, ущербный или нет, Эмморис был её братом, потому она и вспомнила о проклятии. Пусть, воплощённое в реальность чужими руками, оно падёт на голову одного из виновников гибели её "Фрейра"… Мне вдруг стало смешно. Я так страшилась проклятия, когда была человеком — а если бы ещё знала, что на меня свалятся сразу два! Но обращать, тем более "по зову страсти", мне никого не придётся, значит, по крайней мере, это проклятие, на мне и закончится…

Звонок мобильного буквально взорвал сонную тишину. Номер был незнакомым.

— Привет… Надеюсь, не помешал. Это Питер… О'Лири. Сейчас здесь ещё светло, но, может, у тебя получится увидеться с нами, когда стемнеет? Кажется, мы, наконец, нашли, что искали…

— Оружие массового уничтожения? — я даже забыла ответить на приветствие.

— Или кое-что получше. По телефону объяснить это не так просто. Ты сможешь появиться после заката?

— Конечно. Как обычно, в кабинете профессора?

В трубке послышался довольный смех Питера.

— Мы сейчас очень далеко от Чикаго. Чтобы навестить нас, тебе придётся отправиться в Тибет.

— Куда?..

Удивление, прозвучавшее в моём голосе, снова развеселило Питера.

— И, знаешь, по-моему, эта страна стала моим новым фаворитом — до сих пор это была Индия… В общем, как мы сюда попали, — история длинная, но занимательная. Могу рассказать, если задержишься здесь на пару часов.

Непринуждённый тон Питера удивил меня чуть ли не больше места его пребывания. С ночи, когда он узнал, кто я, мы виделись дважды, и оба раза Питер не сводил с меня взгляда, каким смотрят на раздражённую гремучую змею. Возможно, столкновение с таинственной культурой Тибета наложило определённый отпечаток, и моя принадлежность к другому миру больше его не пугала. Закончив разоговор, я стала с нетерпением ждать Доминика. Соблазн отправиться в Тибет в одиночку был велик, но, верная обещанию, что Доминик будет сопровождать меня в следующем "приключении", я безжалостно его подавила.

[1] Фрейр и Фрейя — в германо-скандинавской мифологии близнецы, брат и сестра, божества плодородия.

Лагерь профессора Вэнса располагался в очень живописном месте. Покрытые мхом скалы, все оттенки синего: от серо-голубого цвета облаков до чернильно-бархатного — гор. Но, несмотря на необычную красоту, окружавший нас пейзаж казался лишённым равно и радости, и печали. С невиданной остротой здесь ощущалось одно: погружённость в бездонную пропасть безразличия. Недаром в мистической символике синий считается цветом Пустоты…