— Не сомневаюсь, что ваше заступничество продиктовано самыми благими намерениями. Но Патрик проявил непослушание и будет наказан.

— Прошу вас, какое непослушание, отец? — я поднялась из-за стола и мгновенно оказалась возле него. Преподобный брат чуть заметно вздрогнул.

— Мальчик лишь хотел лучше подготовиться к школьным занятиям, что в этом предосудительного? Кроме того, я действительно рада, что он здесь. Наши исследования зашли в тупик. Думаю, если бы Патрик мог подробнее описать, что и как он видит, это могло бы натолкнуть нас на какие-то мысли.

— Я не приветствую эту идею.

— Более трёх недель — и никаких результатов, — напомнила я.

— Патрик — ещё ребёнок, ночные бдения не могут быть полезны ему.

— Я и не имела в виду, что он должен оставаться здесь каждую ночь.

— Мне бы очень хотелось помочь, — вдруг подал голос Патрик. — Пожалуйста!

Брат Клеомен негодующе посмотрел на него и, с минуту подумав, покачал головой.

— Я поговорю с аббатом Джозефом. Сегодня можешь остаться здесь, но не думай, что наказание за непослушание тебя минует. Ты очень меня разочаровал, сын мой.

Патрик опустил голову, но, едва дверь за преподобным братом закрылась, вскинул на меня сияющие глаза.

— Моё заступничество не было бескорыстным, — одёрнула я его. — Теперь, может, скажешь, что делаешь здесь на самом деле?

Мальчик замялся и сконфуженно выдавил:

— Я надеялся застать тебя…

— Вот как. И для чего?

— Ты ведь приходишь из мира, который я иногда вижу… Я всегда думал, там живут только чудовища, и боялся. Но ты выглядишь совсем как человек…

— А ты чего ожидал? Что я буду светиться на солнце?

Патрик неожиданно рассмеялся, звонко и заливисто.

— Надо же, — я нарочито развела руками. — Оказывается, ты умеешь смеяться.

Патрик вспыхнул до корней волос.

— И краснеть тоже… Честное слово, в тебе открываются всё новые грани.

Патрик смутился окончательно, и мне стало его жаль. Присев на диван, я, уже мягко, попросила:

— Расскажи мне о чудовищах, которых видишь.

То, что рассказал Патрик, могло бы заставить побледнеть даже закалённого человека. Похожие на приступы видения, сопровождавшиеся сильной головной болью и тошнотой, после которых он болел ещё несколько дней, не были единственными "столкновениями" с другим миром. Страшные существа являлись Патрику в ночных кошмарах, он слышал стоны и вздохи умерших, видел их руки, отчаянно тянущиеся из-под земли.

— Они кричат так громко… Я не могу разобрать слов, но, по-моему, они жалуются, что уже оставили этот свет. Правда, есть и другие, которые молчат. Они как будто спят в сетке из тьмы. А потом вырываются из неё с визгом, от которого леденеет кровь…

— Проклятые души, — вполголоса проговорила я, вспомнив кокон, в котором покоилась ведьма. — Ты видишь измерения, так или иначе связанные с демонами. Они действительно полны чудовищ.

Патрик не сводил с меня широко раскрытых глаз. Наверное, и я так же смотрела и продолжаю смотреть на Доминика, когда он рассказывает о тайнах нашего мира.

— А есть измерения, где чудовищ не бывает?

Я улыбнулась, вспомнив завораживающие места, куда мы часто переносились с Домиником.

— Да. Мой мир иллюзорен. Но нереальная красота — его реальность. Это трудно выразить словами.

— То, что вижу я, — мрачное и серое, — грустно вздохнул Патрик. — Всё окутано туманом и тьмой. Чёрные деревья… и тропы мёртвых.

— Тропы мёртвых?

— Их очень много, ими исчёркана вся земля…

Молнией метнувшись к столу, я подхватила листок с рисунками из его видений. Странные линии, похожие на сетку, сплетённую свихнувшимся пауком, повторялись из одного видения в другое, и до сих пор я не находила им объяснения.

— Это они? — я ткнула пальцем в беспорядочный узор.

Патрик кивнул.

— Почему "тропы мёртвых"?

— Я вижу там души умерших. Они бродят вдоль линий, как в лабиринте, как будто там пойманы.

— Лабиринт призраков… Интересно, в каком он измерении…

— Мне кажется, это здесь, а не в потустороннем мире.

— Почему?

— Не знаю. Там очень много звёзд, они потоком несутся по небу.

— "Тропа уходящих духов", — вспомнила я название, которое дали Млечному Пути индейцы Запада. — Тропы мёртвых на земле, тропа уходящих духов на небе. Словно зеркальное отражение…

И вдруг меня осенило. Снова слетав к столу, я вернулась на диван с карандашом в руке.

— Древние исходили из принципа симметрии и представляли, что в подземном мире такое же количество уровней, как и на небе, — я торопливо начертила на обратной стороне листа линию, под ней другую, более короткую, под ней третью, и так далее, пока не получилась сужающаяся к низу трапеция из семи линий. — Семь уровней небес соответствуют семи уровням преисподней. Как зеркальное отражение.

Под последней самой короткой линией я начертила ещё семь — каждая последующая длиннее предыдущей, а пространство между двумя самыми короткими линиями обвела в круг.

— А между ними — центр, точка равновесия, место, где сходятся два мира. С незапамятных времён считалось, что ворота в потусторонний мир расположены в центре вселенной, а обозначением этих ворот служит лабиринт — символ мистического путешествия души…

Я вскинула на Патрика загоревшийся взгляд.

— Понимаешь? Здесь всё произойдёт! Они вырвутся из пекла через этот самый призрачный лабиринт, который ты видишь!

Но воодушевление тут же улеглось. Перевернув лист, я снова уставилась на рисунки и досадливо пробормотала:

— Знать бы ещё, где он находится.

— Я буду внимательнее в следующий раз, — горячо пообещал Патрик. — Обычно я хочу, чтобы это поскорее закончилось. Но сейчас я постараюсь, честное слово…

Улыбнувшись, я погладила его по густым рыжеватым волосам.

— Ты и так очень помог. Может, это всё же смягчит брата Клеомена, и он передумает тебя наказывать.

Лицо Патрика стало пунцовым. В предрассветной тишине раздался мерный звон колокола, и я легко поднялась с дивана.

— Передай брату Клеомену, что я хотела бы с ним поговорить. Скажи, это важно…

— Значит, ты придёшь следующей ночью? — выпалил Патрик.

Всё ещё пунцовый, он смотрел на меня блестящими светло-зелёными глазами, и я устыдилась своей недавней реакции на его присутствие и раздражения, которое вызывали во мне его робкие попытки приблизиться. Маленький отпрыск демона наверняка чувствовал свою непохожесть на других. Благодаря мне он узнал о причине этой непохожести, причём не самым щадящим образом. Но вместо того, чтобы испытывать злость и неприязнь в ответ на мою враждебность, Патрик, скорее всего, видел во мне существо, способное понять его лучше, чем окружавшие его люди. Ведь я приходила из мира, посылавшего ему мучительные видения, из того же мира, в котором обитал его "отец"… Я протянула ему исчёрканный линиями листок.

— Обязательно. А ты отправляйся спать, иначе следующей ночью придётся удерживать тебе веки пальцами.

Патрик засмеялся, и я удивилась, как вообще могла так долго считать его порождением тьмы?

Убравшись из монастыря, я подумала тут же отправиться к отцу Энтони. Беспокоить его лишний раз не хотелось, но в то же время мне не терпелось поделиться с ним открытием. Может, преподобный отец даже догадается, что это за место, отмеченное призрачным лабиринтом, где встречаются земля и небо… И я набрала его номер. Однако, не успела я произнести приветствие, как отец Энтони меня перебил:

— Я сам собирался вам звонить. Нам нужно поговорить, я буду ждать вас здесь, в саду, как только сядет солнце.

Сад, засаженный кустами дрока, раскинулся вокруг небольшого двухэтажного дома, в котором жила вдова. Я сразу увидела фигуру отца Энтони, почти скрытую за гроздьями жёлтых похожих на бабочек цветов. Расположившись на скамье, он перебирал какие-то записи и, заметив меня, поспешно поднялся на ноги.

— Простите, что так настаивал на немедленной встрече, но, то, что я хочу сообщить, очень важно. Число 24 — я, наконец, понял, что оно означает!