– Прошу, – остановил я его. – Прошу, я не хочу об этом слышать.

Он засмеялся.

– Бедный старый святой Фалькио. – Брасти удалось разорвать еще один шов на правом плече, он вытащил нитку и оторвал рукав.

Встал, надел плащ. Без рукава он смотрелся странно, но все же отчего-то казалось, что так и должно быть.

– Ублюдок, – сказал я.

Брасти обиженно скривился.

– Не зови меня так, Фалькио. Так меня называл король. «Ублюдок Брасти», – говорил он. Видимо, я никогда не соответствовал его ожиданиям.

Шатаясь, я поднялся.

– Король любил тебя, Брасти.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

– Нет, не любил, и сейчас самое время перестать в это верить. Пора тебе перестать считать короля этаким любящим отцом. Он был старше нас лишь на два года. И дерьмо его пахло точно так же, как у всех остальных людей. Он слишком много пил, и лгал каждый раз, когда ему представлялся случай, и переспал с половиной аристократок в королевстве, как выяснилось. Он был великим человеком, Фалькио, но всего лишь человеком. – Он помолчал немного и добавил: – Хотя тебя он любил, Фалькио, а Кестом восхищался. И о других заботился: о Найле, Пэррике, Киллате… Почти обо всех. Но только не обо мне. Для него я всегда был «ублюдок Брасти» – какой-то браконьер, которого королю из-за тебя пришлось принять в ряды плащеносцев. Я могу с этим жить, и тебе тоже стоит.

– Тысяча чертей, Брасти, он был сложным человеком, – попытался я объяснить. – Худосочным и неуклюжим, и при этом пытался спасти мир, а ты, ты такой красивый и самоуверенный, и…

– Хватит его оправдывать, Фалькио. Я знаю, что король был умен, но какой в этом смысл, если он никому не раскрывал своих планов? Знаю, что вы оба хотели спасти мир, но я понятия не имею, как это сделать, – взамен мне приходится тратить время на то, чтобы вытащить людей из навозной кучи, которую мы называем страной.

Брасти отвернулся и поднял с пола свой седельный вьюк. Мне хотелось стукнуть его по голове навершием рапиры, надеясь, что нам с Кестом удастся заставить его переменить решение, но, скорее всего, он уже поговорил с Кестом. Судя по его тону и манере держаться, он давно обдумал, как ответить на все мои возражения… и уже попрощался со всеми остальными.

Он обернулся и неловко обнял меня. Потом схватил меня за плечи и язвительно ухмыльнулся.

– Ладно, а теперь я улыбнусь, и ты тоже улыбнись, а затем мы зажмурим глаза и…

– Убирайся к чертям, Брасти Гудбоу, – сказал я, пытаясь не засмеяться и не заплакать одновременно.

Из-за утреннего паралича я чувствовал онемение и двигался с трудом, но, по крайней мере, мог держаться в седле. Вчетвером мы проехали по Гарниолю, напоминая себе, что одержали победу над силами, которые пытались разрушить нашу страну. Но в воздухе все еще висел запах гари со вчерашнего пожарища, и кровь пока не впиталась в землю. Не слишком красивая победа.

Мы три дня ехали по узким дорогам, уводившим нас на северо-восток, пока не вышли на крупный торговый путь, который лежал между Пертином и Рижу. Грунтовая дорога стала мощеной, обширные зеленые поля сменились фруктовыми садами с толстыми двухсотлетними яблонями. Листва постепенно становилась золотой и красной. В герцогстве Рижу даже прекрасный вид был неверным и обманчивым.

В основном мы ехали молча. Не то чтобы у нас не находилось тем для разговора, но обычно их заводил Брасти – его отсутствие каждый ощутил по-своему. Склонный к мелочному мародерству Брасти был слишком тщеславным и безрассудным для магистрата, но в то же время он мог быть отважным и бесконечно верным своим друзьям. Может, он и не являлся приверженцем королевского закона, как мы с Кестом, но его вердикты имели для жителей большое значение и исполнялись так же, как и наши: возможно, именно потому, что он думал обо всех этих людях, живущих в маленьких городках и селах. «Ты хочешь спасать мир, Фалькио. А я хочу спасать людей, живущих в нем». Конечно, во многом к его приговорам прислушивались и не противились им потому, что луком он владел так же хорошо, как Кест клинком. Я представил себе, как он смотрит на меня с нескрываемой яростью и говорит: «Фалькио, это все равно что похвалить трубадура, сказав, что он так же прекрасно играет на музыкальном инструменте, как его сосед пускает ветры».

Я засмеялся от этой мысли и понял, что совсем потерял счет времени. Отпустил повод, чтобы поупражнять руки, сжимая и разжимая кулаки. Пальцы мои снова онемели – слишком рано, подумал я, пытаясь вернуть им чувствительность. Слишком-слишком рано.

Ко мне подъехал Кест.

– Ты в порядке?

– Я не собираюсь плакать по Брасти, если ты об этом беспокоишься.

– Ты же знаешь, что я не об этом спрашиваю.

– Я в порядке. Сегодня лучше, чем вчера.

Кест посмотрел на меня так, словно пытался разглядеть что-то сквозь прозрачную занавеску.

– Перестань, – сказал я.

Мы проехали еще немного, и я вспомнил, что хотел у него спросить.

– Ты узнал, откуда жители деревни взяли оружие?

– Нет. Все как один говорили, что оно досталось им в наследство от предков. Они на удивление уверенно лгали, хотя очевидно же, что клинки и наконечники копий выкованы совсем недавно очень опытным оружейником. Наверное, до них дошли слухи, что мы приказали жителям Карефаля сдать оружие.

Я поехал медленнее, чтобы нас догнала Валиана.

– А ты у детей ничего не узнала о том, откуда у них оружие? – спросил я.

Она раздраженно закатила глаза.

– Каждый раз, когда я пыталась их расспросить, родители их уводили, и если мне даже и удавалось задать вопрос, дети глядели на меня в полном смятении. Не думаю, что им было хоть что-нибудь известно об оружии.

Святой Денеф, Обманувший богов! В каких еще деревнях и городах раздавались новые клинки и копья? Что случится, когда об этом узнают банды обезумевших рыцарей в черных табардах?

Лошадь Валианы решила пойти быстрее, но девушка натянула поводья, чтобы ехать с нами рядом.

– Фалькио, почему бы нам не отправиться на поиски этих рыцарей? Неужели ты хочешь, чтобы мы всем рискнули ради того, чтобы спасти герцога Джилларда?

Я и сам задавал себе тот же вопрос с тех пор, как мы покинули Гарниоль. Рижу был последним местом на земле, которое я хотел посетить: кто-кто, а Джиллард заслуживал того, чтобы его скинули с трона. Но дело было не в нем. Некто убивал целые семьи герцогов, некто подбивал крестьян на мятеж, снабжая их стальным оружием, и он же рассылал отряды взбунтовавшихся рыцарей в черных табардах, чтобы убить мятежников. Я мог оценить хитроумность этого плана, который одновременно ослаблял власть аристократов и лишал воли простолюдинов, но в результате него Тристия трещала по швам.

– Фалькио? – позвала меня Валиана, и я понял, что так и не ответил на ее вопрос.

– Нам придется спасти Джилларда, – ответил я. – Но не потому, что он заслуживает этого, а потому, что кто-то хочет его убить не за то, за что надо бы.

– Но кто? – спросил Кест. – Кто мог все это провернуть, кто разработал такой идеальный план?

Дариана фыркнула позади нас.

– Только поглядите, прекрасные плащеносцы ведут важные беседы и пытаются разоблачить заговор… Очевидно же, что это всё Трин.

Лучше бы это была Трин. Я знал, что она достаточно умна, чтобы придумать такое, и в сердце ее не нашлось бы ни грамма порядочности, которая могла бы удержать ее от разрушения. Но Трин слишком эгоистична, а после всего этого безумия править будет нечем на протяжении целого поколения, а может, и дольше. Ей бы это точно не подошло.

– Это не Трин, – сказал я. – По крайней мере, она не во всем замешана.

– Если это не она, то разве не следующего подозреваемого мы сейчас едем спасать? – спросила Дариана.

– Если это Джиллард… – Я замолчал.

Герцог Джиллард Рижуйский много раз намеревался расширить свои владения, и он мог бы искать способы захватить Лут и даже Арамор. Но любой осмелившийся на такое рисковал бы тем, что его планах узнают другие герцоги и сплотятся против него. Нет, это и не Джиллард – более того, я был уверен, что он стоит следующим в списке будущих жертв. Рижу находился в самом сердце Тристии, и герцогство обладало достаточным богатством и силой, чтобы объединить страну во время кризиса. Если кто-то хочет увидеть Тристию в огне, развязать гражданскую войну и ввергнуть страну в хаос, то именно здесь они и попытаются разжечь искру. Следующая их цель – Рижу.