Правда, я ожидал, что первыми нас встретят корпы. Не маги, но хотя бы их «служба безопасности» — так они вроде себя кличут? Мы бы большую часть перебили, а некоторых отпустили бы восвояси, чтобы они про нас ужасов побольше рассказали. Но вышло, как вышло: противник сразу, как говорят общинники на Земле, с козырей зашел. Ну и ладно, так, может, и лучше будет. Посмотрят люди на записи, как двое человек три десятка Гончих в капусту рубят — посговорчивее станут.

Но сейчас камеры нам будут больше вредить, чем помогать. И я занялся их систематическим уничтожением. По выстрелу в крошечный объектив каждой, и через пару минут холл был абсолютно чист от наблюдения.

— Что дальше? — спросил Гринь, заходя в помещение.

Согласно моему плану, нехристь в первом столкновении не участвовал. Незачем корпам и их хозяевам знать о наличии у нас секретного оружия под названием «магия». Вот как покажем, так и узнают, но не раньше. Гринь этому решению не обрадовался, но послушно отсиделся в стороне, пока мы рубили демонов. И теперь вот, получив от меня знак, что можно выходить, полез с вопросами.

А что дальше? Освящаем этаж и поднимаемся на следующий. Пешочком, естественно, а лифты обесточить, при невозможности — уничтожить. Нам ни к чему, чтобы враг имел возможность в спину ударить. Так что вперед и вверх. Шаг за шагом. Такой план. День обещает быть долгим.

Так я нехристю и сказал. Он скривился, попытался вновь затянуть волынку на тему «давай рванем вперед, убьем магов, а остальные сами разбегутся», но я его оборвал:

— Решили же, Гринь. Чего сейчас метаться?

— Так долго же! И потом, пока мы будем этаж за этажом чистить, сюда все демоны со станции слетятся! Для них же эти перемычки, которые осознавшие опустили, не преграда.

— Очень на это надеюсь, — отозвался я с уверенностью, которую не вполне ощущал. — Тогда не придется за ними потом гоняться, это выйдет на порядок дольше, чем зачистить одно здание.

— Фанатик ты, Оли! — в сердцах тот даже на пол сплюнул. — Почище даже этих!

Уходя, он кивнул на группу, державшуюся особнячком — осознавших. Те, выставив наблюдателя, уселись в кружок и молились.

Фанатик! Даже обидно немного! У нехристя что в его систему координат не вписывается, так сразу под ярлык попадает. В Бога верует и на Него надеется — фанатик! Молится невидимым силам — фанатик! А сам, например, до боя в медитации сидел — это что же, не разновидность молитвы? А, пусть его!

Я бросил взгляд на Стефа, тот как раз беседовал с подземниками — поднимал их боевой дух. Молодец, догадался, я вот, например, только сейчас сообразил, что людям, впервые столкнувшимся с демонами, требуется об этом поговорить, да хотя бы услышать пару фраз о том, что они молодцы и не дрогнули!

Кстати, а ведь после первого столкновения с силами Ада люди Манты и Фокса смешались, плюнув на политические разногласия перед лицом настоящего врага. Стоят, с немудрящих шуток Стража хохочут, поди отличи, кто с какого лагеря был. А вот катары по-прежнему держались особнячком. Надо это исправлять.

Времени у нас, конечно, в обрез было, но пару минут для такого всегда можно выкроить. А там уже и Стеф на сцену выйдет. Пусть пока настроится парень, вижу же, боится неудачи.

— Я присоединюсь? — спросил у Вима, приблизившись.

Тот без слов указал на место рядом с собой. Я сел на колени, посмотрел вокруг и понял, что осознавшие смотрят на меня выжидательно. Чего это, интересно? А, я же не из их паствы, любопытно им, как люди на Земле молятся. И хотя шоу из обращения к Господу я устраивать не собирался, подумав, решил прочесть «Отче наш» вслух, а не одними губами, как обычно. Опустил голову, прикрыл глаза и обратился к Нему так, словно не сидел в холле небоскреба, занятого демонами и их адептами.

Молитва для меня уже давно была действием механическим. Не то чтобы слова утратили значение… Просто их нужно было произносить, так как они были частью личности Оливера Тревора, давно умершего Стража, а значит, и для меня обязательными. Культурный слой, так сказать. Но сегодня, произнося молитву, я вдруг почувствовал что-то. Не отклик, но ощущение, что слова мои услышаны и, по меньшей мере, приняты к сведению.

Сказать, что это меня шокировало — ничего не сказать. Так не должно было быть… наверное. Я только копия человека, а не сам человек! Не творение Божье, которое может говорить со своим Создателем, как сын с отцом.

Секунд десять где-то я переваривал это новое для себя ощущение. После чего открыл глаза и с удивлением обнаружил, что катары смотрят на меня с каким-то не очень понятным выражением.

— Что? — уточнил я осторожно.

— Прочти еще раз, — произнес Вим от лица всех осознавших. — Пожалуйста.

Я еще раз прочел основную молитву христианина на все случаи жизни и только после этого спросил:

— Вы что же, «Отче наш» никогда не слышали?

— Слышали, конечно, брат Оливер, — Вим впервые при обращении ко мне использовал это слово. — Но не слышали, чтобы молились так.

— Как «так»?

— Правильно, — смутился старший в отряде катар, а остальные согласно закивали.

Я удержал на лице внимательное выражение, хотя больше всего хотелось рассмеяться. Причем не вполне понятно было над кем смеяться: над сектантами, услышавшими «правильную» молитву или над самим собой, который и сам эту правильность чувствовал. Ох, Оли-Оли, по краю ведь ходишь…

— Ты каждое словно произносишь так, будто знаешь, что оно — правда, — попытался объяснить сидящий рядом с Вимом боевик помоложе.

Приятное лицо, открытый взгляд, но это их клеймо на лбу! Сказано — сотворен человек по образу и подобию Божию, но я очень сильно сомневаюсь, что Творец всего сущего щеголяет такими вот украшениями на челе.

— Не так объясняешь, — Вим взмахом руки попросил товарища замолчать. — Ты, брат, когда произносишь «Отче», я слышу, что говоришь именно с отцом. С Богом, Творцом, но в первую очередь — отцом.

Я придавил вспыхнувшие эмоции, главной из которых была смущение. За несколько секунд проанализировал то, что говорил: частоту, тембр голоса, свои интонации и скрывающиеся в них эмоции. С некоторым недоумением я был вынужден признать правоту альбигойца.

Это даже пугало. Немного, но пугало. Я что же, и правда себя человеком начал считать? Нет, когда другие такую ошибку совершают, это простительно, но я-то знал правду!

Но еще больше пугало не это, а реакция какой-то части меня на этот машинный анализ. Я словно слышал себя со стороны и снисходительно усмехался. Расщепление личности на основу и надстройку? Одна знает, что является лишь записью, а вторая хочет считать себя оригиналом. Похоже, ваш наставитель сломался…

Дотянуть бы до Земли, там уже не так страшно Стефа одного оставить.

Отогнав мысли, как стайку птиц, я поднялся, легонько хлопнул Вима по плечу и выдал одну из тех многозначительных улыбок пастыря, которую можно понять, как угодно: одобрение, понимание, поддержка. Такими умели пользоваться наши иерархи, вот и я взял на вооружение.

Вим в ответ просветлел, будто я ему только что открыл истину, и невесть чему кивнул.

— А теперь за дело, братья. Все знают, что делать, — произнес я и направился к Стефу.

Тот как раз закончил шутить с подземниками и двинулся мне навстречу.

— Готов? — спросил у него.

Страж в ответ уверенно качнул головой, но стоило нам отойти в сторону, где его никто не мог услышать, выдал:

— Ох, Оли…

Я мгновенно понял, что он хотел сказать. И тут же переключил себя из режима доброго пастыря в требовательного наставника.

— Стоп! — холодным, но яростным шепотом прервал я его. — Лучше бы тебе закрыть рот и не говорить ту глупость, которую ты собрался сморозить!

Тот от неожиданности даже отступил от меня на полшага. М-да, когда голос в его голове звучал, это одно, а когда мулат с выпученными глазами на него шипит, да еще так, будто имеет на это право — совсем другое.

— Ты не уверен, что у тебя получится, — произнес я по-прежнему холодно, но все же спокойнее. — Ты делал это уже дважды, но до сих пор не можешь это контролировать. Каждый раз ты стараешься, но как выходит, когда получается — ты не знаешь. И я знаю, почему.