— Я ничуть не ввожу вас в заблуждение. Амибал, сын убитой мною ведьмы Фуалы, командует силами Круга на полуострове, — наконец сказал Артив.

— Что же тогда твориться в Д’Алви? Неужели сторонники короны выгнали мятежников, — спросил Гайль.

Артив, который утром получил от С’лорна информацию про Империю Эфрема, поделился ею с Лучар. Изгнанники слушали его, открыв рты.

— Так значит, Объединенное Королевство, — крякнул Герд, принялся шумно чесать коленку, спохватился и извинился перед Лучар. Та сидела молча, идеально прямо, словно проглотила копье, и беззвучно шевелила губами.

Маркиз удивленно развел руками:

— Земли Чизпека, Д’Алви и Каллины! Но такой махиной невозможно управлять.

— Откровенность за откровенность, господа, — Артив проигнорировал реплику Герда. — Скажите, кто руководит Ушанами, и что ему надо от Зеленого Круга?

Гайль солидно откашлялся и начал было:

— Видите ли, наши союзники…

Но Лучар его прервала:

— Да никто не знает, откуда они взялись и что им надо. Ни мы, ни флоридяне. У меня самой было подозрение, что всезнающие колдуны обладают информацией на этот счет.

Она сама не знала, отчего разоткровенничалась с полководцем Нечистого, но общение с братом Альдо научило принцессу больше доверять внутреннему расположению к человеку, чем сиюминутной рациональной выгоде.

— Всезнающие колдуны-то, может, и знают, — протянул Артив. — Но до мастера С’лорна далеко, а обученные и натасканные для войны лисицы — вон они, за изгородью. Кстати говоря, то, что я вам сейчас рассказал, есть самая настоящая военная тайна. Когда еще до вас дошли бы известия из Д’Алви и Каллины, да еще и в каком искаженном виде. Так что — цените.

— Мы ценим, ценим, уважаемый Артив. — Барон Гайль заговорил тем самым тоном, который присущ одним лишь полицейским всех времен и народов. — Вот только неясно, зачем вы нам выдаете военную и политическую тайну Зеленого Круга? Поймите меня правильно, я не ставлю под сомнение вашу искренность, но специфика моей старой работы, о которой вы, вероятно, наслышаны, требует…

— Наслышаны, наслышаны, — спародировал интонации Гайля командор и процитировал с пафосом другую эпиграмму, где речь шла именно о специфической должности Гайля. В ней не было неприличных намеков на строение тела начальника тайного сыска короны, а лишь ирония по поводу его патологической подозрительности.

Лучар вновь фыркнула в кулак, и Артив понял, что она слышала и первый стих, пришедший ему на ум.

Гайль улыбнулся, и сказал:

— Да, конечно, я помню и автора, даму по имени Фуала, которую вы…

— От которой я избавил королевство, а по вашей записке на этот счет, поданной королю, лишился дворянства и стал преступником, барон.

Гайль горестно покачал головой.

— А как вы думаете, должно было реагировать коронное ведомство, на убийство вельможной особы, в отношении которой факт колдовства не был доказан доподлинно?

— Но сейчас-то вам уже все ясно? После геройских подвигов герцога Аэо? — сощурился Артив.

— Честно говоря, имей я сейчас возможность подать государю новую докладную записку, все могло бы быть иначе…

— Так в чем же дело, — весело воскликнул Артив. — Почему до сих пор дочь законного короля Д’Алви именуется принцессой? У вас есть в лагере дворяне? Соберите ассамблею, или как там это называется, и все дела. Вы подадите записку, опросим свидетелей злодеяний сына Фуалы. Меня королева помилует, и я стану вновь подданным короны. Брошу к дьяволу службу у лысых колдунов, начну ходить в кальсонах с рюшечками и башмаках с бантиками, кататься на хопперах и все такое прочее.

Командор сделался серьезнее:

— Между прочим, я никогда не воевал против своей родины.

— Неужели? А как же вчерашний бой? — спросил Герд.

— Маркиз, если быть беспристрастным и точным в деталях, именно войска короны напали без объявления войны на мой корпус, — сказал Артив.

— Но Зеленый Круг ведет войну с принцессой Д’Алви и верными ей войсками!

— А король самозваного Объединенного Лантического Королевства Эфрем, милейший старикашка, тоже ведет войну с Зеленым Кругом, как я вам уже объяснил. Он с такой помпой турнул лемутов из Д’Алви и Каллины, что сердца всех священников наполнились законной гордостью за столь ревностного защитника веры.

Маркиз выглядел сбитым с толка. Он умолк, пробормотав:

— Я, конечно, не слишком искушен в политике…

— Вот именно, юноша, — Гайль приободрился, сделав свои выводы из шутливых слов командора. Он приказал слуге принести мех с вином и рог, налил искрящуюся розовую жидкость в сосуд и пустил его по кругу. Когда очередь дошла до Артива, барон спросил, пристально глядя в глаза военачальнику Нечистого:

— А как вы думаете, зачем новому Наместнику, этому кровавому ведьминому ублюдку, переговариваться за нашей спиной с Хозяином Бухты?

— А то вам не понятно, — сказал Артив, отхлебнув изрядный глоток. — Мои войска положили конец независимости флоридян. Кнут больше не нужен, теперь пришла очередь пряника. У местных жителей имеется две возможности: продолжить бессмысленную войну, без малейших шансов отбить назад Бухту и быть загнанными или в джунгли, или в топи, либо же стать вассалами Зеленого Круга. В этом случае появляется призрачная возможность вернуться в свой город.

— Примерно так я и думал. Разумеется, подобные переговоры будут вестись строго за нашей спиной… — Гайль надолго задумался.

Лучар, вглядываясь в лицо Артива, старалась угадать, что ждет ее от встречи с этим человеком.

Он решительно не походил на тот чудовищный образ, который ей рисовали при дворе. Сильный, в меру ироничный, уверенный в себе мужчина… В Амибале всегда чувствовалось что-то змеиное, скользкое, здесь же принцесса ощущала лишь потаенную боль.

«Если отбросить сентиментальные рассуждения, он вполне нормальный человек. Убил ведьму? Так была бы жива я сама и мои спутники, окажись мамаша Черного Герцога рядом с ним в дни мятежа?

Служил Зеленому Кругу? Так у нас в королевстве нет законов, запрещающих наемничество. Он не боролся против своей родины с оружием в руках…»

Тут Лучар поймала себя на мысли, что ищет оправданий для Артива. Что поделаешь, командор ей нравился, и принцессе очень не хотелось иметь его в качестве врага, в одной компании с Амибалом, Джозато и С’лорном.

Она вспомнила давно сказанные отцом слова, что один очень неплохой командир из-за отсутствия внимания к своим робким ухаживаниям со стороны знатной девчонки, сгубил свою душу. Сказано было вскользь и очень давно. Тогда принцесса приняла эти слова за назидательную нравоучительную притчу, замешанную на какой-то старинной легенде. Только сейчас Лучар поняла, что Дэниель имел в виду вполне конкретную девчонку и вполне конкретного командира.

Ей стало неуютно. Особенно, когда в голове принцессы вдруг, ни с того, ни с сего, всплыла мысль:

«Да как он смел уйти к этой толстомясой шлюхе Фуале?»

«Откуда уйти? Он что же, был когда-то моей собственностью? Взрослый мужчина, который нашел взрослую же женщину.»

Сейчас принцесса поняла, что испытывала в юности неприязнь по отношению к Фуале не потому, что она якобы ведьма. Положа руку на сердце, девочке Лучар все связанное с колдовством и ведьмами было скорее любопытно, чем противно.

«Я завидовала ее красоте, ее успеху у светских кавалеров.»

Что-то подобное мелькало в голове принцессы и во время посещения ее армией особняка Фуалы, но тогда все затмило ночное происшествие с пожаром, исчезновением фрейлины и грифонами.

«А ведь я в чем-то виновата перед ним», — подумала Лучар, глядя на Артива, жадно глотающего вино.

«Нужно сделать все, чтобы вырвать его из лап Нечистого», — решила она.

Объявившийся в лагере Лучар после переговоров с Наместником вождь Лантических флоридян выглядел мрачным и удрученным.

— Мне предъявили ультиматум.

— И в чем его суть? — спросил барон Гайль.