Таннер не нашёлся с ответом.

Айка повторяла жест Мальморов: держала его, боясь отпустить, потерять снова. Таннер отметил: у неё только одна рабочая и действующая рука, вторая ранена, что-то с ладонью. Слишком много одноруких людей, какой-то символ химической хиральности: кристаллы, выпадающие из раствора рацемического тартрата натрия-аммония, имеют две формы, представляющие собой зеркальные отражения, которые не совмещаются друг с другом в пространстве. Это стало священным символом, странным совпадением, которое придавало происходящему дополнительный смысл.

«Смысл».

— Это он всё задумал, — проговорил Таннер. — Слушайте, я проработал на этого человека более двадцати лет. Он не сумасшедший. Он действительно мечтает о «светлом будущем». Леони, давай, выстрели ещё раз.

Дана и Хезер запутались в каком-то ином времени. Таннер легко мог предположить, что в прежней, нормальной жизни сестра реагировала на все внешние воздействия намного быстрее флегматика-брата, но сейчас они вспыхивали здесь, вроде звёздного света на сетчатке глаза: пройдёт несколько световых лет, прежде чем катастрофа сверхновой достигнет Земли. Может быть, несколько тысяч или миллионов лет. Таннер знал, что для квантовой связи и квантовых струн не существовало подобных ограничений, и всё же Дане приходилось преодолевать определённый барьер, а Хезер — справляться со своим «светом».

Надо же, с печалью подумал Таннер. Патрик Вереш столько лет считал её свою дочерью, воспитывал как собственного ребёнка не в пример большей части легкомысленно-эгоистичных людей Интакта. Эта девочка — один из стабильных эмбрионов, которые удалось внедрить в бэби-капсулу, организовать более или менее стандартное развитие. Таннер полагал, что эксперимент завершился неудачей, как и все остальные, но он узнавал Хезер с недоумением и сложным комплексом понимания.

Бедный Вереш. Он уже мёртв, так что пусть упокоится с миром.

Дана Мальмор, вот кто позволил несчастной Хезер жить.

«И умереть».

— Стреляй, Леони, — повторил он на тот случай, если раптор его не поняла или не расслышала. Он поймал взгляд Энди.

Леони выстрелила. Дизруптор зацепил Энди и его сестру; девочка-фальшивка стала какой-то прослойкой между сиблингами. Дана пыталась высвободиться. Энди держал её.

— Это ради тебя, — повторял он, тяжело дыша, словно после долгого бега или в приступе неизлечимой болезни лёгких и бронхов. На губах выступала розовая пена. — Хватит спасать мир. У меня не получается, никогда не получалось. Дана, я хочу вернуть тебя.

— Чёрт. Я думал…

Таннер прикусил язык. Осознание навалилось быстрым включением шлема-передатчика, и больше не получалось играть в виртуальность. Ему не мерещится, он не поймал вирус из сети. Леони таращилась на Мальморов. Шон и Айка пытались то ли сбежать, то ли отыскать выход из ловушки. Рыжий Нейт и его мертвец невидяще зависли в точке вне времени и пространства.

Энди Мальмор моргал, очки упали на асфальт, из глаз текли слёзы.

— Он разрушает струны вариаций, — сказал Таннер, чувствуя себя каким-то летописцем, который комментирует, но ничего не в состоянии исправить. А что он мог? Попросить Энди Мальмора оставить экспериментальную девочку в покое, отпустить Дану — сейчас, когда его тело напиталось зелёными искрами и полыхало, грозя взорваться водопадом ошмётков плоти? Зато Дана, женщина-из-света, приобрела подобие физической формы, обрисовалось её лицо, фигура, даже костюм. Она носила стандартную одежду полиса, примерно как и её брат. У неё растрепались волосы, из уголка рта стекал ручеёк крови.

— Энди, прекрати, — повторяла она. — Не надо. Это не должно быть…

— Именно так, — отвечал тот с широкой улыбкой. — Квинтэссенция квантовой неопределённости, да? Я дам тебе координаты. Я дам тебе плоть и кровь. Ты будешь кошкой, которую достали из ящика.

Энди засмеялся.

Леони больше не стреляла, зато Дана вырвала Хезер из рук брата.

— Это. Не. То.

Она наотмашь ударила его по лицу. Тот пошатнулся.

— Мне наплевать, Дана. Я хочу вернуть тебя. Ну? — Энди обернулся к Леони и Таннеру. — Продолжайте. Дизруптор отсечёт все лишние струны. Дана, вернись. Дана. Пожалуйста. Я не могу без тебя.

— Да отвалите вы, — простонала Леони. — Док, он творит какую-то хрень.

«Да».

Таннер скрежетнул зубами.

Девочка пихнула Дану локтем в живот. Энди снова попытался дёрнуть ее на себя, словно ребёнок был каким-то инструментом, который эти двое не поделили. Дана кричала — широко распахнутым ртом, расширенными зрачками, неведомая изоляция внезапно приглушила и проглотила все звуки.

— Я принёс тебе в жертву Лакос ради того, чтобы вернуть однажды. Тогда ты говорила, что нужна точка, из которой всё родится, без жертвы и без твоего выплеска не появились бы новые «сияющие». Ты пообещала, что снова станешь настоящей. Дана, прошу тебя, — Энди рванул кусок кожи с ошмётками мяса со своей левой руки. Оно отделилось с резким хлюпающим звуком, от которого у Таннера перевернулось что-то внутри, заставляя отвернуться. Леони грызла губы, на них появилась бордовая корка.

Нет, не стреляй, проговорил он едва слышно.

— Дана, — Энди попытался накинуть собственный кусок кожи на сестру, та отпрянула, вместе с ней и девочка. — Прошу тебя. Если… если хочешь, мы станем единым целым, как в самом начале. Мы же близнецы.

Он вновь попытался обнять обеих, заливая кровью и сукровицей. Зелёные искры прошивали всех троих длинными неровными стежками.

— Закончите это. Отсеките лишние струны, — Энди поднял голову со странной мечтательной улыбкой.

Дана закрыла глаза. Хезер замерла, то ли готовясь снова орать, то ли тоже смирилась.

«Это наше решение».

Таннер смотрел на Леони. Тёмная кожа той стала блестящей и мокрой от пота, капли выступили на лбу, на щеках, на подбородке и шее. Она словно пыталась просчитать результат своих действий, со всеми «если/то» и учётом квантовых парадоксов, раздвоенных и растроенных струн, невозможного и реального. Она замкнёт Энди, Дану и Хезер в единое целое. Энди превратит сестру в… человека, может быть. Он же этого хочет.

Цена не имеет значения.

«Почему бы и нет», — Таннер понимал, что не может возражать. Квантовая неопределённость была мечом, который висел со всех сторон, выбрать правильный ход не получалось. Почему-бы-и-нет, — то самое, чем руководствовались Мальморы, вероятно, погружая мир в хаос в первый раз. Сейчас они вернулись к своему началу.

Мы спасём всех, но сначала принесём жертвы.

«Инанна, — подумал Таннер. — Владыка Зари и брат-жрец её».

«Да катитесь вы к чёрту».

Леони просила у Таннера разрешения; и тот кивнул — да. Действуй. Я хочу посмотреть, как работает невозможное.

Её палец соскользнул к пусковому крючку. Энди ещё раз широко улыбнулся. Дана пыталась отпрянуть, но объятия то ли удерживали силой, то ли ее желание вернуться к жизни взяло вверх, присоединилось к общей неизбежности чужого выбора.

Хезер коротко пискнула.

Леони провела по крючку.

А потом Энди разжал хватку и рухнул на коричнево-серый асфальт немёртвого Лакоса, массивное тело вздрагивало от судорог и спазмов; по открытой кровящей ране руки и обморочно полуприкрытым склерам пробегали зелёные искры. Дана выдохнула. Хезер попыталась сбежать, её перехватил Сорен, который держалдымящийся излучатель.

— Всё в порядке, он жив. Этой штукой даже обычного человека не убьёшь. Просто… мне показалась его идея нецелесообразной. Скорее всего, это создало бы новую парадоксальную вселенную. Вы ведь уже одну сделали, ничего хорошего не вышло?

Сорен убрал излучатель и опустился на колени. Он потрогал шею Энди:

— Пульс есть, — а потом почему-то погладил собственный подбородок. Таннер невольно отметил, что нижняя челюсть немного иного оттенка, чем лоб и нос. — Ну, действуйте? Вы же там хотели что-то более конструктивное… вперёд.

Его прищуренный взгляд достался не только Таннеру и Леони. Шону с Айкой, как минимум, тоже. Эти двое теперь держались вместе; Шон сплюнул на землю.